Последние интриги Гитлера
Накануне Ялтинской конференции Адольф Гитлер убеждал своих ближайших помощников в том, что по мере "русского коммунистического продвижения" в Европе "шансы на изменение позиции Запада увеличатся с каждым километром приближения советских солдат к Берлину". Эти расчеты имели под собой основание.
Как свидетельствовал близкий к Уинстону Черчиллю его личный врач Чарльз Моран, премьер-министр Великобритании "больше не говорит о Гитлере, он толкует об опасности коммунизма. Он представляет себе картину, как Красная армия, подобно раковой опухоли, распространяется из одной страны в другую. У него это стало навязчивой идеей, и, по-видимому, он не может думать ни о чем другом".
Потому столь мощный резонанс в мире получило радиообращение президента США Франклина Рузвельта к американскому народу в январе 1945 года, накануне Ялтинской конференции: "Я хотел бы самым серьезным образом предостеречь от вредоносных последствий вражеской пропаганды... Каждый, даже пустяковый слушок, рассчитанный на то, чтобы подорвать нашу веру в союзников, подобен настоящему вражескому агенту в наших рядах - делается попытка подорвать наши военные усилия. То там, то здесь распространяются злобные и необоснованные слухи - против русских, против англичан, против наших боевых командующих. Если вы внимательно изучили эти слухи, то каждый из них отмечен клеймом - сделано в Германии".
Занятая Рузвельтом позиция нарушала расчеты не только немцев, но и японцев, которые также возлагали немалые надежды на разлад в коалиции союзников. С другой стороны, это укрепляло доверие к Рузвельту у советской стороны.
Сохраняя лояльное и уважительное отношение к Черчиллю как лидеру народа Великобритании и союзнику в войне, советский руководитель Иосиф Сталин считал необходимым и правильным решать главные вопросы в первую очередь с президентом США. Это проявилось и при согласовании позиций по поводу вступления СССР в войну с Японией.
Письмо президента Сталину
От того, какую позицию займут союзники по дальневосточным проблемам, во многом зависел политический климат на заседаниях конференции. Это понимал и Рузвельт. Стремясь не раздражать советского лидера "мелкими вопросами", а сосредоточиться в первую очередь на координации действий в войне против Японии, он счел целесообразным еще до начала обсуждения дальневосточных проблем письменно сообщить Сталину о согласии с политическими условиями и пожеланиями СССР.
Как рассказывал тогдашний посол СССР в США Андрей Громыко, уже утром следующего дня после открытия конференции Сталин через специального посыльного получил "весьма срочный пакет от президента". Вот как описывает этот эпизод Громыко:
"... Сталин протянул мне какую-то бумагу и сказал:
- Вот письмо от Рузвельта. Я только что его получил.
А затем, чуть помедлив, добавил:
- Я хотел бы, чтобы вы перевели мне это письмо устно. Хочу до заседания хотя бы на слух знать его содержание.
Я с ходу сделал перевод. Сталин по мере того, как я говорил, просил повторить содержание той или иной фразы. Письмо посвящалось Курильским островам и Сахалину. Рузвельт сообщал о признании правительством США прав Советского Союза на находившуюся под японской оккупацией половину острова Сахалин и Курильские острова.
Этим письмом Сталин остался весьма доволен. Он расхаживал по кабинету и повторял вслух:
- Хорошо, очень хорошо!
Я заметил:
- Занятой теперь позицией США как бы реабилитируют себя в наших глазах за то, что они сочувствовали Японии в 1905 году. Тогда в Портсмуте после Русско-японской войны велись мирные переговоры между японской делегацией и делегацией России, которую возглавлял глава правительства граф Витте. В то время США по существу помогали Японии оторвать от России ее территории.
По всему было видно, что Сталин мнение о попытке США "реабилитировать себя" полностью разделяет.
Он несколько секунд помолчал, обдумывая содержание письма. Потом начал высказывать свои мысли вслух. Он заявлял:
- Это хорошо, что Рузвельт пришел к такому выводу.
Закончил Сталин эту тему разговора словами:
- Америка заняла хорошую позицию. Это важно и с точки зрения будущих отношений с Соединенными Штатами.
... Сталин с каким-то, я бы сказал, особым удовлетворением держал в руке письмо Рузвельта, после того как ознакомился с его содержанием. Несколько раз он прошелся с ним по комнате, служившей кабинетом, как будто не желал выпускать из рук то, что получил. Он продолжал держать письмо в руке и в тот момент, когда я от него уходил...
Можно сказать, что позиция президента США и его администрации по вопросу о Сахалине и Курильских островах, а также по вопросу о втором фронте в немалой степени объясняла отношение Сталина к Рузвельту и как к человеку".
