Вы говорили, что издание "Истории глазами "Крокодила" - это попытка поговорить о ХХ столетии в жизни нашей страны. О чем будет этот разговор?
Журнал "Крокодил"Сергей Мостовщиков: Были непростые времена, и немногие бы согласились вернуться в них. Но, тем не менее, следует признать, там было много талантливого, очаровательного и притягательного. Когда обращаемся к текстам и картинкам, первое, что испытываешь - это страх и оторопь. Потому что эта история очень контрастная, в ней много нелюбви, много врагов, крови, агрессии. Но через какое-то время находишь то, чем можно любоваться. Обнаруживаешь безумно талантливых художников. И, с одной стороны, не пожелаешь никому через все это пройти, а с другой - невозможно не пройти через все это, потому что это часть тебя.
Чем отличается "Крокодил" 20-х годов от "Крокодила" 50-х?
Сергей Мостовщиков: Первые выпуски "Крокодила" - это очень густонаселенное пространство. Нарисовано много людей, многие названы своими именами - в общем, все построено на реальных персонажах. А потом, в конце 30-х, происходит серьезный перелом, и люди исчезают. Им на смену начинают приходить обобщенные образы. Бюрократ. Халтурщик. Хулиган. Пьяница. Или, например, литературные герои: ворона и лисица, три мушкетера. Такая же история случается с внешними врагами: вначале они просто становятся неким множеством - в пространстве рисунка их очень много. А потом - тоже образами. Например, Ку-клукс-клан, дядя Сэм, или доллар, похожий на мешок.
Чем "История глазами "Крокодила" отличается от истории глазами ТАСС, "Правды" или "Московского комсомольца"?
Сергей Мостовщиков: Есть такая теория, чем отличается строение черепа травоядного от хищника. У первого глаза расположены по бокам, чтобы был больше обзор, чтобы видеть, не нападает ли на него. А хищник смотрит прямо и узко. Очень точное описание "Крокодила" - у журнала предельно небольшой круг тем. Понятно, "Крокодил" занимается бичеванием недостатков, язвами и пороками общества. Что-то человечное появляется нечасто, например в военный период. Или в первые послевоенные годы, когда было такое время радости и мечты. Появляются метко зарисованные сценки, как трактористы пьют молоко во время отдыха, как дети играют во дворе. Но потом это все исчезает, и пространство снова сжимается.
Хороший пример, мы сейчас работаем над третьим выпуском, в котором изучаем мир, который рассматривает "Крокодил". Он состоит, конечно, из Советского Союза, Пентагона, НАТО, Израиля и страны третьего мира. Больше на его Земле никого нет. В этом, наверное, и есть определенная специфика.
Три года вы возглавляли "Крокодил". В силу разных причин возобновить его полноценный выпуск не удалось.
Сергей Мостовщиков: Я думаю, что сейчас невозможно сделать журнал "Крокодил". Сатира как инструмент не слишком подходит сегодняшним эмоциям, когда достаточно показать палец, чтобы люди начали рвать друг друга. Сатира XX века, мне кажется, решала вопросы борьбы добра со злом. А сейчас, в нашем культурном процессе, это неактуальная история, она никому неинтересна и не нужна. Сейчас плохое борется с еще более худшим. И мне кажется, что реализм и обычные новости - инструмент гораздо более эмоциональный и страшный, чем любая сатира.
Сколько выйдет книг под названием "История глазами "Крокодила"?
Сергей Мостовщиков: Двенадцать. Каждые три книги будут объединены одним периодом истории. Они буквально называются "События", "Люди" и "Слова". Внутри книг мы собираем некие коллекции картин, посвященные какой-то теме. Например, в следующем выпуске мы работаем над тем временем, когда начался период молчания: о многих вещах "Крокодил" не сообщал. Как и все издания, не писал про половую жизнь - известно, в СССР секса не было. Но мы собрали в "Крокодиле" набор эротических сюжетов, с красными паровозами, кукурузами и тому подобное.