Первое знакомство
Политика "дикого помещика" Отто фон Бисмарка, возглавившего в 1862 г. кабинет министров Пруссии и внешнеполитическое ведомство королевства, вызывала в России повышенный интерес. С германским канцлером считались, видя в нем серьезного противника.
Император Александр II познакомился с Бисмарком в Петербурге: в 1859 - 1862 гг. он руководил прусским дипломатическим представительством в России1. Роль Пруссии во внешней политике России тогда была незначительной. Начиная с первой встречи, Александр II принимал прусского представителя подчеркнуто любезно. "Любопытно то, что я начал свою работу именно 1 апр[еля], так как в этот день была моя аудиенция у императора, ставшая благодаря его любезности настоящим подарком к моему дню рождения"2, - делился Бисмарк со своей женой.
На прошедшем в Петербурге 6 мая 1859 г. военном параде "император... вообще особенно милостив ко мне, держал меня рядом с собой с самого начала до конца и рассказывал мне все сам"3. В письме жене Бисмарк отметил: "Император посвятил себя настолько исключительно мне, как будто он устроил парад для меня"4.
Начало петербургской миссии Бисмарка в Европе совпало с очередным витком австро-французского противостояния. Итальянский конфликт грозил ввергнуть Европу в новую общеконтинентальную войну. Локализация боевых действий и недопущение расползания конфликта во многом зависели от невступления в войну Пруссии. Начавшаяся прусская мобилизация тревожила Петербург, а образ действий прусского принца-регента Вильгельма огорчал его племянника, российского императора Александра II. Многочисленные донесения из Петербурга, в которых Бисмарк с холодным расчетом доказывал необходимость сворачивания проводимых Пруссией военных приготовлений и упрочения отношений с Россией, укрепляли доверие к нему. На аудиенции в середине июля 1859 г. Александр II подчеркнул: "Говоря откровенно, я признателен принцу-регенту за то, что он послал мне в Вашем лице представителя, с которым я люблю беседовать и веду переговоры с полным доверием и со всей интимностью"5.
В письме советнику прусского посольства во Франкфурте Бисмарк отметил: "Император выделяет меня таким манером, который обеспечивает мне положение фамильного посланника, как во времена его отца (Николая I. - В.Д.); я единственный дипломат, имеющий более интимный доступ к его персоне"6. Эти слова были справедливы. Отношения великих держав к России в этот период продолжали охлаждаться. Единственным тесным союзником России в Европе Александр II стал считать Пруссию, дипломатический представитель которой поддерживал эту мысль и активно выступал за укрепление отношений между двумя государствами.
Приближение Бисмарка
Аудиенции Бисмарка у Александра II становились более продолжительными, а характер общения более доверительным. В одном из донесений принцу-регенту Бисмарк писал: "Его Императорское Величество принял меня столь же милостиво, как и всегда, и если можно было бы предвидеть, что официальная позиция русской политики будет основывать свою путеводную нить исключительно на личных чувствах, подобно тем, которые Его Величество со своей стороны выразил по отношению ко мне и к генералу Линдхайму7, то тогда искренняя сердечность отношений обоих Высочайших правительств не могла бы желать еще чего-то более излишнего"8.
Во время аудиенций Александр II разрешал Бисмарку курить сигары, что позволялось очень узкому кругу людей. Помимо внешнеполитических вопросов, на встречах поднимались темы, не связанные с международными отношениями. Александр II делился с Бисмарком своими переживаниями в отношении перспектив решения польского вопроса, реализации крестьянской реформы, судьбы самодержавия9. Бисмарк был частым гостем на официальных обедах в Зимнем дворце и в Петергофе, неоднократно удостаивался чести сидеть рядом с самим императором.
Накануне отъезда в Германию по случаю окончания дипломатической миссии Бисмарк был награжден орденом Св. Александра Невского и получил от Александра II предложение о переходе на русскую службу, от чего с благодарностью отказался.
На русских Бисмарк производил незабываемое впечатление. Военный министр Д.А. Милютин вспоминал: "Наружность его не была привлекательна: высокого роста, плотный, широкоплечий, с красноватым лицом, большими рыжими усами и почти сплошною лысиной на голове. В своем разговоре и обращении он вовсе не был похож на чопорного дипломата; скорее, можно было принять его за отставного военного. Говорил он просто, непринужденно, с видом человека откровенного, с примесью саркастического остроумия. В то время, конечно, никому не приходило в голову, что этому человеку суждено в близком будущем сделаться историческою знаменитостью, распорядителем судеб всего мира"10.