Ключ к взаимопониманию
Приведенное выше свидетельство Громыко опровергает существующую в историографии, в том числе в советской, версию о том, что в Ялте "американцы пытались добиться согласия СССР на превращение Южного Сахалина в подопечную территорию, на установление международного контроля над частью Курильских островов... но в результате острой борьбы победила советская точка зрения". Идея "интернационализации" этих ранее принадлежавших России территорий с самого начала была отвергнута Рузвельтом. Документы Ялтинской конференции свидетельствуют о том, что никакой "острой борьбы" по поводу Южного Сахалина и Курильских островов между Сталиным и Рузвельтом не было. Черчилль же вообще не принимал активного участия в определении будущего этих островов.
"Ключ" для понимания того, почему Рузвельт сразу же согласился на предложение Сталина о возвращении СССР Южного Сахалина и Курильских островов, лежит в заботе Рузвельта о будущем советско-американских отношений. В его стремлении перенести дух сотрудничества с СССР и на послевоенный период, считая, что гарантами обеспечения прочного мира в будущем должны стать именно США и СССР.
При этом американский президент отнюдь не считал заявленные советской стороной претензии чрезмерными. Известно его высказывание о том, что "русские хотят вернуть то, что у них было отторгнуто".
В связи с этим сомнительной представляется версия о том, что, соглашаясь на передачу Советскому Союзу Курильских островов, Рузвельт якобы имел тайное намерение тем самым создать сложности в советско-японских отношениях в будущем. Подобные замыслы существовали не у Рузвельта, а у традиционно недружественно настроенных в отношении СССР чиновников американского госдепартамента, которые впоследствии стремились осуществить эти замыслы через сменившего Рузвельта на посту президента США Гарри Трумэна. Приписывание Рузвельту коварного плана "столкнуть СССР с Японией", на долгие годы не допустить нормализации отношений этих двух соседних государств по своей необоснованности и недоказуемости сродни распространяемой в последние годы ложной версии о "плане Сталина столкнуть США с Японией в Тихоокеанской войне".
Личная симпатия лидеров
За годы Второй мировой войны между Рузвельтом и Сталиным сложились отношения взаимного уважения и партнерства, о чем в немалой степени свидетельствуют обширная переписка и личные контакты в Тегеране и Ялте. Известно послевоенное высказывание вдовы американского президента Элеоноры о том, что "Сталин нравился Рузвельту". Сталин также симпатизировал Рузвельту не только как политику, но и как человеку, о чем довольно подробно писал в своих мемуарах Громыко.
Ялтинская конференция союзных державЛичные отношения между лидерами двух крупнейших держав мира способствовали нахождению в Ялте решений сложных политических вопросов послевоенного мира. Будь то германский или польский, проблема создания ООН и др. При этом следует иметь в виду, что для западных союзников эта конференция была необычайно важной не только по политическим, но и по военным вопросам. Американское и английское руководства отчетливо сознавали, что от сроков победы над Германией напрямую зависели и перспективы разгрома Японии. Это понимание нашло свое выражение в подготовленной для президента Рузвельта и американской делегации "Памятке" для переговоров в Ялте. В ней особо подчеркивалось: "Мы должны иметь поддержку Советского Союза для разгрома Германии. Мы отчаянно нуждаемся в Советском Союзе для войны с Японией по завершении войны в Европе".
Можно сказать, что по сравнению с этой стратегической задачей все остальные обсуждавшиеся в Ливадийском дворце проблемы выглядели второстепенными, во всяком случае для Рузвельта. Отсюда его нежелание раздражать советского лидера частными вопросами.
Это хорошо чувствовал Черчилль, который, преследуя интересы Великобритании, пытался толкнуть Рузвельта на путь конфронтации со Сталиным, стараясь втянуть его в бесконечные споры по вопросу о Польше и т.д. Он даже не останавливался перед тем, чтобы припугнуть Рузвельта. В своем послании президенту США от 8 января 1945 г. он писал о Ялтинской конференции и ее возможных последствиях: "Совещание может оказаться решающим, ибо будет происходить в момент, когда между великими союзниками существуют такие расхождения и когда тень войны на наших глазах становится все длиннее. Сейчас мне представляется, что конец войны может оказаться более разочаровывающим, чем конец прошлой".
Однако Рузвельт твердо решил придерживаться собственного сценария на встречах со Сталиным, рассматривая его в отличие от Черчилля не как будущего врага, а как союзника и в послевоенном мире. Американское руководство, отводя Великобритании на завершающем этапе войны как в Европе, так и в Азии более чем скромную роль, не собиралось идти на поводу у британского премьера. В то же время американцы ставили в вышеупомянутой "Памятке" задачу "приложить все усилия к тому, чтобы смягчить трения между Великобританией и Россией, поощряя трехстороннее сотрудничество, от которого зависит прочный мир".
