ОТЕЦ
- Кто, по-вашему, Эдуард Викентьевич, придумал фразу "Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет"? Трус или прагматик?
- Не удивлюсь, если окажется, что авторство принадлежит какому-нибудь альпинисту-острослову. Хотя выражение, конечно, дурацкое. Как и вопрос "Зачем идете в горы вы?". На него нельзя ответить честно. Можно сочинить красивую, афористичную формулировку, но сколько в ней будет правды? Мы иногда в шутку называли нашу работу переноской тяжестей на больших высотах, и это не слишком далеко от истины. Искать рациональное зерно не надо, у каждого свое объяснение привязанности к горам.
- Вы давно ими заболели?
- В 1954 году, когда впервые попал на Северный Кавказ. Мне было семнадцать лет.
- До того жили в Москве?
- Родился тут, а детство провел на Украине. Мой отец - офицер-танкист, служил в Киеве, потом его командировали в танковую школу, располагавшуюся рядом с нынешней станцией метро "Спортивная". Там находился Хамовнический плац. Отец попал в лабораторию, которая разрабатывала коробку передач для танков. В 1938 году его арестовали. Вместе с коллегами. Объявили немецкими шпионами и предателями Родины. Полковника-завлаба расстреляли, отцу дали пять лет лагерей. Как рядовому члену банды. Мама долго потом еще носила передачи, хотя отец в тот момент уже сидел в Магадане. А в 42-м году его застрелил охранник. Просто так. Якобы за неподчинение приказу. Это я узнал много позже...
Родился я в 37-м. Когда отца посадили, мама отвезла меня к родне в Брацлав Винницкой области. От греха подальше. Но моего деда, колхозного кузнеца с четырьмя классами церковно-приходской школы, все равно репрессировали. За то, что воспитывал сына врага народа...
Мною занималась бабушка Антонина Семеновна. Вместе мы пережили оккупацию.
В апреле 44-го немцев выгнали, а 1 сентября я пошел в школу. Еще через три года, летом 47-го, в Брацлав приехала замученная тетка с двумя медалями на груди - "За оборону Москвы" и "Доблестный труд в годы войны", обняла меня и сказала: "Здравствуй, сынок. Я - твоя мама".
Неудивительно, что я ее не узнал. Почти десять лет минуло, мы ведь расстались в 38-м. Когда началась война, мама пыталась прорваться за мной на Украину, но дальше Казатина ее не пустили. Еще бы: жена немецкого шпиона пробирается в сторону фронта. Очень подозрительно! Даже после Победы мама долго не могла приехать. Винницкая область находилась в зоне оккупации, там работал СМЕРШ, искал врагов народа.
Так и получилось, что в Москву я вернулся лишь в 1948 году. Сначала меня записали в 529-ю школу Кировского района. Но я не знал русского языка, думал и говорил по-украински, из-за чего возникали проблемы. Учителя считали: Мысловский специально придуривается, и ставили плохие оценки. Даже по тем предметам, которые я любил - истории, географии... Помучался, помучался и после седьмого класса пошел в железнодорожный техникум. В документах указал, что отец погиб под Сталинградом в 42-м году. Если бы написал правду, точно не взяли бы... А реабилитировали отца лишь в конце пятидесятых.
В техникуме была туристская секция, ей руководил замечательный человек - Алексей Николаевич Крылов. Сначала я занимался лыжами, участвовал в зимних походах, потом переключился на альпинизм. Физически к тому времени окреп, уже не выглядел дистрофиком, как после переезда с Украины.
АДЫЛ-СУ
- Где был первый подъем, какую вершину штурмовали?
- Летом 54-го получил путевку в альпинистский лагерь Адыл-Су. Это в Приэльбрусье. Поскольку учился в железнодорожном техникуме, мне выписали бесплатный билет, и я поехал на три дня раньше срока. Добрался до Лермонтовского разъезда, вышел из поезда и... увидел Машук с Бештау. Подумал: вот они, настоящие горы! Ну, и полез. Один, без снаряжения, без карты... Карабкался по скалам, пока не забрался наверх. Смотрю: внизу идет проселочная дорога. Решил спуститься. Вышел по ней к проходной. Навстречу выбегают часовые с овчарками. "Стой! Кто такой?" Подхватывают под белы ручки и - в комендатуру. Оказывается, я набрел на тщательно охраняемые урановые рудники. Вокруг колючая проволока в два ряда, вдоль которой бегают собаки. А я-то со скалы спустился! Не верят, говорят: покажи, где пролез. Ну, я и начал забираться. Кричат: хватит, спускайся! Позвонили на турбазу, где я оставил вещи с документами, проверили, есть ли такой герой в списках. Отпустили, сказав напоследок: быть тебе, парень, альпинистом!
