Идею создания этой организации выдвинул в январе 1919 года один из главных деятелей колчаковского режима, лидер сибирских кадетов и член всероссийского ЦК кадетской партии В. Н. Пепеляев - в декабре 1918-го назначенный директором Департамента милиции МВД, а затем ещё и товарищем министра внутренних дел. Государственная охрана изначально замышлялась им как орган "политического розыска"; за военной контрразведкой предполагалось оставить дела о шпионаже2. Проект постановления "Об учреждении Особого отдела государственной охраны", колчаковский Совет министров утвердил 7 марта 1919-го.
Отдел должен был входить в состав Департамента милиции МВД и состоять из четырёх отделений: I, инспекторского (ведавшего личным составом); II, информационного; III, розыскного (производство дознаний и связанная с ним переписка) и IV, агентурного, - а также из секретарской части и архива. Штат отдела устанавливался в 47 человек. Отделу подчинялись губернские управления со штатом 21 человек каждое, а им - уездные и городские (штат управления 11 человек). Низшими единицами становились отдельные пункты государственной охраны (штат пункта 4 человека)3. Это было гораздо скромнее, чем штаты милиции, насчитывавшие в губернских городах (со вспомогательным персоналом) по 309 человек4.
17 июня 1919 года Совет министров утвердил отредактированное Положение о Государственной охране. Для повышения статуса Особого отдела управляющий им получал статус вице-директора Департамента милиции. Статья 12 подчёркивала, что начальники губернских и областных управлений госохраны подчиняются Особому отделу через управляющих губерниями (областями) и все указания своего начальства получают через них. При этом управляющий губернией получал право приостановить исполнение указания "в случае возникновения у него сомнений" и согласовать его с МВД. За прокурорами окружных судов сохранялось право надзора за производством дознаний органами госохраны5.
Соответствующие изменения были внесены в статью 1035 Устава уголовного судопроизводства. Помимо прочего, в ней оговорили порядок взаимодействия госохраны с милицией и прокуратурой. Так, помимо прокурорского надзора за дознанием, окружной прокурор получал право возбуждать по итогам дознания предварительное следствие по политическому делу. Обыск и арест производились также с его санкции; он же мог прекратить производство дознания в случае отсутствия состава преступления или необнаружения виновного. (До октября 1919-го предварительные дознания осуществлялись госохраной вместе с губернскими следственными комиссиями.)
Всего с весны по осень 1919 года органы государственной охраны были учреждены на территории 21 губерний и областей6. Существовало и Харбинское управление госохраны - в полосе отчуждения КВЖД. Всего - 17 губернских и областных и 43 уездных отделения и 54 отдельных пункта (из них 4 - в не сформировавших управления губернских центрах).
Отсутствие чёткого разграничения функций между государственной охраной и военной контрразведкой приводило к дублированию ими друг друга. В Томске, например, госохрану дублировали отделение контрразведки штаба Омского военного округа, контрразведка при штабе 2-й дивизии, городское отделение "военного контроля", сыскное отделение городской милиции и чешская контрразведка. В Иркутской губернии параллельно действовали контрразведка штаба округа, военного района и управление госохраны. А в Омске насчитывалось 8 контрразведок (включая самочинно возникшие при казачьих атаманах)7! Нередкими были ведомственные конфликты между госохраной и контрразведкой.
В отличие от Деникина, Колчак не стеснялся набирать в контрразведку и органы политического сыска профессионалов царской жандармерии и "охранки". Это стало одной из приоритетных задач Пепеляева, и уже в марте 1919-го Департамент милиции обратился в Военное министерство с просьбой направить из армии в его распоряжение "опытных служащих бывшей полиции"8.
В апреле созданная в МВД комиссия по вопросам об укомплектовании органов государственной охраны и милиции высказалась за комплектование по призыву: время было военное, а некомплект служащих - острым. При этом она предложила отменить "все ограничения, сделанные в 1917 году Временным правительством в отношении служивших в корпусе жандармерии и полиции" (а также заменить название "милиция", "как совершенно несоответствующее, и восстановить прежнее название "полиция"). Солдаты, призываемые в милицию и госохрану, должны были быть в возрасте от 25 до 43 лет, офицеры - от 25 до 609. Переименование милиции в полицию Совет министров счёл несвоевременным, а другие предложения в мае - начале июля утвердил10.
