Единственное, что никем не оспаривается в этой героической и загадочной истории, - это место и дата происшествия. А также то, что день был ясный, самолет - японский, и он был, действительно, сбит.
Бой на рейде Владивостокской нефтебазы занавешен туманом неточностей, фантазий и газетных штампов. Вот уже 70 лет он ждет не дождется своего добросовестного исследователя.
ПРЕАМБУЛА
18 августа 1945 года. День сталинской авиации. Проморгать вражеский самолет именно в этот праздник - не просто злая ирония судьбы. Атаке подвергся город-порт с одним из лучших в мире фортификационных сооружений - Владивостокской крепостью. И мощной, входящей в систему Владивостокского морского оборонительного района (ВМОР) системой ПВО (зенитно-артиллерийские береговые подразделения, бригада аэростатов заграждения, прожекторный полк), истребительными авиадивизией и авиаполком...
Владивосток казался столь неприступным, что военное ведомство Японии, учтя рекомендацию разведки, вычеркнуло из плана захвата главной базы Тихоокеанского флота СССР строку "Атака с моря"..
А еще преамбула боя будет неполной, если не вспомнить: император Хирохито уже объявил о капитуляции, кабинет министров уже подал в отставку, а по частям и соединениям японской армии уже прокатилась волна самоубийств. Весь Владивосток - от командующего флотом до школьника - ждал скорого окончания войны. А некоторые несознательные граждане и даже трудовые коллективы, как следовало из секретных политдонесений в крайком ВКП(б), уже вовсю праздновали победу.
Ждал победного салюта и экипаж танкера "Таганрог" - гражданского судна, оснащенного, по законам военного времени, палубной артиллерией - зенитными пушками и пулеметами, и имевшего в составе экипажа команду моряков-краснофлотцев во главе с капитан-лейтенантом Бурмистровым.
Позади был долгий трансконтинентальный рейс по ленд-лизу. "Таганрог" доставил во Владивосток из Америки 15 тысяч тонн авиационного бензина. Разгрузился. И, отойдя от пирса нефтебазы, встал на рейде в ожидании команды.
БОЙ
Управление Дальневосточного государственного морского пароходства. Судовой журнал на 1945 г. Пароход "Таганрог". Начат 18 июля. Окончен 20 сентября".
Этот документ хранится сегодня в фондах Приморского краевого государственного архива. Сто страниц. Перелистаем самые важные для нас.
"16 августа. Рейд. С парохода "Апшерон" получена следующая светограмма: "Капитану. Прикажите немедленно снять чехлы с оружия, иметь готовность N 2. Вашей готовностью имею недовольствие. Замначальника ДВГМП по военной части, капитан 1 ранга Романенко".
В тот же день, снова от С.И. Романенко:
"Капитану тов. Зайцеву К.А. Назначаю вас флагманом - старшим на рейде. Потребовать от рядом стоящих судов четкой организации в наблюдении за морем и воздухом, готовности орудий к немедленным действиям по отражению воздушного и надводного противника. Закрасить бортовые и палубные флаги. Снять огни освещения".
Как видим, окончание войны праздновали не все. Капитан Романенко как в морскую воду смотрел.
А капитан-лейтенант Федор Бурмистров смотрел в прицел "Эрликона" (автоматическая зенитная пушка).
"18 августа. 8.00. Стоим на рейде.
12.00. Обеденный перерыв.
12.35. Замечен японский самолет вахтенным краснофлотцем Росляковым.
12.36. Объявлена боевая тревога. Ведется наблюдение за приближающимся к танкеру японским самолетом.
12.42. Дали очереди из "Эрликонов" по пикирующему прямо на танкер японскому самолету, с которого были даны очереди из пулемета.
12.45. Японский самолет, пикирующий над самым мостиком, сбит капитан-лейтенантом т. Бурмистровым, попавшим в смотровое стекло летчика. Японский самолет, падая, сбил крылом антенну и упал по правому борту танкера в 15 метрах.
12.46. Водой из шлангов отгоняли пламя, образовавшееся от взрыва бензобака упавшего самолета, дали ход, пошли влево, затем вправо.
12.48. Спустили бот. Донкерман Лещук подбирал все плавающие на поверхности части, оставшиеся от самолета.
13.00. Начали отходить от места падения самолета во избежание повреждений от возможного взрыва с грунта авиабомб.
13.40. Встали на якорь. Вернулся мотобот. Принесли подобранные вещи, в том числе бумаги на японском языке. На палубе танкера множество мелких и крупных разбитых целлулоидных стекол (от смотрового стекла самолета. - Авт.).