Я честно последовал совету и через три недели поднялся на... Эльбрус. 5632 метра над уровнем моря. В июле отмечался День железнодорожника, и по такому случаю организовали массовое восхождение на высшую гору Европы. Толпой под сто человек. Подъемников тогда еще не было, мы на машинах доехали до Терскола, а дальше - ножками. Прошли до 105го пикета, переночевали. Следующая остановка в "Приюте одиннадцати" на высоте 4310 метров, куда каждый притащил по два-три полена для зимовщиков. Последняя точка для акклиматизации - "Приют Пастухова", названный в честь покорителя обеих вершин Эльбруса. А в два часа ночи - штурм, чтобы вернуться к обеду. Дошли не все, кое-кто поблевал и спустился вниз. У каждого человека свой высотный потолок, это физиология, особенности организма...
СЛУЖБА
- С той поры, получается, вы и "прописались" в горах?
- Не получается. После техникума меня призвали в армию. Я хотел съездить в альпинистский лагерь Туюк-Су под Алма-Атой, выписал себе билет на 11 июля, но не успел. Накануне милиционеры пришли к нам домой, напугали мать. После случая с отцом она боялась любых представителей власти, вот и отдала мой паспорт. Я был готов ехать хоть с метрикой, лишь бы путевка и билет не пропали, но в шесть часов утра явился участковый и проводил на призывной пункт. Вот и все...
Четыре года я отслужил на флоте, выполнял долг перед Родиной. Сначала, правда, меня направили на целину убирать урожай, а осенью определили в Первый флотский полуэкипаж в Химках. По сути, это курсы молодого бойца, точнее, матроса. После выпуска попал в 8-ю радиошколу в Алабушево. Затем меня перевели в Североморск, назначили командиром отделения радиомастеров. Последний год служил уже под Горками Ленинскими. Командир части разрешил ездить в Москву и сдавать вступительные экзамены в вуз, чтобы время зря не терять. Сначала хотел поступать в МЭИ, Энергетический институт, где учился мой друг, но там мне не понравилось, альпинистская секция была какая-то хилая, а вот в МВТУ - что надо. Туда и отнес документы.
Учился и параллельно тренировался. Уже через год, в 1961-м, окончил школу инструкторов, в 66-м получил диплом выпускника МВТУ и одновременно закрыл норматив мастера спорта по альпинизму. У нас были прекрасные наставники - Анатолий Овчинников, который потом станет тренером экспедиции на Эверест, и поляк Витольд Радель. Во время войны он служил в спецвойсках и совершал диверсии в тылу врага. Легендарные личности!
Альпинист Эдуард Мысловский
ПОДГОТОВКА
- Вроде бы первое советское восхождение на Эверест планировалось еще в 1959 году?
- Вскоре после английской экспедиции, в которой Хиллари и Тенцинг дошли доверху, к нам на базу Джан-Туган в Кабардино-Балкарии приезжали китайцы. В 1954 году мастеров у них еще не было. Идея состояла в том, что подготовить общую команду и вместе подняться на Эверест. Четверка наших сильнейших альпинистов завезла оборудование на всю группу, забросила в базовый лагерь, маршрут выбрала. А потом возник конфликт в Тибете, КНР его оккупировала, и тема на время закрылась. В 60-м году китайцы пошли на Эверест сами, хотя с нашим снаряжением и экипировкой. Через год еще раз залезли, установили на вершине алюминиевую треногу, чтобы никто не сомневался в их достижении.