Эту откровенность Бисмарка, которую высоко ценил Александр II, отмечал также и Н.П. Игнатьев: "Человек он умный, но необыкновенный чудак; голова его постоянно занята сумбурными планами о возвеличивании Пруссии и чуть ли не о пересоздании всей Европы... он добрый малый и готов поверять свои фантазии кому угодно"11.
В 1860-е гг., когда Пруссия повела курс на объединение Германии, политика прусского канцлера, пусть и не безоговорочно, была поддержана в Петербурге. Помогало завоеванное в российской столице доверие, а также четкая позиция, которую Пруссия, благодаря Бисмарку, заняла во время подавления беспорядков в царстве Польском в 1861-1864 гг.
Отказ Пруссии от участия в совместном дипломатическом походе Западной Европы на Россию для решения польского вопроса, оказание Берлином организационной и дипломатической поддержки Петербургу, заключение конвенции Альвенслебена были высоко оценены в России. Милютин писал, что "тогдашние отношения между дворами берлинским и петербургским были самые дружественные. Независимо от официальных, дипломатических сношений, сами государи обменивались родственными, задушевными приветствиями, взаимными советами и услугами"12. Бисмарка ценила и супруга Александра II. Так, 8 октября 1865 г. Мария Александровна во время обеда ответила на реплику министра внутренних дел П.А. Валуева: "Иметь Бисмарка - счастье, и Пруссию можно только поздравить с этим", причем Валуев добавил в своем дневнике: "Смысл по акценту, очевидно, был: "у нас такого нет"13.
Во многом благодаря предпринятой Бисмарком дипломатической подготовке Россия оказалась нейтральной во вспыхнувшей в 1870 г. франко-германской войне. Хотя русское общественное мнение раскололось, "в придворных сферах, начиная от самого Государя и царской фамилии, высказывалось явное сочувствие успехам немецкого оружия"14. Результатом межгосударственного сотрудничества стала реализация двумя странами своих задач: Пруссия объединила германские государства в империю Гогенцоллернов, Россия добилась отмены ограничительных статей Парижского мира и вернула себе присутствие на Черном море.
Новые реалии
1871 г. был пиком дружественных отношений России и Германии, после которого начался заметный спад и более массированная критика политики Бисмарка в России. Переломным моментом стали два важных события.
Во время военной тревоги 1875 г. в Европе, когда Россия выступила с дипломатической поддержкой Франции, император заявил французскому послу генералу Лефло: "Я убежден, что Германия далека от мысли начать войну, и что все эти достойные сожаления происки Бисмарка суть не что иное, как хитрость, к которой он прибегает, чтобы утвердить власть за собою распространением веры в свою необходимость посредством возбуждения призрачных опасностей"15. В оценке российско-германских отношений наступало отрезвление Петербурга. Во время одного из докладов военного министра Милютина Александр II, "говоря об образе действий Бисмарка, сравнил его с Наполеоном I, который по окончании каждой войны сейчас же искал предлога к начатию новой". Даже Милютину было "странно слышать такое мнение из уст Государя - друга и верного союзника императора Вильгельма"16.
Оценка политики Бисмарка стала еще более критической в ходе Русско-турецкой войны 1877-1878 гг., а особенно после Берлинского конгресса. Политическая игра "честного маклера" Бисмарка была воспринята в России с негодованием, хотя представлявший на конгрессе российскую сторону П.А. Шувалов отмечал, что "князь Бисмарк не хотел ни с кем ссориться из-за нас, и он уже вступил в тот период своей политики, когда ставил дружбу Австрии выше нашей. Однако... будет несправедливо приписывать ему, как это делалось в С.-Петербурге, враждебное отношение к России... с самого начала восточного кризиса мы старались сделать его защитником наших интересов, слишком часто напоминая об оказанных ему услугах. С точки зрения психологии, это была ошибка"17.
После конгресса позиция Александра II в отношении Бисмарка стала более резкой. 2 ноября 1879 г. в своем письме Вильгельму I он обращал внимание на то, что действия Бисмарка направлены на сближение Германии и Австрии, вопреки его прежним заверениям в неизменной и вечной дружбе с Россией, что производило прискорбное впечатление и направляло общественное мнение на ложный курс. Это письмо Бисмарк истолковал как угрозу разрыва России с Германией, если последняя не подчинит свою внешнюю политику русской, и использовал его для доказательства германскому императору необходимости союза с Австрией.
