В Шереметьеве мы с Дмитрием Шпаро - известным полярным путешественником - уселись в кресла АН-10, пристегнулись ремнями, я надел наушники и включил плеер с песнями Визбора.
"Опять приходят непогоды
Через Полярное кольцо.
И криком гонят пароходы
Из памяти твое лицо"...
Кто мог знать, что до ЗФИ - Земли Франца Иосифа - мы будем добираться двое суток и что за это время я выучу все эти песни наизусть...
На ЗФИ не было погоды: видимость 150, сильный ветер. Садиться в таких обстоятельствах нельзя. И мы легли в гостиничный дрейф в Мурманске.
"Летим всю ночь по курсу "ноль"
Давным давно нам надоело
Глядеть на жизнь через окно
И делать дело между делом"...
ЗФИ открылась утром, мы взлетели немедленно. Но пока подлетали к острову Александры, облака опять опустились на землю. В таких случаях решение принимает командир экипажа. Опытнейший полярный летчик Роман Ткач решение принял: будем садиться.
Наш АН шел "наощупь" в молоке облаков. 600 метров - нет земли, 500 метров - нет земли, 300 метров - в разрыве облаков мелькнула проталина и снова молоко. Но Ткач увидел в этой открытой форточке посадочную полосу. 150 метров, 100 - облака стремительно уходят вверх, а шасси уже катят по снегу.
У снежной полосы нас ждали два новеньких тягача и высокий стройный парень. Лейтенант Олег Сизов, - представился он,- исполняющий обязанности начальника заставы Нагурское. Едем на заставу, - скомандовал лейтенант и тягачи взревели.
Я видел немало наших пограничных застав, но такой не видел никогда. Над снежной равниной ЗФИ на мощных стальных сваях-лапах стояло странное сооружение из нескольких огромных металлических отсеков, соединенных стальными переходами. Мы поднялись по металлической лестнице, отворили дверь со стеклопакетом и оказались внутри вполне современного комфортабельного отеля. Ни намека на казарму, ни дневального у ободранной тумбочки, ни спального помещения с двуярусными кроватями, ни столовки с окном выдачи и хлеборезкой.
Это было что-то принципиально другое.
В центре этой парящей над Арктикой заставы оказался просторный холл с фонтанами, зелеными деревьями в кадках, столбиками изящных городских фонарей, плазменными панелями по стенам, бильярдом и столом для пинг-понга. На куполообразном потолке просторного холла было изображено синее южное небо с перьями облаков. Сюда же, в этот комфортабельный городской дворик, выходили окна прекрасно оборудованного жилья для персонала заставы и гостей. Ночью фонари во "дворике" гасли, и этот городок погружался в сон.
Для тех, кто понимает, это принципиально важно: несколько месяцев полярного дня в Арктике, дневной свет, струящийся в окна по ночам, давно заставил западных полярников выводить окна спален внутрь закрытого помещения. И вот теперь я впервые видел это у нас.
На этой заставе не было ни контрольно-следовой полосы, ни "секретов" с пулеметными расчетами. Я не заметил в руках у пограничников стрелкового оружия, да и сами пограничники попадались крайне редко. В конце концов я понял, что само слово "застава" вряд ли употребимо по отношению к Нагурской. Точнее было бы сказать "исследовательская станция". То-то и оно: с самого начала что-то эта застава мне напоминала. "Солярис" - космическую станцию, созданную фантазией Лема и Тарковского.
Однажды, изрядно поплутав по коридорам Нагурской, я подошел к двери, ведущей на стальную эстакаду, и уже открыл ее, чтобы выйти наружу. И как раз тут очень кстати передо мной вырос один из бойцов заставы. Покидать заставу без оружия нельзя, - вежливо сказал он, - тут медведи ходят, вчера один крупный поднялся на эстакаду, лучше не рисковать.
Мы еще немного постояли у двери, поглядывая через окно на снежную равнину. А что там за барак?- спросил я у парня, указав на заметенную снегом продолговатую избу. Это старая застава, - ответил он, - теперь там склад.
Старая застава? Так это там жил Визбор, когда писал свою песню:
"Минуй тебя вся эта нежить,
Будь все печали не твои,
Приди к тебе вся моя нежность
Радиограммой с ЗФИ"...