Обязанности управляющего Особым отделом государственной охраны вначале исполнял опытнейший профессионал жандармского сыска генерал-майор С. А. Романов. Но затем он попросил назначить его начальником Томского губернского управления государственной охраны - которое, по сути, сам и сформировал. Благодаря ему это управление добилось впечатляющих достижений в борьбе с большевистским и эсеровским подпольем, и после занятия Томска красными Романов был расстрелян ЧК11… В июле 1919-го управляющим Особым отделом был назначен жандармский же генерал-майор В. А. Бабушкин.
Из 9 начальников региональных управлений государственной охраны, о которых удалось найти биографические сведения, 8 тоже были профессиональными жандармскими офицерами с большим опытом работы. Кроме генерал-майора Романова, это были подполковники Н. А. Смирнов (Иркутское губернское управление), Н. Н. Рудов (Уфимское, а затем Енисейское губернское) и Н. И. Игнатов (Алтайское губернское) и полковники В. П. Григорович (Тобольское губернское), Л. Я. Иванов (Забайкальское областное), А. А. Немысский (Приморское областное) и Л. Я. Горгопа (Харбинское). Один лишь начальник столичного, Акмолинского областного управления (столица Колчака Омск входил в состав Акмолинской области) подполковник (затем полковник) В. Н. Руссиянов до революции служил в армейском интендантстве и только после создания Департамента милиции по собственному желанию перешёл туда.
Однако уже на должностях помощников начальников губернских управлений госохраны, как явствует из приказов по МВД12, находились по большей части люди случайные, от гражданских чиновников в ранге коллежского асессора до обычных армейских подпоручиков. Дело в том, что штаты госохраны (как и военной контрразведки) по сравнению с дореволюционными резко разбухли (это объяснялось, конечно, и обстановкой гражданской войны). Если до революции при Акмолинском областном жандармском управлении числилось всего 14 агентов-филёров, то в соответствующем управлении госохраны при Колчаке - 57, работой которых руководили 10 офицеров в штате управления13. А кадров не хватало. Все боеспосособные мужчины подлежали мобилизации в армию; кроме того (как отмечалось уже в докладе исправляющего должность управляющего Особым отделом от 11 марта 1919 года), низкое жалованье побуждало профессионалов высокого класса предпочитать службе в госохране службу в военной контрразведке. На то, что укомплектованию штатов мешает низкая оплата трудной и опасной службы, сетовали и управляющие губерниями и начальники управлений госохраны на местах14. Трудности усилились после того, как летом начались военные неудачи.
Поэтому ещё в марте в большинстве губернских городов открыли подготовительные курсы для чинов милиции - готовившие кадры и для госохраны. А пока острая нехватка кадров восполнялась случайными людьми - зачастую попросту уклонявшимися от фронта и пользовавшимися служебным положением для злоупотреблений и личного обогащения путем вымогательств. Впоследствии многие из таких хамелеонов, скрыв своё прошлое, благополучно устроились в советских учреждениях. Как справедливо отмечал Н. В. Греков, на допросах в ЧК профессионалы-жандармы вели себя намного достойнее таких проходимцев - не выдавали всех подряд сослуживцев, по мере возможности конспирировались и т.д.15
С другой стороны, было и сравнительно небольшое число агентов, которые работали на госохрану из идейных соображений и даже не брали денег за свою осведомительную службу16.
Из-за недостатка финансирования не хватало также оружия и снаряжения. Лишь после неоднократных настойчивых просьб Военное министерство поделилось с МВД частью своих запасов. Основной задачей госохраны была борьба с большевистским подпольем. Как отмечалось в докладе директора Департамента милиции министру внутренних дел от 9 июля 1919 года, "для осуществления задач партии коммунисты пользуются материальными средствами, отпускаемыми в неограниченном количестве"17.