13.41. Прибыли на борт 1-й секретарь крайкома т. Пегов, командующий ТОФ, адмирал Юмашев, генерал-лейтенант т. Гвишиани (в 1945м М.М. Гвишиани - начальник УНКВД - УМГБ по Приморскому краю. - Авт.), начальник пароходства т. Мезенцев...
13.42. Отбой тревоги.
13.50. Власти отбыли.
13.52. Старпом т. Сахаров поставил буй на месте утонувшего японского самолета. (Спустя полтора часа сюда подойдет катер с водолазами, и со дна моря поднимут кабину с погибшим японским летчиком. - Авт.)
18.00. Судно посетил генерал-майор т.Суворов (в 1945-м В.В. Суворов - начальник ПВО Тихоокеанского флота, зона ответственности - тихоокеанское побережье СССР от Хасана до Камчатки. - Авт.) и другие военные власти.
20.00. Наблюдающие за воздухом и горизонтом - краснофлотцы Стариков и Прыгунов. Произведено полное затемнение судна".
На рейде штиль. Буря осталась за страницами судового журнала. И отнюдь не морская.
АТАКА ПОСЛЕ БОЯ
Три десятка лет спустя Федор Иванович Бурмистров напишет про этот день (рукопись хранится в музее истории Дальневосточного морского пароходства):
"Учитывая, что самолет был никем не замечен из стоявших рядом с танкером судов и кораблей, а также пролетел все посты службы СНиС (Служба наблюдения и связи, объединяла сеть береговых постов визуального наблюдения за морем и воздухом в районах баз Военно-морского флота СССР. - Авт.) и ВНОС ("воздушное наблюдение-опознавание-связь", фактически аналог СНиС. - Авт.), убедить и доказать, что мной был сбит именно японский самолет, было очень трудно. Особенно не хотел это признать начальник ПВО гор. Владивостока".
Страсти, кипевшие на борту "Таганрога", в рукописи обозначены сдержанно: "споры, сомнения". Чего не скажешь о ворохе послевоенных публикаций. Их авторы буквально рвут в клочья душу читателя. Если верить некоторым сочинениям, Бурмистров был препровожден с борта танкера в кабинет следователя НКВД, где с него сорвали погоны и пригрозили расстрелом: дескать, сбил родной советский самолет...
Да, ругань и угрозы, действительно, сыпались на бедную голову капитан-лейтенанта. Возможно, этим бы не ограничилось, но на палубу "Таганрога" поднялся и командующий ТОФ, адмирал И.С. Юмашев. Это он решительно (а вдруг на дне авиабомбы? А вдруг рванут?) скомандовал провести срочную водолазную операцию.
В тот же день водолазы подняли вместе с кабиной самолета японского летчика. По словам Бурмистрова, "на этом были закончены споры и недоверие ко мне".
Назавтра, 19 августа, на первой полосе флотской газеты "Боевая вахта" была опубликована ударная новость о подвиге экипажа танкера "Таганрог" и помещены фотографии главных героев - капитан-лейтенанта Бурмистрова и краснофлотца Рослякова. А еще через день, 20 августа, там же и вновь на почетной первой полосе, появилась заметка "Смотри в оба!" - о подоплеке инцидента.
Текст обозначен как "документ, разоблачающий подлость японцев". И выдержан в железобетонном стиле штабной публицистики:
"Вчера мы сообщали, что офицер Бурмистров сбил японский бомбардировщик, пикировавший на танкер, где капитаном тов. Зайцев. В записной книжке японского летчика-смертника, подпоручика сухопутной авиации Циохара Иосиро, найдены следующие краткие записи из полученного им от командования боевого задания: "Нанести таранный удар на полном газу на скорости 550 км. До последнего момента, не смыкая глаз, хорошо прицелившись, нанести удар. Если нет кораблей, то выбрать в городе самый большой дом. В случае обстрела зенитной артиллерией или встречи с вражескими истребителями, помахать крыльями и выпустить шасси, выкинуть японский флаг и, сделав ложные знаки о сдаче, продолжать любыми средствами выполнять задание по нанесению таранного удара по самому большому кораблю в порту Владивосток".
"Прочти внимательно этот документ, - призывала заметка. - Это задание получено позже официальных сообщений о том, что японские армия и флот готовы сложить оружие и сдаться в плен. Это бандитское задание написано под шумок миролюбивых деклараций. Зорче глаз, острее слух, выше бдительность! Присмотрись внимательнее к врагу, воин! В его поднятых кверху руках зажаты бомбы".
