Искания двадцатипятилетних
Членами Ольденбургского кружка стали известные впоследствии общественные деятели, ученые и политики: Федор Федорович Ольденбург, его брат Сергей Федорович, Владимир Иванович Вернадский, князь Дмитрий Иванович Шаховской, Александр Александрович Корнилов, Иван Михайлович Гревс, а также Сергей Ефимович Крыжановский (кружок оставивший и избравший чиновничью карьеру). Сплотившиеся в кружок молодые люди (в первой половине 1880-х никому из перечисленных не исполнилось и 25 лет) видели и понимали, сколько неразрешенных вопросов стоит перед русским обществом в области экономики и образования, в том числе народного и женского. При этом "ольденбуржцы" не признавали революции, насильственный путь изменения действительности был им чужд. Наиболее близким по духу для них было земское движение с его идеями культурно-просветительской работы на местах, но при этом кружковцы сторонились политики и политического доктринерства.
Члены кружка постоянно находились в духовном поиске. Те задачи, которые они ставили перед собой, можно свести к двум простым положениям: 1) постоянно духовно самосовершенствоваться и 2) жить для других, служить людям.
Это нравственное основание определяло разнообразную деятельность "ольденбуржцев": занятие наукой большинства из них воспринималось именно как служение на благо человека; тому же были посвящены труды на ниве народного и женского образования, начальной и высшей школы. Большую пользу приносила работа кружковцев в Научно-литературном обществе Санкт-Петербургского университета, а на базе кружка по изучению народной литературы было успешно организовано издание серьезных образовательных книг для народа. Работая в Комитете грамотности, кружковцы смогли открыть первые публичные читальни в Санкт-Петербурге. Сам Федор Ольденбург посвятил себя работе в школе.
Примечательно, что кружок, а затем и братство не были строгими организациями со своим уставом и жесткими правилами. Это было сообщество друзей, людей, близких по духу и взглядам, пронесших свою дружбу через всю жизнь. Такая прочная общность сложилась далеко не случайно.
Вильям Фрей (псевдоним Владимира Константиновича Гейнса), проповедник религии человечества, во многом повлиявший на формирование духовных основ братства, писал о том, что любое общежитие, коммуна без задействования чувства, в том числе и религиозного, не приведет к устройству лучшей жизни и неизбежно распадется. Общежитие же, сделавшее горячее чувство любви и терпимости своей основой, легко создаст гармоничное и прочное целое1.
Коммуна Приютино
Члены братства, следуя за Фреем, поначалу считали необходимым воплощение их духовного единства и в реальной жизни. Эта бытовая форма братства получила название Приютино - молодые люди "желали иметь общий уголок земли, в который могли бы в трудный ... момент жизни ... найти временный приют"2. Приютино представлялось духовным центром, который должен был служить "для создания более правильной собственной жизни, для освеженья от города, для связи с внутренней Россией, для знакомства с деревенским людом ... для нормального воспитания уже существующего и все увеличивающегося молодого поколения (которое имеет уже теперь свои права, которыми мы не можем пренебрегать)"3.
Интересен последний аспект - семейно-воспитательный. Федор Ольденбург в своем письме Шаховскому рассуждал: "В своих стремлениях лучше и правильнее устроить жизнь, мы все остановились на семье как на краеугольном камне, мы все признали ее существование и ее развитие как необходимую и важную основу всего будущего, как живительную струю... В таком выборе, я думаю, много значило то, что все мы долго жили в семье, что семьи наши были более или менее, но хорошие... Семья - главное условие достижения своего идеала, а он заключается в достижении таких условий, чтобы человек был наивозможно счастлив, т.е. чтобы не было вражды между людьми, а было чувство братское, чувство любви ... и чтобы люди могли свободно, безболезненно развиваться к... более совершенному типу"4. Приютино и в духовном, и в природном отношении должно было стать идеальным местом для воспитания детей.