Ходила байка, будто в 54-м советская экспедиция пыталась штурмовать Эверест, но ее участники погибли. Не верю в эту историю. В СССР альпинисты были наперечет. С 1948 года выходил толстенный альманах, где перечислялись любые восхождения, вплоть до второй категории сложности, а это уровень третьеразрядника. Исчезновение известных спортсменов не могло остаться незамеченным. Перепрыгнуть через несколько ступенек трудно: чтобы добраться до первого разряда, надо четыре года минимум ездить в альпинистские лагеря.
- Вы когда получили "Снежного барса", Эдуард Викентьевич?
- Его нельзя получить. Можно только заработать.
- Извините...
- Бывает... Это неофициальное звание для покорителя высочайших гор СССР. У нас пять вершин более семи тысяч метров - пики Коммунизма (таджики переименовали его в Исмоила Сомони), Ленина, Победы, Корженевской и Хан-Тенгри. Высшая точка - пик Коммунизма, 7495 метров. Туда я поднялся в 1968 году. В 70-м был на Победе, став чемпионом Союза в классе траверсов. И за Хан-Тенгри получил золотую медаль.
- А к Эвересту когда начали готовиться?
- Мы рвались на восьмитысячники, которых не было в нашей стране. Сначала планировали идти на Нанга-Парбат в Пакистане. 8125 метров. Уже и сборы проводили, но потом Исламабад поссорился с Дели, а СССР дружил с Индией... Нас не выпустили из страны, хотя Пакистан заявлял, что примет советскую экспедицию. Словом, опять вмешалась политика.
- Это какой год?
- В районе 77-го. А уже в 78-м начали присматриваться к Эвересту. Наша очередь в министерстве туризма Непала подходила весной 1980 года, но спорткомитет СССР понес большие расходы при подготовке Олимпиады в Москве, и нам заявили, мол, на экспедицию денег нет.
Был еще вот какой момент: никто не гарантировал, что подъем пройдет успешно, без жертв. А это дополнительный риск, новый скандал. И так Игры-80 бойкотировали американцы с подпевалами... Словом, решили от штурма Эвереста временно отказаться. Мы стали искать, с кем бы поменяться очередью. Договорились с испанцами: пропускаем их вперед, а сами пойдем двумя годами позже. В 80-м мы провели разведку, и я в ней участвовал. Вшестером выбирали под Эверестом маршрут, по которому будем штурмовать.
Дальше - больше. Поскольку мероприятие планировалось союзного значения, республиканские федерации, Москва и Ленинград прислали заявки в команду. Набралось девяносто восемь человек на шестнадцать вакансий. Списки кандидатов до сих пор хранятся у меня дома.
Тут и началась свистопляска. Нас отправили в Институт медико-биологических проблем, где принялись готовить, словно к полету в космос. Может, даже жестче. Холодоустойчивость, работа в барокамере...
Пилоты стратосферных истребителей и космонавты без кислородной маски выдерживали подъем на высоту не выше шести тысяч метров, а Юра Голодов терпел до одиннадцати километров, крутил педали велоэргометра. Правда, "прожил" там лишь десять секунд, вырубился, потерял сознание. Ему сразу же дали маску...
На мой взгляд, организаторы экспедиции допустили стратегическую ошибку при комплектовании. Вместо коллектива, заряженного на решение задачи, они формировали команду лидеров, ярких индивидуальностей. Каждый рвался попасть в обойму, войти в число избранных. Ребят осуждать нельзя. Мы понимали: может, это единственный шанс подняться на вершину мира. Вот и выжимали из себя максимум.
Зато для медиков наша компания была выгодна, ибо сносила любые издевательства. Мы сутки провели при температуре минус сорок градусов, находились на ветру скоростью шестьдесят метров в секунду. Даже чистым азотом дышали!
ШТУРМ
- Тяжко пришлось?
- Не то слово! Был документальный фильм "Гималайские сборы" режиссера Венделовского, куда-то исчез. И у меня копии не осталось. Там все хорошо показано, в деталях...
- Тоже теряли сознание, Эдуард Викентьевич?
- Все! Говорю же: каждый работал на пределе.
- При отборе ввели ограничения по возрасту, вы оказались самым старшим участником экспедиции...
