С чего это я взял? В чем и как может выражаться эта "благодарность"? И не кажется ли мне, что я, подобно дикому язычнику, наделяю человеческими качествами то, что человеком не является, одухотворяю симбиоз флоры, фауны, природных явлений и результатов людской деятельности? Кажется, еще как кажется. Но что поделать, против фактов не попрешь. Факты - дело вполне материальное, хоть и данное нам в ощущениях.
Какие такие факты, спросите вы. А вот какие.
Много лет подряд я езжу в Пушкинские горы. Здесь ноги мои привыкли ходить с утра до вечера, а глаза - восторгаться великолепным русским пейзажем. Здесь мой внутренний мир, израненный житейскими неприятностями и мелкими недугами, постепенно приходит в соответствие с тем, что видят глаза, успокаивается и потихоньку исцеляется, становится нормальным и бодрым хотя бы на несколько дней. Я бесконечно благодарен этому месту за все, что оно для меня сделало, чему научило и от чего избавило. Я был тут в разное время года. Летом восторгался кипением свежей листвы над Соротью, зимой - чистым глубоким снегом, весной - разливом на озерах, осенью - живописной палитрой леса, отраженной в Маленце. Нынче, в феврале я приехал сюда за ярко-белыми сугробами, за морозцем и скрипом снежка на лесной тропинке.
Но не тут-то было. Какой там скрип!
Снега в Пушкинских горах не оказалось вовсе: ни в Михайловском, ни в Тригорском, ни в Петровском. Ни снежинки! Два дня я ходил по унылой жухлой желтой траве из Бугрово в Михайловское, из Михайловского на Савкину горку, с Савкиной горки - на городище Воронич, оттуда в Тригорское. Месил грязь, а по вечерам с надеждой спрашивал у администратора гостиницы: что на завтра? На завтра, отвечали мне, пасмурно, плюс два - плюс три, возможен дождь.
Два дня пролетели быстро. На следующий день мне надо было уезжать. Накануне вечером я получил на рецепшн моего отельчика тот же прогноз и отправился в свой номер с окнами в потолке. Утром, открыв глаза, я заметил нечто странное: окна моего номера потеряли прозрачность. Потрескались, что ли, подумал я.
Но они не потрескались. Они были завалены сугробами снега!
Я мигом оделся, схватил рюкзак с камерой и выскочил на улицу.
Боже мой! Ветви елей едва сдерживали на себе огромные снежные подушки, ноги утопали в снегу по щиколотку... И свет! Яркий белый свет, отраженный от чистейшего белого покрывала!
Я скорым шагом поспешил к мельнице, мимо озерца с плотинкой, оттуда в лес, на дорогу из Бугрово в Михайловское. Дорога передо мною была устлана толстым снежным ковром. Ни единого следа впереди, и только за спиной - полоски от моих шаркающих ботинок. Скрипел ли снег под ногами? Еще как! Сказочным ли был лес, запорошенный снегопадом? О, да! Замерла ли природа в полной тишине, сама пораженная этим чудом? Она затихла в изумлении. Счастлив ли был ваш покорный слуга, идущий ранним утром из Бугрово в Михайловское по сказочному лесу? Не без этого, скромно, по-довлатовски ответил бы ваш покорный слуга, спроси вы его тогда, когда он преодолевал ту снежную целину.
21-й, первый день. В Михайловском с фотокамеройНу, так ответьте же мне, адепты теории первичности материи, что это было? Если это не благодарность Пушкинских гор за мою многолетнюю преданность и верность этому месту, то что тогда? Просто снегопад? Ни с того, ни с сего? Ну, вы сами-то в это верите?
То-то!
Снег в Михайловском