Сама идея совместной жизни нашла свое первое воплощение в замысле Ольденбургов и Гревсов, живших в Петербурге по соседству, поселиться в одной квартире. Это произошло после того, как все кружковцы съехались летом 1886 г. на свадьбу Сергея Ольденбурга и Александры Тимофеевой. Квартира, по словам Ивана Гревса, должна была стать центральным пунктом братского единения5. Но затем возникла мысль о покупке имения для Приютина или же об устройстве его в одном из имений членов братства. Споры о том, где должно находиться Приютино и какую именно роль оно должно играть, велись долго.
Гревс в письме от 30 декабря 1887 г. подробно излагал свой взгляд: "Что такое должно быть Приютино? Оно должно быть кусок земли и жилище, являющееся общей духовной родиной всех настоящих и будущих членов братства. Оно должно быть не только летним местом жительства, но местом оседлости некоторых членов, которые должны будут прочно связать свою жизнь с Приютиным, вести там хозяйство, войти в местные интересы, с центром духовной жизни в крае и деятельностью в области земледелия, самоуправления, образования. Оно должно быть имением настолько большим, чтоб представлять, во-первых, ценз. Во-вторых, чтоб доходом с него могли жить не только хозяева, но и чтобы оно могло служить убежищем и средством материальной поддержки для тех из членов братства, которых жизнь так или иначе бросила за борт. Там же в Приютине постоянными и временными членами должны осуществляться новые формы быта в смысле: 1) способа ведения хозяйства (физический труд); 2) способа совместной семейной жизни на новых началах; 3) общения с населением; 4) культурной деятельности (внесение духовной жизни); 5) возможно - широкой политической деятельности..."6
В таком виде Приютино должно было служить духовным и материальным центром братства, способным оказать жизненную поддержку его членам. Далее Гревс описал подробности устройства вожделенного идеала. По его словам, хозяйство там нужно вести не только силами наемных рабочих (которые должны получать хорошую плату и процентно участвовать в доходе), но и силами самих приютинцев. Также необходимо устроить там общеобразовательную и агрономическую школы с библиотекой, больницу, ссудосберегательные кассы. Одной же из главных задач приютинцев была заявлена работа в местном земстве. Для осуществления этих замыслов часть членов Приютина должна жить там постоянно, остальные должны как можно чаще съезжаться и все они должны тяготеть к этому месту как к "общей идеальной родине. Новым членом Приютина мог стать тот, кто "разделяет принципы и проникнут духом братства"7.
Малашкино или Вернадовка?
Вопрос о местности, где должно быть основано идеальное прибежище, Гревс предложил решить так, чтобы "1) Приютино было достижимо для большинства членов, так как главный центр братства Петербург, надо, чтобы оно не было удалено от Петербурга. 2) Климат должен быть более или менее здоров ... стало быть, поюжнее (Московская губерния у нас намечалась идеальным пунктом) ... не имею ничего против более южных губерний, даже очень стою за черноземную, великорусскую полосу (Тульская, Орловская, Воронежская, Тамбовская ... Нижнюю и Симбирскую). Непременно требуется, чтобы губерния была земская..."8.
Дмитрий Шаховской сначала предлагал признать хотя бы временным Приютино - усадьбу Малашкино, приобретенную им в Весьегонском уезде Тверской губернии, а позже, в 1888 г., предлагал имение Лопатино той же губернии. Шаховской просил остальных приютинцев решить это до лета 1889 г., когда должны были происходить новые выборы в земство9.
Владимир Вернадский предложил использовать свое имение Вернадовку Моршанского уезда Тамбовской губернии. Это была крупная земельная собственность в размере 800 десятин. Как вариант будущий академик предлагал продать часть Вернадовки для покупки имения в другой местности. На вырученный капитал, по подсчетам Вернадского, можно было купить 120-160 десятин в одной из южных губерний. Эту идею поддержал и Гревс10. Переписка членов братства повествует об активном обсуждении различных вариантов, которое продолжалось до начала 1890-х11.