Убийство 1 марта 1881 г. Александра II "произвело удручающее впечатление в Берлине. Оно было принято как новое разительное подтверждение тех опасений, которые столько раз заявляемы были покойному Государю насчет революционных и социалистических элементов в России, насчет распущенности в нашей администрации и недостатка энергии"18. На российский престол вступал государь, бывший, согласно общественному мнению, германофобом, поклонником национальных старорусских традиций.
Старый курс нового императора
Спустя несколько недель после восшествия на престол Александра III в своем письме 3 (15) апреля 1881 г. в Петербург российский посол в Берлине П.А. Сабуров излагал данную Бисмарком оценку внутреннего положения России: "Прежде чем думать о дальнейшем развитии произведенных в прошлое царствование реформ, нужно, чтобы самодержавная власть опять обрела весь ее престиж, чтобы всегда чувствовалось ее присутствие и ее деятельность. Россия - лошадь, которой надо в настоящее время дать почувствовать узду хозяина; в Германии общество было чрезвычайно поражено необыкновенными стараниями, направленными к тому, чтобы судопроизводство во время политического процесса велось вполне легально, что дало возможность обвиняемым публично развивать свои доктрины и выставлять себя мучениками... Законность нас убивает". Интересна пометка Александра III на этом письме: "Дайте прочесть это письмо графу Лорис-Меликову. Это до того верно и справедливо, что дай Бог, чтобы всякий русский, а в особенности министры наши поняли наше положение, как его понимает князь Бисмарк, и не задавались бы несбыточными фантазиями и паршивым либерализмом"19.
Несмотря на это, отношение к Бисмарку при Дворе было прохладным. "О, сколько требуется ему мудрой твердости и стойкости, - писала о муже императрица Мария Федоровна, - сколько премудрой сдержанности, наипаче сколько твердой веры и упования для отражения бесовских козней разного покроя, направляемых против него руками Бисмарков, Сольсбери"20. На балах императрица демонстративно игнорировала секретаря германского посольства в Петербурге Герберта Бисмарка, сына канцлера. На одном из балов в 1884 г. после того, как безрезультатными остались просьбы министра иностранных дел Н.К. Гирса оказать знаки внимания германскому представителю, обер-церемониймейстер А.С. Долгоруков пустил в ход главное оружие, сказав, что "это нужно императору". Тогда Мария Федоровна подошла к Бисмарку-младшему и побеседовала с ним21.
Европейские события 1880-х гг. оставляли все меньше возможностей для улучшения российско-германских отношений. Когда в 1885 г. в ходе Болгарского кризиса Россия отказалась от расширения своего влияния в Болгарии, Александр III считал, что "Бисмарк довольно равнодушен к болгарскому вопросу, как не затрагивающему прусских интересов. Если бы он хотел сделать для нас что-нибудь, то мог бы проявить свое желание, но он, очевидно, делать ничего не хочет"22. Поддержка Бисмарком австрийских планов по вытеснению российского присутствия из Болгарии и одобрение им избрания в 1887 г. князем Болгарии австрийской кандидатуры принца Фердинанда Саксен-Кобург-Готского еще больше отдалили Петербург и Берлин. Этот кризис, скомпрометировавший Австро-русско-германский союз, свидетельствовал о действенности австро-германского договора 1879 г. и его антироссийской направленности23.
По свидетельству В.Н. Ламсдорфа, к началу 1889 г. император был настроен уже резко против Бисмарка24. На одной из телеграмм Александр III даже сделал помету в отношении Бисмарка, назвав его "обер-скотом"25. Резкость объяснялась переменчивостью настроения Александра III, который в отношении "с германским императором и князем Бисмарком... за спиной награждает самыми оскорбительными эпитетами, а при личном свидании проявляет... к ним доброжелательство, уступчивость и явную удовлетворенность"26.