- Я перешагнул рубеж на пару лет. Когда поднялся на Эверест, мне было сорок четыре. Там другая проблема имелась. Врачи заподозрили ишемическую болезнь сердца. Едва не забраковали. Но я доказал: это ошибка. Сказались физические и эмоциональные нагрузки. Параллельно с тренировками я готовился к защите кандидатской диссертации, а кроме того, крутился, подрабатывая в трех местах, чтобы помочь жене, на которую легли основные заботы по воспитанию двух наших дочек. Вот усталость и дала о себе знать... Но ишемии у меня не было, нет. Конечно, при принятии окончательного решения учли мой опыт и авторитет, то, что я являлся заместителем председателя Федерации альпинизма СССР.
- Когда ваша команда прилетела в Катманду?
- Точную дату не вспомню, надо в дневниках посмотреть. Я вел подробные записи во всех экспедициях начиная с 1964 года. По часам и минутам. Сейчас вот перевожу все в цифру...
В Непал мы приехали в марте. Времени на акклиматизацию, подготовку базового лагеря на высоте 5300 метров было достаточно. Хуже иное. Тренеры еще в Союзе разделили нас. Всю жизнь я ходил в связке с Валентином Ивановым, а его и меня сделали руководителями первых двух четверок. На третью назначили Эрика Ильинского, на четвертую - Славу Онищенко. В мою команду попали два Владимира из Ленинграда - Балыбердин и Шопин плюс москвич Коля Черный. Альпинисты прекрасные, спору нет, но я с ними никогда не работал в горах, а это важно. С проверенным партнером по связке можно даже не разговаривать, идти молча. Люди учатся чувствовать друг друга, предугадывать следующий шаг. Так было у нас с Валькой Ивановым.
В его группе оказался Сережа Ефимов из Свердловска, лидер местных альпинистов, и два сильных украинца - Миша Туркевич из Донецкой области и Сергей Бершов из Харькова. Сборная солянка из индивидуальностей! Безусловно, возникали конфликты, у каждого была своя тактика восхождения, методика подготовки, техника, но все терпели ради одной цели...
Если по уму, стоило создать команду на базе сложившихся коллективов, скажем, "Спартака" или "Буревестника", усилив альпинистами из других городов, но тогда обиженными оказались бы целые регионы. Вот и сделали микст, коктейль, чтобы всем угодить.
- С Владимиром Балыбердиным, с которым в итоге вы пошли на вершину, тоже ссорились?
- Без прямых стычек и публичного выяснения отношений - в горах не до того, но напряжение, как говорится, витало в воздухе. По складу характера Володя - альпинист-одиночка, ему не нужны напарники. Да и разница в опыте сказывалась. Он был кандидатом в мастера, я - мастером спорта международного класса с тренерским стажем. Зато Балыбердин превосходил меня в атлетизме. Плюс - на одиннадцать лет моложе...
В июле 94-го Володя погиб в автокатастрофе...
- Вы ездили на похороны?
- Тогда в Питере проходили Игры доброй воли, и губернатор Собчак велел замять дело, чтобы не привлекать внимания к трагической смерти популярного спортсмена. Тело несколько дней пролежало в морге, как неопознанное, хотя у Володи в кармане пиджака были права и паспорт. Лена, жена, с трудом через неделю отыскала мужа, не дала похоронить в безымянной могиле...
Я ничего не знал о гибели Володи, мне сообщили слишком поздно.
- Печальная история, но мы отвлеклись, Эдуард Викентьевич.
- Наше восхождение описано в мельчайших подробностях, не хочется пережевывать. Многое со старта пошло не так. Мы должны были идти вчетвером, но Шопин с Черным забрасывали кислород в верхние лагеря и не могли участвовать в штурме в первой смене, им требовался отдых и восстановление. В итоге мы сами тащили дополнительный груз с палаткой для пятого, последнего лагеря, веревками, баллонами. Сначала нас с Володей сопровождал шерпа, проводник из местных, но Наванг не дошел до четвертого лагеря на 8250 метрах, обжег глаза и повернул обратно. По совести, мы с Балыбердиным должны были спуститься и разделить груз Наванга, но Володя сказал: "Вниз не пойду, я - не носильщик". И полез вверх. Обрабатывать маршрут в одиночку.
