И тогда уже они устраивали артистам "веселую" жизнь.
Воспоминания вдовы Юрия Тимошенко, эстрадной певицы Юлии Пашковской, более 20 лет работавшей с мужем и его другом, автор записал незадолго до ее недавнего ухода...
Долговязый и коротышка
Познакомились Юрий Тимошенко - долговязый украинец из Полтавы и Фима Березин - коротышка, веселый интеллигентный еврей-одессит, во время учебы в Киевском театральном институте. Вместе играли в выпускном спектакле. А когда началась война, творческий дуэт - повар Галкин (Березин) и банщик Мочалкин (Тимошенко) - выступал на передовой в составе Ансамбля песни и танца Юго-Западного и Первого Украинского фронтов. Вместе с войсками дошел до Берлина.
Не расстались они и после Победы, лишь поменяли сценические профессии. Ефим Березин стал электромонтером Штепселем, а Юрий Тимошенко - милиционером Тарапунькой. Вскоре дуэт стал победителем Всесоюзного конкурса артистов эстрады. Начались гастроли по стране, а после появления телевидения с их популярностью мог соперничать разве что Аркадий Райкин.
Оскорбление в райкоме
Накануне гастролей в Великобритании Тимошенко и Березин пришли в райком партии на собеседование - процедуру, которой подвергались все выезжавшие за рубеж советские граждане. Листая документы артистов, секретарь райкома с удивлением обнаружил, что известные всей стране люди - не члены КПСС! Почему?!
И тут Юрий Трофимович вскипел: "Вы оскорбляете нас таким вопросом! Пока в партии такие личности, как...(он назвал несколько фамилий), не смейте туда звать порядочных людей! Выгоните из партии всех подонков, и тогда мы сами к вам придем". Гастроли после этого отменили.
Полвека спина к спине
Ефим Березин в отличие от своего эмоционального, порывистого друга был более спокойным и рассудительным. Но жизнь ему портила "пятая графа". Как-то руководитель "Укрконцерта" извиняющимся тоном сказал Юрию Тимошенко: мол, список представленных к почетному званию великоват, поэтому впишем пока только вас, а Березина чуть позже. Юрий Трофимович встал на дыбы: "Или нас обоих, или никого! Фима достоин этого звания более, чем кто-либо!". И Березина включили в список.
А вот когда чиновник в отсутствие Березина, но в присутствии Тимошенко употребил слово "жид", объяснения не потребовались. Тарапунька залепил чиновнику пощечину. За полвека человеческой и творческой дружбы Юрий и Ефим ни разу не поссорились.
Последняя сигарета
Тимошенко курил безбожно - по полторы пачки крепких сигарет в день. Курево его в итоге и погубило. Осенью 1986 года дуэт уехал на гастроли в Ужгород. Там у Тимошенко случился инфаркт. Его положили в больницу. Пролежал месяц. Первого декабря должен был вместе с врачом вернуться в Киев. Но в половине одиннадцатого утра Юлии Максимовне позвонили: муж скончался. Это произошло на перроне вокзала. Несмотря на строжайший запрет, Юрий Трофимович стрельнул у кого-то сигарету. Затянулся и тут же потерял сознание.
О кончине Тарапуньки не написала ни одна из газет. Ни слова не сказали ни радио, ни телевидение. Но в день похорон возле дома, где жила семья Тимошенко, собрались тысячи людей. Стояла даже конная милиция. А люди все шли, шли...
Березин очень переживал смерть друга. На похоронах, совершенно убитый, молвил: "Юра, я не успел тебе столько сказать. Но сейчас, кажется, я впервые забыл свой текст...".
Оставшись без товарища и партнера, пытался выступать один. Сделал концертную программу "Штепсель о Тарапуньке". В ней Фима вспоминал забавные и печальные истории о друге, показывал отрывки из фильмов, в которых они снимались вместе. Но ездил с этой программой недолго - возраст и болезни брали свое.
В мае 2004 года он умер, не дожив несколько месяцев до своего 85-летия.
Друзьям
Не для того, чтоб зелье нас пьянило,
А для того, чтоб дружба сохранила
Себя такой, какой она была.
Без всяких там заморских разносолов,
Чтоб были наши выцветшие соло,
Как будто ветви одного ствола.
Расчешем на пробор свои седины,
И станут наши помыслы едины,
И откровенья наши, и дела.
Неважно у кого, - один найдется,
С кем снова так, как в юности, поется,
А юность общей чашей нам была.
Хоть раз в году, ведь чаще мы не сможем,
И столько новых песен мы не сложим,
Чтоб каждая утешить нас смогла.
Ну, много ли нам надобно на сборы?
Чтоб рухнули нелепые заборы,
Которые нам зрелость возвела.
И с нами те, чья песня не допета,
Они живут, пока мы помним это,
Покуда наша боль за них светла.
Борис Вахнюк
1980