Мужской разговор
Тактика Рузвельта на конференции полностью оправдалась. Видя конструктивную позицию американского президента практически по всем рассматривавшимся вопросам, Сталин был готов отвечать взаимностью. Если в Тегеране он дал принципиальное согласие вступить в войну против Японии "через шесть месяцев после завершения войны в Европе", то в Ялте, несмотря на большие сложности переброски советских войск на восток, этот срок был сокращен вдвое. Войну с Японией Сталин пообещал начать "через два-три месяца после капитуляции Германии". Это решение с большим удовлетворением было воспринято союзниками.
Практически все основные вопросы, связанные с вступлением СССР в войну, были согласованы во время встречи Сталина с Рузвельтом 8 февраля 1945 года.
Эта беседа носила весьма откровенный характер и во многом предопределила будущие события. Весьма существенным было заявление Рузвельта о том, что он не хочет высаживать войска в Японии и пойдет на такой шаг только в случае крайней необходимости. Тем самым прямо давалось понять, что проведение крупномасштабных наземных операций против японских войск, в первую очередь в Маньчжурии, будет возложено на Вооруженные силы СССР. Свое нежелание сражаться с японцами президент открыто объяснял стремлением обойтись без больших потерь. Услышав твердое обещание Сталина вступить в войну, Рузвельт, как это и было запланировано, полностью согласился с заявленными советской стороной условиями и даже обещал помочь в их реализации.
Ниже приводятся наиболее важные эпизоды этой без преувеличения исторической беседы руководителей США и СССР:
"...Рузвельт заявляет, что американцы намерены установить авиабазы на островах Бонин к югу от Японии и на островах вблизи Формозы (Тайвань). Он думает, что настало время для проведения крупных бомбардировок Японии. Он, Рузвельт, не хочет высаживать войска в Японии, если он сможет обойтись без этого. Он высадит войска в Японии только в случае крайней необходимости. На островах у японцев имеется 4миллионная армия, и высадка будет сопряжена с большими потерями. Однако если подвергнуть Японию сильной бомбардировке, то можно надеяться, что все будет разрушено и таким образом можно будет спасти много жизней, не высаживаясь на острова.
Сталин отвечает, что он не возражает против того, чтобы американцы имели свои авиабазы в Комсомольске. В послании, которое он получил от Рузвельта (от 5 февраля), выражено желание иметь базы в Комсомольске. Базы могут быть предоставлены там или в Николаевске. Что касается Камчатки, то там базы можно было бы предоставить американцам лишь в последнюю очередь. На Камчатке сидит сейчас японский консул. Была надежда, что он уедет, но он остался. Кроме того, Ново-Николаевск или Комсомольск расположены ближе к Японии.
Рузвельт говорит, что самый главный вопрос - это посылка судов из Соединенных Штатов на советский Дальний Восток со снабжением для авиабаз.
Сталин говорит, что в послании президента сказано, что нужно будет держать открытыми линии снабжения. Непонятно, что это означает.
Рузвельт отвечает, что речь идет лишь о том, чтобы доставить суда со снабжением в Ново-Николаевск.
Сталин говорит, что все это хорошо, но он хотел бы знать, как обстоит дело с политическими условиями, на которых Советский Союз готов вступить в войну против Японии. Речь идет о тех политических вопросах, о которых он, Сталин, беседовал с Гарриманом в Москве.
Рузвельт отвечает, что южная часть Сахалина и Курильские острова будут отданы Советскому Союзу. Что касается теплого порта, то в Тегеране он, Рузвельт, предлагал, чтобы Советский Союз получил порт Дайрен, расположенный на конце Южно-Маньчжурской железной дороги. Но он, Рузвельт, пока еще не беседовал по этому вопросу с Чан Кайши. Он, Рузвельт, полагает, что существует два пути использования Советским Союзом этого порта. Первый путь - создание свободного порта, подчиненного контролю международной комиссии. Второй путь - сдача китайцами указанного порта в аренду Советскому Союзу. Однако последний способ связан с вопросом о Гонконге. Причина того, почему он, Рузвельт, желает избежать аренды, заключается в том, что он надеется, что Англия отдаст Китаю Гонконг и что он может быть превращен в свободный порт для всего мира. Черчилль, наверное, будет против этого сильно возражать, и будет трудно убедить Черчилля, если Советский Союз получит в аренду порт на севере. Поэтому он, Рузвельт, думает, что в качестве первого шага целесообразнее было бы учредить открытый порт.