Но в длительных спорах о том, что лучше, приютинцы все дальше уходили от конкретного выбора. Вернадский, а временами и Гревс, начал сомневаться в возможности осуществить Приютино в реальной жизни. Он ставил само братство, духовную общность друзей, на первое место, считая внешние его признаки не столь важными12. В письме жене Наталии Егоровне от 10 июня 1887 г. он рассказал о споре в кружке по вопросу: стоит ли жить совместно. Вернадский высказался против, так как не считал жизнь вместе осуществлением братства и больше всего боялся секты13.
Самыми же рьяными приверженцами идеи Приютина именно как материальной формы братства, которую нужно осуществить здесь и сейчас, были вступавшие в горячие споры с Вернадским князь Шаховской и Сергей Ольденбург14. Первый был склонен сетовать и утверждать, что братства без Приютина фактически нет, поскольку все еще отсутствовала совместная работа по осуществлению "лучших форм жизни".
Единственным человеком, отнесшимся к идее Приютина совершенно равнодушно, был Сергей Крыжановский. С.Ф. Ольденбург писал в сентябре 1886 г. о том, что "Сережка относится ко всему скептически и нас и Приютино, кажется, считает самоусладительною игрушкой"15.
Мечты, сбывшиеся и не сбывшиеся
Осуществлению идеи Приютина мешали не только теоретические разногласия, но и практическая жизнь. Каждый из членов братства продолжал заниматься своей профессиональной работой, а многие также и общественной деятельностью. Братья Ольденбурги и Гревс работали на ниве образования. Вернадский, помимо своей активной научной деятельности, в 1890-х гг. начал работу в земстве, "в которое он вступил тогда, будучи избран земским гласным в Моршанском уезде Тамбовской губернии"16. Шаховской продолжал работу в земстве, сначала тверском, а затем ярославском, а в конце 1880-х гг. сблизился с Бакуниными и Петрункевичами и стал связующим звеном между разными группами земцев. Корнилов служил комиссаром по крестьянским делам в Царстве Польском.
В отличие от неосуществленного Приютина братство было живо. Идеи нравственного самосовершенствования, служения народу, идеи культуры и прогресса продолжали скреплять крепкую дружбу этих незаурядных людей, внесших огромный вклад в отечественную науку и культуру.
Примечания1. Русские пропилеи. Материалы по истории русской мысли и литературы // Гершензон М.О. Избранные труды. Ч. 2. М., 2010. С. 310-311.2. Цит. по: Кузьмина И.В., Лубков А.В. Князь Шаховской. Путь русского либерала. М., 2008. С. 106.3. Вахромеева О.Б. Человек с открытым сердцем. Автобиографическое и эпистолярное наследие И.М. Гревса. М., 2008. Письмо от 30 декабря 1887 г.4. Архив РАН. Ф. 518. Оп. 3. Д. 1835. Л. 4-5.5. Вахромеева О.Б. Указ. соч. Письмо от 30 декабря 1887 г.6. Там же.7. Там же.8. Там же.9. Кузьмина И.В., Лубков А.В. Указ. соч. С. 129.10. Там же.11. ГА РФ. Ф. 5102. Оп. 2. Д. 25. Л. 52, 91, 95.12. Аксенов Г.П. Вернадский. М., 1994. С. 48.13. Вернадский В.И. Письма Н.Е. Вернадской. Кн. 1. М., 1988. Письмо от 10 июня 1887 г., письмо от 11 октября 1888 г.14. Архив РАН. Ф. 518. Оп. 3. Д. 2056. Л. 29, 37; Вахромеева О.Б. Указ. соч. С. 215.15. Архив РАН. Ф. 518. Оп. 3. Д. 2056. Л. 25об.16. Цит. по: Пирумова Н.М. Земское либеральное движение. Социальные корни и эволюция до начала ХХ века. М., 1977. С. 96.17. Отдел рукописей РНБ. Ф. 27. Оп. 1. Д. 56. Л. 35.