За сгустившимися над "железным" канцлером после прихода к власти Вильгельма II тучами в Петербурге наблюдали с волнением. 6 марта 1890 г. в российское посольство в Берлине была отправлена телеграмма, в которой значилось: "Положение требует... величайшей бдительности и крайней осторожности. Наш августейший монарх очень сожалел бы об удалении князя Бисмарка от дела. Передайте последнему выражение нашей симпатии, не упуская, однако, из виду, насколько важно не задеть при этом самолюбие императора Вильгельма"27. Ознакомившись с отчетом о состоявшемся 18 марта 1890 г. разговоре между российским посланником в Берлине Шуваловым и Бисмарком, Александр III обратил внимание на следующие слова Шувалова: "Я со своей стороны всегда смотрел на Бисмарка как на огромную гарантию поддержания мира, ибо я убежден в том, что он искренне стремился бы устранить все, что могло создать опасные для наших государств трения. В силу этого я, естественно, глубоко сожалею о его отставке и о том, что вместе с ним исчезает уравновешивающая сила, способная до некоторой степени регулировать внезапные, произвольные, не поддающиеся учету решения юного монарха"; на полях Александр III написал: "Да"28.
Однажды обер-прокурор Святейшего Синода К.П. Победоносцев заметил: "Бисмарк слишком хорошо знает Россию, а потому, клянясь бесстрашием перед ней, он трусит ее и трусит смертельно"29. Трезвая оценка могущества Российской империи и понимание того, что в отношениях между Россией и Германией нет явных противоречий, которые могут быть решены войной, сформировали в политике Бисмарка принцип сохранения с Россией "вечного мира". Российские императоры высоко ценили эту позицию Бисмарка, признавая в нем уравновешивающую с германской стороны силу в процессе бесконфликтного решения межгосударственных споров. Пренебрежение сформированными Бисмарком принципами в отношениях с Россией привело к появлению и реализации в Германии самых агрессивных планов, что дважды оборачивалось общемировой катастрофой.
Примечания
1. Дударев В.С. Петербургская миссия Отто фон Бисмарка. 1859-1862. Дипломатическая ссылка или политический успех. СПб., 2013.
2. Отто фон Бисмарк. Личная корреспонденция из Санкт-Петербурга. 1859-1862. / пер., коммент. В.С. Дударева. СПб., 2013. С. 65.
3. Там же. С. 94.
4. Там же. С. 88.
5. Die politischen Berichte des Frsten Bismarck aus Petersburg und Paris (1859 - 1862). Berlin. 1920 (далее - PB). Bd. 1. S. 222-223.
6. Отто фон Бисмарк. Личная корреспонденция из Санкт-Петербурга. С. 122.
7. Прусский генерал-адъютант и командующий генерал 6-м армейским корпусом в Бреславле.
8. PB. Bd. 2. S. 9.
9. Ibid. S. 124 - 132.
10. Милютин Д.А. Воспоминания. 1860 - 1862. М., 1999. С. 304.
11. Феоктистов Е.М. За кулисами политики и литературы // За кулисами политики. 1848 - 1914. М., 2001. С. 128.
12. Милютин Д.А. Воспоминания. 1868 - начало 1873. М., 2006. С. 105.
13. Валуев П.А. Дневник П.А. Валуева, министра внутренних дел. 1865 - 1876. М., 1961. С. 71.
14. Милютин Д.А. Воспоминания. 1868 - начало 1873. С. 283.
15. Татищев С.С. Император Александр II. Его жизнь и государственная деятельность. М., 2006. С. 506.
16. Милютин Д.А. Дневник. 1873 - 1875. М., 2008. С. 169.
17. П.А. Шувалов о Берлинском конгрессе 1878 г. // Красный архив. М. 1933. N 4. С. 104 - 105.
18. Милютин Д.А. Дневник. 1882 - 1890. М., 2010. С. 126.
19. Ламсдорф В.Н. Дневник. 1886 - 1890. М. - Л., 1926. С. 111.
20. Победоносцев К.П. и его корреспонденты: Воспоминания. Мемуары. Т. 2. Минск, 2003. С. 289.
21. Боханов А.Н. Мария Федоровна. М., 2013. С. 244 - 245.
22. Половцов А.А. Дневник государственного секретаря А.А. Половцова. Т. 2 (1887 - 1892). М., 1966. С. 367.
23. Манфред А.З. Внешняя политика Франции 1871 - 1891. М., 1952. С. 386.
24. Ламсдорф В.Н. Дневник. С. 114.
25Там же. С. 181.
26. Там же. С. 213.
27. Там же. С. 274.
28. Там же. С. 280.
29. К.П. Победоносцев и его корреспонденты. Т. 2. С. 492.
Статья подготовлена при финансовой поддержке РНФ. Проект N 15-18-00135 "Индивид, этнос, религия в процессе межкультурного взаимодействия: российский и мировой опыт формирования общегражданской идентичности"