Сталин говорит, что если будут приняты советские условия, то советский народ поймет, почему СССР вступает в войну против Японии. Поэтому важно иметь документ, подписанный президентом, Черчиллем и им, Сталиным, в котором будут изложены цели войны Советского Союза против Японии. В этом случае можно будет внести вопрос о вступлении Советского Союза в войну против Японии на рассмотрение Президиума Верховного Совета СССР, где люди умеют хранить секреты.
Рузвельт отвечает, что не может быть никаких сомнений в отношении сохранения секретности в Ялте..."
Довольно быстро были согласованы подходы к будущему Кореи. Стороны согласились, что над этой страной будет установлена международная опека, а попечителями выступят Китай, Советский Союз и США. При этом Сталин заметил, что "чем короче будет срок опеки, тем лучше". Общность взглядов двух лидеров проявилась и при оценке ситуации в Китае и Индокитае, а также по некоторым другим вопросам.
Третий лишний?
Согласование вопросов о вступлении СССР в войну с Японией происходило без участия Черчилля. При том, что Великобритания вовсе не желала допускать ситуацию, когда она была бы оттеснена на Дальнем Востоке на второй план. Еще на встрече в августе 1943 г. лидеров США и Великобритании в Квебеке Черчилль со всей определенностью заявлял о "решимости Англии до конца играть активную и энергичную роль в войне против Японии". И не раз подтверждал в дальнейшем эту решимость. То, что в Ялте английский премьер непосредственно не участвовал в обсуждении дальневосточных проблем, можно объяснить по-разному. Не исключено, что он сам не захотел мешать Рузвельту договориться со Сталиным об условиях вступления СССР в войну. Черчилль писал: "Я должен объяснить, что хотя я и присоединился от имени Великобритании к соглашению (о Дальнем Востоке), ни я, ни Иден не принимали участия в его подготовке. Эта проблема считалась американской и имела для них первостепенное значение с точки зрения их военных операций. Мы не настаивали на нашем участии в разработке этого соглашения. Как бы то ни было, с нами не советовались, а лишь попросили одобрить документ. И мы это сделали [...] Для нас эта проблема была отдаленной и второстепенной".
Однако возможно и другое объяснение. Рузвельт, имея опыт трехсторонних переговоров, хорошо знал о постоянных "перепалках" между Черчиллем и Сталиным, подчас не только по принципиальным, но и второстепенным вопросам. Можно допустить, что крайне заинтересованный в успехе своих переговоров со Сталиным по поводу войны против Японии, президент сознательно предпочел обсудить дальневосточные проблемы с глазу на глаз, без участия Черчилля, который своим конфронтационным подходом мог "испортить всю обедню". Однако это лишь предположение.
А вот факт: английским премьером без каких-либо замечаний были одобрены все пункты договоренности Рузвельта со Сталиным о вступлении СССР в войну против Японии. 11 февраля в Ливадийском дворце Сталиным, Рузвельтом и Черчиллем было подписано Ялтинское соглашение трех великих держав по вопросам Дальнего Востока.
Таким образом, без какого-либо "торга" и разногласий союзники четко определили условия, на которых СССР соглашался вступить в войну с Японией, и официально подтвердили, что эти условия будут выполнены "безусловно".
Победа здравого смысла
В исторических работах в частности японских исследователей до сих пор предпринимаются попытки объяснить "уступчивость" Рузвельта в Ялте его слабым здоровьем. При этом не учитывается тот факт, что достигнутые в Ялте соглашения, в том числе по Дальнему Востоку, были поддержаны и одобрены ведущими американскими политическими деятелями и высшим командованием вооруженных сил США (госсекретарь Стеттиниус, генерал Маршалл и другие). Более того, перед началом Ялтинской конференции соображения Рузвельта были одобрены на заседании Объединенного комитета начальников штабов, состоявшемся в январе 1945 г. на острове Мальта. Если бы Рузвельт действительно в силу своей физической слабости пошел на ущемляющие интересы Запада уступки, этому мог воспротивиться Черчилль. Однако он этого не сделал, ибо документ о вступлении СССР в войну полностью отвечал интересам разгрома Японии без риска кровопролитных сражений с огромными жертвами.
В действительности в большем выигрыше считали себя именно американцы и англичане. Участие мощных сухопутных сил СССР в войне на Востоке рассматривалось весной 1945 г. в Вашингтоне и Лондоне как важнейшее условие победы над Японией в кратчайшие сроки и с минимальными потерями. Поэтому утверждения некоторых историков о том, что в Ялте Рузвельт якобы пошел на "неоправданные уступки" Сталину, "купил" его участие в войне, представляются неубедительными и далекими от понимания реально складывавшейся к весне 1945 г. военно-стратегической обстановки в мире.