В борьбе с подпольем большое значение имела агентурная работа. 31 мая 1919 года были утверждены "Правила о службе агентов наружного наблюдения" с подробными инструкциями, разработанными на основе многолетнего опыта дореволюционного Департамента полиции18. Как известно, наибольшим доверием в большевистской среде пользовались агенты с "надёжной" рабочей биографией и безупречным с точки зрения партии прошлым. И таких агентов колчаковская госохрана с успехом использовала. Среди них - председатель профсоюза мастеровых Омской железной дороги механик Ф. Михайлов (агентурная кличка - Паровоз); бывший советский участковый комиссар милиции Тюников (кличка - Патрон), также выходец из рабочих, и старый профессионал А. Крупский (кличка - Пленный). Последний ещё в 1896-1901 годах служил агентом в Парижской резидентуре царской охранки при знаменитом П. И. Рачковском, затем был "сослан" в Якутию для внедрения в среду политических ссыльных, а при Колчаке - внедрён агентом среди рабочих Омской железной дороги. Он получал от госохраны рекордное жалованье в 1000 рублей в месяц (большинству агентов платили по 300)19.
Как известно, колчаковской военной контрразведке удалось раскрыть план организованного большевиками Омского восстания 23 декабря 1918 года и частично сорвать это восстание превентивными арестами. Напуганный ими, подпольный большевистский штаб в панике отменил восстание; оно всё-таки вспыхнуло, но ход его оказался нарушен, а размах - существенно слабее, чем мог бы20. В дальнейшем, путём внедрения агентуры в большевистское подполье, контрразведка полностью сорвала план нового восстания в Омске, намечавшегося на 1 февраля 1919 года21. А в марте - апреле контрразведка практически полностью разгромила большевистское подполье Омска (после чего Сибирский областной комитет партии прекратил своё существование), Екатеринбурга и Челябинска. Его руководители были расстреляны и, таким образом, большевистское подполье оказалось обезглавлено22.
Свой вклад в эти крупные достижения внесла и государственная охрана. Так, в апреле 1919-го её органами в Омске был арестован один из личных шофёров Колчака - большевик Стефанович, готовивший по заданию партии покушение на Верховного правителя России23. Все эти успехи были достигнуты прежде всего благодаря опытным жандармским профессионалам, составлявших ядро госохраны и контрразведки Колчака.
Любопытна характеристика, данная начальником управления государственной охраны Приморской области полковником А. А. Немысским партии эсеров - также составлявших важную часть оппозиции режиму Колчака. Называя их "партией кабинетных теоретиков", опытный профессионал указывал: "К моменту общегосударственного переворота (Февральского. - В. Х.), умелой тактикой Департамента полиции жалкие остатки некогда грозных и опасных бунтарей-эсеров были доведены до положения вымирающего поколения". И лишь благодаря Февральской революции, за какой-нибудь март месяц 1917-го, они вынырнули из небытия, став волею случая самой многочисленной партией в стране. Сохраняя в Сибири при Колчаке определённое влияние и (в отличие от большевиков) легальность, эсеры (наряду с уступавшими им по численности меньшевиками) захватили в свои руки большую часть земств, часть городских самоуправлений и профсоюзов. Особенно оживили их первые неудачи колчаковской армии летом 1919-го. Тем не менее, настаивает полковник, "качественно" партия эсеров была сборищем случайных искателей, беспочвенно шатающихся"24.