Легенда о подпоручике, японском летчике-камикадзе Циохаре Иосиро и его боевом задании переживет семь десятилетий, многократно будет перецитирована прессой и авторами книжек о событиях конца Второй мировой. Но ни разу не найдет сколько-нибудь достоверного и документального подтверждения.
И вот тут в истории беспрецедентного - глаза в глаза - боя моряка и камикадзе возникают вопросы.
Ни в музеях, ни в архивах нет бесценной записной книжки камикадзе. Во всяком случае, ее никто не видел. А была ли она вообще?
"...В документальных материалах УКР "Смерш" 1 и 2 Дальневосточного фронтов, ОКР "Смерш" Приморской группы войск Приморского военного округа и Владивостокского гарнизона, ОКР "Смерш" Тихоокеанского флота, УНКГБ Приморского края за 1945-1946 гг. сведений о факте расследования инцидента с участием экипажа танкера "Таганрог", сбившего 18 августа 1945 г. японский военный самолет, не имеется", -
говорится в ответе УФСБ по Приморскому краю на запрос "Родины".
Исследователи событий 18 августа ставят под сомнение само имя японского летчика - откровенно корявое с точки зрения японской фонетики. Подозрительно и его воинское звание - подпоручик, характерное скорее для российской царской армии, но не для военной авиации Японии времен Второй мировой. Могло ли вообще быть такое задание - приказ на боевой вылет в один конец, когда Япония уже три дня как признала свое поражение в войне?
А может, правы те, кто считает, что приказ на вылет японский летчик отдал себе сам - на волне самоубийств в японских вооруженных силах? И его атака танкера "Таганрог" - индивидуальная акция смертника-одиночки? Или принять версию ветеранов ВВС ТОФ и владивостокского клуба "Авиапоиск": летчик попросту заблудился и, обстрелянный "Эрликонами", ответил на вызов по-самурайски?
Как бы то ни было, в минуту, когда царит растерянность или беспомощность, в экстремальных обстоятельствах обязательно находится Человек Первого Часа Войны. Способный без оглядки на смертельную опасность и начальство взять ответственность на себя. Главный герой этого номера нашего журнала
18 августа 1945 года таким человеком оказался офицер Федор Бурмистров.
ЧЕЛОВЕК ПЕРВОГО ЧАСА
Что могло произойти, если бы не меткая очередь Бурмистрова из "Эрликона"? Как минимум - потопленный вместе с танкером экипаж (75 человек). Или подрыв огромных хранилищ нефтебазы и страшный пожар. Или таранный удар по железнодорожной станции. По "самым большим домам" - зданию крайкома партии, штабу ТОФ. По пляжу с отдыхающими в центре Владивостока - день субботний, солнечный...
Готовя этот материал, мы посмотрели характеристики швейцарской зенитной пушки-автомата "Эрликон". И поразились снайперской меткости капитан-лейтенанта Бурмистрова:
"В ходе 2-й Мировой войны выявилась низкая эффективность зенитных автоматов "Эрликон" калибра 20-25 мм. Поражающее действие снаряда было слишком незначительным, чтобы сбить атакующий самолет. Дальность стрельбы позволяла обстреливать авиацию лишь на ближайшей дистанции, часто после того, как самолет уже применил оружие..."
И вот тут мы подходим к главному: к бою своей жизни Федор Бурмистров подошел в полной боевой готовности.
За плечами командирская служба на торпедных катерах "Г-5". Это был еще тот "морской конек"! Открытая продуваемая рубка, выматывающая качка даже при небольшом волнении, изнуряющий гул двух авиационных моторов, воздух, насыщенный парами бензина, отсутствие мало-мальских бытовых удобств. Командиру "Г-5" зачастую приходилось совмещать управление катером с функциями моториста, торпедиста, боцмана, пулеметчика.
В таких условиях Ф.И. Бурмистров и освоил в совершенстве навыки стрельбы из крупнокалиберных пулеметов ДШК по воздушным целям. Как это пригодилось в августовском бою!
Сам он, рассказывая друзьям о событиях 18 августа, скромно говорил: "То, что попал, это чудо." И ни слова про точный прицел и выбор момента для решающего залпа.
Осколки пилотской кабины, засыпавшие палубу, позволяют говорить: поражение воздушной цели произошло на дистанции нескольких десятков метров от танкера. Один из выпущенных капитан-лейтенантом снарядов угодил точно в голову японского пилота. Другие попадания привели к возгоранию топливных баков. А прозвучавший за несколько секунд до этого нелогичный, на первый взгляд, приказ Бурмистрова прекратить огонь по низколетящему японскому самолету - был единственно верным.
