Под присмотром Аракчеева
Двести лет назад, в 1816 г., в Новгородской губернии было положено начало проведению важнейшего эксперимента общероссийского уровня - созданию военных поселений. Дав "оседлость" войскам, предполагалось в перспективе добиться практически полного их самообеспечения. Для поселения в Новгородском уезде были назначены полки 1-й гренадерской дивизии. Первым 5 августа 1816 г. в состав Новгородских военных поселений поступил Гренадерский графа Аракчеева полк1, шефу которого и было поручено претворить идею в жизнь. Масштабный замысел сопровождался не менее масштабным строительством. Учитывая, что почти вся армия тогда размещалась постоем в домах обывателей, возведение в краткие сроки сразу нескольких больших казарменных комплексов было случаем беспрецедентным.
Остатки построенных тогда в Новгородской губернии полковых штабов до сих пор являются зримым свидетельством эпохи военных поселений. И до сих пор в обиходной речи все они именуются "аракчеевскими казармами".
Для каждого полка создавался округ его военного поселения. Роты располагались в ротных поселках, вновь отстраиваемых по специально разработанным для этого проектам. Кроме того, для каждого полка возводился штаб - комплекс монументальных каменных построек, являвшийся центром округа. Постройка штабных комплексов велась под пристальным вниманием графа А.А. Аракчеева, привлекавшего к этим работам выдающихся архитекторов и инженеров того времени. Всего в Новгородской губернии было построено шесть полковых штабов: в Селищах, Муравьях, Кречевицах, Новоселицах, Медведе и Старой Руссе. Дальнейшая их судьба сложилась по-разному.
Первым по времени сооружения и образцовым по замыслу графа А.А. Аракчеева был штаб его же подшефного полка в Селищах. Строительство штабного комплекса для него началось в 1818 г., когда были произведены планировочные и подготовительные работы. "Для приготовительных работ по построению" штаба был "употреблен" только что выпущенный из Института путей сообщения инженер-поручик А.Ф. Львов, прославившийся впоследствии как автор музыки к народному гимну "Боже, царя храни!"2. Строительство комплекса в целом было завершено к 1826 г.3
Планировка большинства возведенных в Новгородской губернии полковых штабов была типовой. В центре каждого штаба размещался обширный плац размером 150 на 215 метров. Вокруг располагались кирпичные строения, самым заметным из которых, бесспорно, был манеж.
Манежи новгородских военных поселений являлись колоссальными сооружениями - их размеры (приблизительно 35 на 150 метров) немногим уступали размерам московского манежа. В центральной части они имели пристройки для размещения полковых церквей, а с торцов - казарменные флигели. За написанием икон для церквей наблюдал президент Академии художеств А.Н. Оленин4.
Каждый штабной комплекс включал здание гауптвахты с пожарной каланчой, несколько типовых двухэтажных домов для офицерских квартир и полковой "ресторации", "дом для приезжающего начальства", а также различные хозяйственные строения. Создание в поселенных полках "рестораций" было для своего времени явлением прогрессивным - их можно считать предшественниками офицерских собраний, первые из которых возникли в русской армии в 1860е гг., а положение об офицерских собраниях впервые было опубликовано лишь в 1873 г.
В общем ряду "штабов" особняком стоит комплекс в Старой Руссе. В созданных в 1824 г. старорусских военных поселениях такого масштабного строительства, как в новгородских, не велось. Здесь был построен единственный штабной комплекс для Киевского гренадерского полка, обладавший заметными отличиями от своих новгородских "собратьев": манеж в Старой Руссе был лишен торцевых флигелей, на противоположной от него стороне плаца размещалось двухэтажное казарменное здание с пожарной каланчой, рядом с ним - несколько зданий поменьше. Старорусские "Красные" казармы стали единственным штабом в Новгородской губернии, построенным в черте города.