Всего за несколько месяцев после организации госохраны в Томской губернии были арестованы скрывавшиеся: бывший председатель эсеровского "Временного правительства автономной Сибири" П. Я. Дербер; бывшие большевистские комиссары Семашко (из Красноярска), Решетников (из Никольск-Уссурийска), Яворский (из Славгорода); помощник томского комиссара Кривоносенко Крупин; человек, готовивший покушение на премьер-министра П. В. Вологодского; подпольная эсеровская организация в Томске (три человека); хозяин большевистской конспиративной квартиры в Томске и шесть скрывавшихся у него дезертиров; проживавшие в Томске братья цареубийцы Юровского; свыше 150 подозреваемых в большевизме по Томскому уезду; 12 подозреваемых в подготовке восстания в Каинском уезде и подпольная большевистская организация в Мариинском уезде (четыре человека). При обысках в Томске было конфисковано 35 пудов нелегальной большевистской литературы, 26 винтовок и ружей, до 50 револьверов, 5 гранат, 2200 патронов и 2 пуда пороха25. В Иркутской губернии только с апреля по июль 1919 года госохрана напала на след подпольной большевистской организации в Иркутске, задержала 59 "причастных к большевизму" (возбудив 37 уголовных дел), изъяла в ходе 93 обысков много оружия и арестовала в Черемхово шесть боевиков-анархистов26.
Представляет интерес дело об аресте братьев Якова (Янкеля) Юровского27, непосредственно руководившего уничтожением царской семьи в Екатеринбурге в июле 1918 года. Юровские были родом из Каинска и до революции проживали в Томске. 21 августа 1919 года помощник начальника губернского управления госохраны Бейгель, бывший сосед Юровского, опознал на улице его брата Эле (Илью; первоначально приняв его из-за внешнего сходства за самого Янкеля). Через два дня он был арестован; по завершении предварительного дознания Эле и его брат Лейба по требованию из Омска были 12 сентября увезены особоуполномоченным госохраны штабс-капитаном Сычёвым в отдельном вагоне в Омск, в контрразведку Ставки Верховного главнокомандующего. Дальнейшая судьба их в деле не изложена.
Нередко работу госохраны осложняли трения с управляющими губерниями, которым её начальники были официально подчинены. Если, например, начальник Тобольского губернского управления Григорович был назначен при активном содействии управляющего губернией и работал в содружестве с ним, то начальник Алтайского управления Игнатов получил свою должность "вопреки желанию" управляющего губернией - и то и дело жаловался Особому отделу на неприязнь и нежелание содействовать в работе28.
Проблему представляла и деятельность некоторых союзников белых, в особенности американцев, в Забайкалье и на Дальнем Востоке. Так, забайкальский атаман Г. М. Семёнов писал в Особый отдел о разлагающем влиянии американцев, об открытом сочувствии командовавшего ими генерала У. Гревса социалистам (вплоть до большевиков), о бесчинствах американских солдат в Верхнеудинске (ныне Улан-Удэ). Управляющий Особым отделом Бабушкин вначале не поверил атаману, но управляющий Забайкальской областью С. А. Таскин всё сообщённое подтвердил29.
Исходя из секретного характера деятельности государственной охраны, инициатор её создания В. Н. Пепеляев предпочитал не афишировать эту структуру. В этой связи характерна любопытная депеша временно исправляющего должность управляющего Особым отделом Департамента милиции Львова на имя начальника Алтайского губернского управления госохраны Игнатова: "По дошедшим до Департамента милиции сведениям, Вашим распоряжением над помещением, нанятым для вверенного Вам управления, помещена обращающая на себя по размерам внимание вывеска "Алтайское губернское управление государственной охраны". Г[осподин] министр внутренних дел, узнав об этом, иронически отнёсся к Вашему стремлению анонсировать себя в такой резкой форме. Об изложенном сообщаю для сведения"30.
По достоинству оценили работу государственной охраны её противники - красные. В ГАРФ сохранился оперативный доклад, к сожалению, лишённый названия, дат и подписей, но, как явствует из содержания, написанный уже после падения колчаковского режима, когда ЧК разыскивала и преследовала его активных деятелей. В нём сказано: "Государственная охрана, имея большое количество специалистов в лице отставных жандармских офицеров, была одной из лучше поставленных контрреволюционных учреждений Колчаковьи (так в тексте. - В. Х.)"31.
Годовой отчёт Департамента милиции признавал и факты злоупотреблений и нарушений должностных лиц (изложенные в жалобах населения), но считал их частными явлениями, а не правилом32.