В зоне поражения пулеметных очередей, летящих в сторону берега, оказались бы горожане, жилые дома, стоявшие у пирса танкеры "Апшерон" и "Батуми", емкости для хранения нефтепродуктов и железнодорожные цистерны на нефтебазе.
Потому Федор Бурмистров, прокричав "Стрельбу прекратить!", открыл огонь в одиночку. Это был момент, когда японец, пройдя второй вираж над Владивостоком и пригородом, уже миновал береговую черту, и между ним и танкером оставалось не более 600 метров...
...Уже на следующий день (опять же к вопросу о якобы сорванных погонах) Федор Бурмистров, капитан Кузьма Зайцев и их товарищи по экипажу были представлены к наградам. Представление на награждение Бурмистрова подписывал уже знакомый нам замначальника пароходства по военной части, капитан 1 ранга С.И. Романенко.
"За боевое мастерство, проявленное при отражении атаки японского пикирующего бомбардировщика на танкер "Таганрог", блестящий результат стрельбы из боевого оружия уничтоживший вражеский самолет капитан-лейтенант Бурмистров Ф.И. достоин награждения орденом Отечественной войны 2-й степени", - завизировал представление Романенко.
В окончательном варианте (Приказ Командующего ТОФ от 03.09.1945 г. N0455) орден 2-й степени трансформировался в 1-ю.
ПАМЯТЬ
- Я тогда еще девчонкой была. Тот день никогда не забуду. Мы с подружками играли на улице. Вдруг слышим - рев мотора, стрельба. И самолет несется по небу, пикирует в воду. Взрыв, пламя! Потом несколько дней пацаны бегали и кричали: "Ура! Наши японца подбили!", - поделилась детскими воспоминаниями жительница Владивостока Маргарита Тесакова.
Мы просим ее вспомнить, кто подбил-то? Теряется: "Кажется, с какого-то корабля стреляли. Кто? Бурмистров? Нет, не знаю".
Сегодня, когда прошло семьдесят лет, трудно найти людей, лично знавших героя. Женат он был один раз и на всю жизнь, но детей у них с Ниной Ивановной не случилось.
Восстановить его точную биографию помогли сотрудники Морского государственного университета (Владивосток), где Федор Иванович, выйдя в запас, работал завлабом при военной кафедре. В отделе кадров университета сохранилось его личное дело.
Заполненная собственноручно анкета: "Родился 17 октября 1908 г. Место рождения - Костромская область, Буйский район, село Коньтеево. Социальное происхождение - из крестьян. Партийность - член КПСС с 1932 г. Образование - средняя школа, Кронштадтское военно-морское училище..."
Автобиография. Все вехи профессиональной жизни изложены сухо, по-военному четко. Ни слова о подвиге и наградах.
"Пунктуальный, въедливый, педантичный, - даст характеристику Бурмистрову и один из его тогдашних коллег по кафедре. - Требовательный по максимуму. Лаборанты его не любили".
Проработав скромным завлабом 15 лет, уволился в 1983 году по состоянию здоровья.
Сегодняшние курсанты и студенты фамилии "Бурмистров" не знают. Начальник управления по воспитательной работе университета Мария Каменева обещает исправить ситуацию: "Обязательно расскажем ребятам об этом удивительном человеке. Съездим на кладбище. Приведем в порядок захоронение".
Умер Федор Иванович 29 мая 1992-го. Нина Ивановна пережила его на несколько лет.
Они жили в маленькой "хрущевской" квартирке в центре Владивостока, на одной лестничной площадке с Михаилом Григорьевичем Маликом. Сосед был Героем Советского Союза. Во время войны с Японией такой же, как и Бурмистров, капитан-лейтенант, катерник, командир дивизиона торпедных катеров. Подвиги Михаила Малика в боях за освобождение Кореи тоже ждут своего летописца. Сюжеты - просто ах! Хоть в книгу, хоть на экран...
Но почему так бывает, что одно имя становится легендой, а другое будто попадает в тень? Нет ответа. Но ведь это можно и должно исправить.
... Покупаем цветы и едем на владивостокское Лесное кладбище. Дорогу показывает Петр Коновалов, племянник Федора Ивановича Бурмистрова. Сворачиваем от дорогого участка, где высятся грандиозные склепы городских "авторитетов". Идем меж оградками по едва заметной тропе. И вот он, скромный памятник из мраморной крошки. Строгое лицо на фотографии. Даты жизни. Ниже слова: "Вечную память о тебе храню. Жена".
Вечная память, Федор Иванович... Мы помним.