Восстание поселян
Крутой поворот в истории штабов и военных поселений в целом произошел в 1831 г. В отсутствие воевавших с восставшими поляками действующих батальонов в поселениях произошло стихийное выступление, связанное с эпидемией холеры. Страхи, подозрения и обиды поселяне вымещали на тех, кого считали своими главными притеснителями, - офицерах. Многие штабы тогда стали свидетелями страшных сцен. Например, в Муравьях на полковом плацу в ночь на 18 июля поселяне публично казнили схваченных и жестоко избитых накануне офицеров и чиновников. По воспоминаниям полкового священника о. Воинова, схваченных офицеров по одному выводили из здания гауптвахты на плац, где поселянин Горшков рубил их саблей, а остальные добивали упавших. Тела несчастных лежали на плацу до утра, а затем были без гробов закопаны на поле, за офицерской "ресторацией"5. Похожие события происходили и в соседних Селищах. За могилами убитых там офицеров и чиновников в последующие десятилетия ухаживали квартировавшие в казармах части.
Выступление военных поселян, прекратившееся быстро и практически само собой, стало, тем не менее, одной из причин коренной реорганизации военных поселений. Поселенная часть полков была отделена от действующей. Военные поселяне стали пахотными солдатами, а войска с этого времени размещались в бывших поселенческих округах на общих основаниях - постоем или в бывших полковых штабах, ставших штабами округов пахотных солдат.
"Чарочка" для драгунского полка
Кречевицы, Муравьи и Селищи стали пристанищем для полков гвардейской кавалерии. И если лейб-гвардии Драгунский полк был в 1836 г. переведен в Кречевицкие казармы из соседнего провинциального Новгорода, то лейб-гвардии Уланскому великого князя Михаила Павловича и лейб-гвардии Гродненскому гусарскому полкам на унылые берега Волхова пришлось сменить столичную Варшаву. Уланам достались Муравьи, гусарам - Селищи. Новые квартиранты были явно не в восторге от своих новых казарм: "Среди весенней распутицы, в дождливую, ненастную погоду пришли уланы наши в так называемые Муравьевские казармы... Здесь, по слухам, полку предстояло поселиться на долгое время, и это обстоятельство, в особенности после варшавского приволья, казалось тем грустнее, что первое впечатление было далеко не в пользу новой стоянки. Сначала никто даже не хотел верить, что она останется постоянною"6.
И хотя со временем гвардейские драгуны, гусары и уланы смирились со своей участью и обжились на новых местах, тоскливые нотки время от времени проскальзывали в их словах о своих квартирах. Расположенные уединенно среди полей, лесов и крестьянских селений, бывшие поселенческие штабы вызывали у многих служивших там офицеров ассоциацию с монастырем. Вот, как в 1868 г. описывал Кречевицы один из них: "Как в монастыре встречаем лишь монахов, так в Кречевицах видны лишь одни военные; даже нищие, приходящие в штаб, скоро наряжались солдатами в прослуженные чакчиры и фуражки. Ближайшие деревни и те вытянулись в одну шеренгу, как бы ожидая инспекторского смотра своего создателя графа Аракчеева"7. "Гусарским монастырем" называли свои Селищенские казармы и гродненские гусары8. По словам служившего в Кречевицах Виктора Тудеруса "пребывание на берегах Волхова для многих превратилось в настоящую ссылку"9.
Как ссылку воспринимал службу в Селищах и М.Ю. Лермонтов, переведенный в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк 11 октября 1837 г. и реально прослуживший там всего около двух месяцев в 1838 г. Любопытно, что и у других штабов были свои "литературные" страницы истории. В Муравьевских казармах в рядах гвардейских улан в 1853-1856 гг. служил А.А. Фет10. В отличие от многих своих сослуживцев, он отдавал должное штабу: "Массивные каменные здания штаба представляли всевозможные удобства для помещения полка"11. Еще один знаменитый поэт-кавалерист - Н.С. Гумилев - в 1914 г. проходил подготовку в Гвардейском запасном кавалерийском полку в Кречевицах12. Был "свой" поэт и у казарм в Медведе - в 1855 г. в создававшийся Стрелковый полк императорской фамилии, 1-й батальон которого формировался в Медведских казармах, вступил А.К. Толстой. Он же написал для полка заздравную песню "Чарочка", пришедшуюся очень по душе стрелкам13.
Для гусар и улан волховская ссылка продлилась до 1863 г. - отправившись подавлять очередное польское восстание, они так и остались в Варшаве. Дольше всего на берегах Волхова задержались гвардейские драгуны - лишь в 1902 г. они ушли в Новый Петергоф, уступив место в Кречевицах Гвардейскому запасному кавалерийскому полку. Покинув "волховские" штабы, гвардейские кавалеристы оставили им в наследство свои имена: много лет спустя новгородцы по-прежнему именовали казармы "драгунским", "уланским" и "гусарским" штабами.