После падения в ноябре 1919 года Омска деятельность государственной охраны была фактически парализована, а с окончательным крушением колчаковского режима в январе 1920-го и вовсе прекратилась.
1. Греков Н. В. Контрразведка и органы государственной охраны белого движения Сибири (1918-1919 гг.) // Известия Омского государственного историко-краеведческого музея. Вып. 5. 1997. С. 209-221; Звягин С. П. Правовое регулирование отношений государственной охраны с другими правоохранительными органами при Колчаке // История "белой" Сибири. Тезисы науч. конференции. Кемерово. 1995. С. 83-85; Ларьков Н. С. Томская "охранка" в период колчаковщины // История "белой" Сибири. Тезисы IV междунар. науч. конференции. Кемерово. 2001. С. 185-188.
2. ГАРФ. Ф. Р-147. Оп. 1. Д. 83. Л. 3-3 об.; Оп. 7. Д. 3. Л. 6-6 об.
3. Там же. Оп. 7. Д. 3. Л. 11-17.
4. Там же. Ф. Р-1700. Оп. 4. Д. 41.
Л. 55-56 об.
5. Там же. Ф. Р-147. Оп. 1. Д. 83. Л. 32-33; Оп. 7. Д. 3. Л. 182-187; Правительственный вестник (Омск). 1919. 19 июля.
6. ГАРФ. Ф. Р-147. Оп. 10. Д. 116. Л. 6 об-8.
7. Греков Н. В. Указ. соч. С. 212-213; ГАРФ. Ф. Р-147. Оп. 9. Д. 35. Л. 9.
8. ГАРФ. Ф. Р-147. Оп. 1. Д. 8. Л. 155.
9. Там же. Д. 50. Л. 233 об, 234 об.
10. Там же. Оп. 8. Д. 37. Л. 8.
11. Там же. Оп. 1. Д. 39.
12. Там же. Ф. Р-1700. Оп. 7. Д. 1.
13. Греков Н. В. Указ. соч. С. 213, 219.
14. ГАРФ. Ф. Р-147. Оп. 7. Д. 3. Л. 18-19 об.; Д. 4. Л. 30; Д. 7. Л. 48; Д. 8. Л. 33; Д. 9. Л. 26; Д. 10. Л. 39; Д. 11. Л. 22; Д. 15. Л. 52; и др.
15. Греков Н. В. Указ. соч. С. 215.
16. Там же. С. 219.
17. Центр документации новейшей истории Омской области (ЦДНИ ОО). Ф. 19. Оп. 1. Д. 221. Л. 4.
18. ГАРФ. Ф. Р-147. Оп. 7. Д. 3. Л. 74-74 об, 96-105 об.
19. Там же. Оп. 10. Д. 116. Л. 8-10 об; Греков Н. В. Указ. соч. С. 213, 219-220.
20. В борьбе с контрреволюцией. Омск. 1959. С. 88.
21. Очерки истории Омской областной организации КПСС. Омск. 1987. С. 140.
22. Греков Н. В. Указ. соч. С. 218-219.
23. ГАРФ. Ф. Р-147. Оп. 10. Д. 120. Л. 1-4.
24. ЦДНИ ОО. Ф. 19. Оп. 1. Д. 224. Л. 1-6.
25. ГАТО. Ф. Р-810. Оп. 1. Д. 4. Л. 1-1 об; Ларьков Н. С. Указ. соч. С. 187.
26. ГАРФ. Ф. Р-147. Оп. 7. Д. 11. Л. 83 об-84.
27. ГАТО. Ф. Р-810. Оп. 1. Д. 3.
28. ГАРФ. Ф. Р-147. Оп. 7. Д. 7. Л. 65, 71.
29. Там же. Оп. 10. Д. 106. Л. 2-2 об, 3, 8-9 об.
30. Там же. Оп. 7. Д. 7. Л. 30, 71.
31. Там же. Оп. 10. Д. 116. Л. 1.
32. Там же. Оп. 8. Д. 37. Л. 5-7 об.