Загадка из 1921 года
Широкая публика узнала об этих часах более века назад, когда выдающийся искусствовед В.В. Верещагин предпослал их фотографию своему очерку о произведениях французского бронзовщика П.-Ф. Томира в июньском номере журнала "Старые годы" за 1907 год. Подпись под изображением гласила: "Часы раб<оты> Томира въ Офицерскомъ собранiи Л. Гв. Павловскаго полка".
В инвентарные книги Эрмитажа часы были занесены в 1921 году, но источник их поступления неизвестен. Если бы они принадлежали к экспонатам музея Л.-Гв. Павловского полка, то наряду с полковыми реликвиями других частей императорской армии, вероятно, еще в 1918 году оказались бы в фондах Артиллерийского музея. Однако наши часы в музее Павловского полка не числились: они украшали помещения Офицерского собрания. Как свидетельствует один из архивных документов, в 1918 году "подстрекательством злонамеренных лиц отдельные банды солдат предались грабежу полковых имуществ и в своем неудержимом хаотическом порыве частью уничтожали, частью делили его, не останавливаясь и перед историческими реликвиями полков". Очевидно, участь этих реликвий постигла и наши часы. Можно предположить, что между 1918 и 1921 годами власти реквизировали их у одного из мародеров.
Повязка на руке императора
Часы представляют собою прекрасный образец французской золоченой бронзы. В.В. Верещагин без колебаний приписал их знаменитому мастеру Пьеру-Филиппу Томиру (1751-1843), однако авторского клейма на часах нет и атрибуция Верещагина не может быть принята безоговорочно. Часовой механизм вмонтирован в стелу с бюстом Людовика XVIII; справа от стелы - великолепно моделированная, мастерски прочеканенная фигура Александра I, увенчивающего бюст Людовика короной французских королей. На русском императоре - мундир Л.-гв. Преображенского полка со знаками ордена св. Андрея Первозванного. А вот орден св. Георгия 4й степени, возложенный на себя Александром I после сражения при Аустерлице, медаль в память войны 1812 года и иностранные награды, врученные императору его союзниками в 1813-м и в начале 1814 годов, скульптором не изображены. Анахронизм усугубляется устаревшим к 1814 году покроем мундира, и выглядит государь намного моложе своих лет.
Эти обстоятельства заставляют предположить, что автор руководствовался ранними портретами русского императора, вероятнее всего - гравюрой Дж. Уокера с живописного оригинала Г. Кюгельхена: она была отпечатана в Лондоне в июне 1801 года. Если это предположение верно, то некоторые коррективы в экипировку императора скульптор внес, должно быть, по личным впечатлениям, почерпнутым на улицах Парижа при встречах с русскими офицерами.
Личными наблюдениями автора, несомненно, обусловлена и столь знаменательная деталь, как повязка на левой руке императора: платок на руке стал опознавательным знаком союзников после сражения при Ла-Ротьере, когда несколько офицеров держав бывшего Рейнского союза, отложившихся от Наполеона, погибли от выстрелов своих соратников по коалиции, принявших их за неприятеля.
Автор скульптурной композиции с бюстом Людовика и фигурой Александра явно хотел угодить обоим монархам: в среде русских офицеров и французских роялистов эти часы были обречены на успех. Русские покупатели видели в них знак собственной причастности к высокой миссии их государя - восстановителя царств и освободителя народов, французские - апофеоз принципа легитимизма. Сердца и тех и других должна была тронуть и надпись на обрамленном пальмовыми ветвями щите, прислоненном к ликторской связке слева от стелы: "ILS SONT UNIS POUR LE BONHEUR DU MONDE" - "Они объединены во имя благоденствия мира..."
Жестокая обида Людовика
За изящными аллегориями и пышными сентенциями, впрочем, крылась весьма далекая от них реальность.
Император Александр отнюдь не был сторонником восстановления Бурбонов на французском престоле: способности и достоинства Людовика XVIII он оценивал весьма сдержанно. В беседе с убежденным роялистом бароном Э.-Ф. Витролем, состоявшейся за две недели до вступления союзников в Париж, русский император выразил убеждение в том, что бремя французской короны окажется для Людовика слишком тяжелым.
При вступлении коалиционных сил в столицу Франции в 1814 году многие парижане приняли белые повязки на рукавах союзников за символ их приверженности легитимизму: это был цвет знамени Бурбонов. Шумную манифестацию, устроенную по этому случаю кучкой роялистов, Ш.М. Талейран выдал за волеизъявление французского народа. Узнав об этом, Людовик покинул Англию и отправился на родину, оставленную им более двух десятилетий назад. Александр выехал ему навстречу, намереваясь добиться от короля гарантий либерального правления, основанного на конституционных началах. Император встретился с Людовиком 17 (29) апреля 1814 года в Компьене, расположенном в 70 километрах от столицы. Король держался надменно: он сидел в кресле, тогда как Александру велел подать стул.
Людовик не пожелал поступиться своими самодержавными правами, и свидание с ним Александра осталось бесплодным. Но когда король остановился в парижском предместье Сент-Уэн, император объявил ему, что не позволит Людовику въехать в Париж, пока тот не примет хартию сената или обнародует декларацию о правах, даруемых им народу.
Людовик избрал последнее и торжественно въехал в Париж 21 апреля (3 мая) 1814 года, однако взаимная неприязнь французского короля и русского императора лишь усугубилась. К несчастью Людовика, даже его слуги сознавали, что своим воцарением их государь обязан русскому императору; это приводило короля в бешенство. Когда на обеде в Тюильри лакей поднес блюдо Александру прежде, чем Людовику, король во всеуслышание грозно одернул его: "`A moi s il vous plait!" - "Мне, пожалуйста!"
Александр платил Людовику презрением и демонстративно ездил с визитами в Мальмезон к Жозефине, первой супруге Наполеона.
И как раз в это время парижские литейщики, чеканщики и позолотчики создавали свой шедевр, запечатлевший Александра и Людовика объединившимися "во имя благоденствия мира"...
Как и предвидел Александр, Людовик XVIII не сносил французской короны. Не прошло и года, как Бонапарт без единого выстрела возвратился в Тюильри. Второе водворение Людовика Бурбона на французском престоле в 1815 году было бесславным: он прибыл в Париж с обозом Веллингтона, и героический пафос был уже неуместен. Возможно, поэтому часы "Александр I венчает бюст Людовика XVIII" не тиражировались; по крайней мере, нам они известны в единственном экземпляре.