Судьба военных городков
После ухода кавалеристов оставленные ими казармы не опустели. Там по-прежнему продолжали квартировать воинские части - пехота, артиллерия, инженеры. Октябрьская революция 1917 г. не привела к революционным изменениям в судьбе старых аракчеевских штабов. Все они продолжали использоваться по своему назначению - для размещения войск, только теперь уже Красной армии.
Очередным поворотным моментом в истории аракчеевских штабов стала Великая Отечественная война. Лишь казармы в Новоселицах, располагавшиеся пусть и в недалеком, но тылу, практически не пострадали. Для других штабов война обернулась утратами той или иной степени тяжести. В разрушенных Селищах и Муравьях гарнизонная жизнь после войны не возобновилась. На протяжении послевоенных десятилетий руины Муравьевских казарм и часть Селищенских были разобраны на кирпич. И если в Селищах все еще сохраняющиеся развалины привлекают внимание любопытствующих, то о былом существовании Муравьевских казарм ныне можно догадаться лишь по небольшому фрагменту стены гауптвахты, обрамляющим место плаца дренажным канавам и виднеющимся местами фундаментам окружавших его строений. Сильно пострадавшие в годы войны "Красные" казармы в Старой Руссе были перестроены и переоборудованы под завод. Манежа Старая Русса лишилась еще в 1914 г. - его уничтожил случившийся в ночь на 9 мая пожар14. И лишь в Кречевицах, Медведе и Новоселицах вплоть до недавнего времени продолжали существовать гарнизоны. При этом в первых двух казарменные комплексы не были восстановлены полностью - самыми заметными утратами в обоих случаях стали манежи. В Кречевицах руины этого монументального сооружения были разобраны не ранее 1960-х гг., в Медведе от манежа и пристроенной к нему церкви сохранились лишь стены, существующие и сейчас.
Примечания
1. Именной указ. О введении на постой одного батальона Гренадерского графа Аракчеева полка Новгородского уезда в экономическую Высоцкую вотчину и об отделении сей вотчины из ведения земской полиции. 5 августа 1816 г. // Полное собрание законов Российской империи. Собрание 1. Т. XXXIII. СПб., 1830. С. 974-975.
2. Записки Алексея Федоровича Львова // Русский архив. Вып. 4. М., 1884. С. 226-227.
3. Военно-статистическое обозрение Российской империи. Т. III. Ч. 3. Новгородская губерния. СПб., 1849. С. 36.
4. Пилявский В.И. Новгородские военные поселения (историко-архитектурный очерк) // Новгородский исторический сборник. Вып. 9. Новгород, 1959. С. 130, 134.
5. Рассказ священника Гренадерского короля Прусского поселенного полка Воинова // Бунт военных поселян в 1831 году. Рассказы и воспоминания очевидцев. СПб., 1870. С. 141-142; Панаев Н.И. Новгородское возмущение в 1831. Записки очевидца полковника Панаева, временного начальника возмущения. Лейпциг, 1875. С. 15-21.
6. Крестовский В.В. История лейб-гвардии Уланского Его Величества полка. СПб., 1876. С. 233.
7. Кучевский И.М. Лейб-гвардии Драгунский полк (лейб-гвардии Конно-егерский). Т. 1. СПб., 1914. С. 211.
8. Елец Ю. История лейб-гвардии Гродненского гусарского полка. Т.I. СПб., 1898. С. 271.
9. Тудерус В. От берегов Волхова к Балканским горам. Страницы военного дневника. Публ. Г.М. Коваленко, И.В. Хохлова // Чело. 2011. N 1 (49). С. 70.
10. Страхов Н.Н.А.А. Фет. Биографический очерк // А.А. Фет. Стихотворения, поэмы. Современники о Фете. М., 1988. С. 329-330.
11. Фет А.А. Мои воспоминания. Ч. I. М., 1890. С. 27.
12. Лукницкая В. Николай Гумилев. Жизнь поэта по материалам домашнего архива семьи Лукницких. Л., 1990. С. 168.
13. Стрелки императорской фамилии. Исторический очерк. СПб., 1881. С. 21.
14. Грандиозный пожар. Гибель полкового манежа // Искорка. 1914. N 412-18. С. 2.