Что делать? Я попытался затащить все сам. Не получилось. На такой смертельной высоте двадцать килограммов почти неподъемны. В какой-то момент рюкзак опрокинул меня, и я завис на веревке. Ни туда, ни сюда. Вскоре в баллоне кончился кислород, я чуть не потерял сознание и не погиб. Остался бы болтаться там навечно. Пришлось выкручиваться. Пан или пропал. Выкарабкался, но не сумел удержать на весу тяжелый рюкзак и сильно поморозил руки. Я же скинул варежки, чтобы ухватиться пальцами за маленькие зацепки в вертикальной стене, а запасные рукавицы улетели вместе с рюкзаком...
Это было 1 мая.
Второго к нам поднялись Бершов и Туркевич, ребята из группы Иванова, принесли новые веревки. Мы обработали следующий участок, затащили часть груза, оставили перильную веревку и вернулись на короткий отдых в четвертый лагерь. 3 мая ночевали уже на 8500. До цели оставалось менее четырехсот метров. Рано утром вышли и после полудня были на вершине. Пять суток провели с Володей на высоте более восьми тысяч метров. Это много. Очень! Все время на пределе, с минимумом кислорода. На обратный путь его совсем не осталось...
- Балыбердин потом писал в дневнике, мол, это было неправильное восхождение.
- А в нашей жизни много правильного? Часто главное происходит не благодаря, а вопреки. Все - набор случайностей. Надо лишь подправлять их в нужную сторону, чтобы не было совсем уж жестокого прокола...
Всем, кто в итоге поднялся на Эверест, приходилось действовать через "не могу". Если человек начинал хоть чуть себя жалеть, давал слабину, он сходил с дистанции. Конкретный пример. Эдуард Шеварднадзе, первый секретарь ЦК компартии Грузии, надавил на главу спорткомитета СССР Сергея Павлова, и в команду включили Хуту Хергиани. И что? После первого выхода из базового лагеря он отказался работать на высоте, помогал потом киношникам снимать хронику об экспедиции. Хотя Хергиани - опытный альпинист...
- Он тоже получил звание заслуженного мастера спорта?
- Как и все. Не будут ведь в Москве замерять, кто до какой точки поднялся, правда? Наверху начальства нет...
- А вы могли с Балыбердиным подождать, пока Шопин с Черным поправятся, чтобы не идти вдвоем?
- Если на маршруте несколько дней никто не работает, обрываются уже навешенные веревки, ветер может сбросить в пропасть установленные палатки. Это как с домом, в котором никто не живет. Все быстро приходит в запустение.
Кроме того, мы встали бы в хвост очереди, пропустив вперед остальные четверки. Некоторые так и не дождались своего шанса. На вершине побывали одиннадцать человек из шестнадцати. Хомутов, Пучков и Голодов поднялись 9 мая, по сути, нарушив приказ, схитрив. Москва приказала отменить подъем новых групп, чтобы исключить риск. А вдруг кто-нибудь погибнет в последнюю минуту, картину испортит?
Экспедиция ведь шла с отставанием.
- По времени?
- По выполненной работе. Каждый лагерь следовало заранее укомплектовать всем необходимым - спальниками, горелками, продуктами, баллонами с кислородом... Почему? Во время штурма рюкзаки должны иметь минимальный вес. А получилось так, что пятый лагерь оборудовать не успели, и мы тащили все сами. Палатку, веревки, чтобы провешивать маршрут для остальных. Каждая бухта весила килограмма три-четыре. Но силы-то не беспредельны...
- Какая длина у веревки?
- 40-45 метров. Посчитать легко: мы ставили их с 6000 метров до 8600. Два с половиной километра опутанной веревками горы. Сплошная нитка! И все же на концовку нам с Балыбердиным веревок не хватило. У вершины есть отвесный пояс, а у нас ничего не осталось. Отрубили огрызок перильной веревки, уцелевший после предыдущих экспедиций, и использовали его.
СПУСК
- Риск был большой?
- А как вы думаете? На асфальте поскользнешься и можешь шею сломать, а мы шли маршрутом, по которому никто не ходил.
Крючья выскакивали из стены, люди в трещины падали... Леша Москальцов сорвался на леднике, пролетел метров пятнадцать, ударился, потерял сознание, заработал сотрясение мозга, повредил ногу. Юра Голодов его вытащил.
- На какой высоте становится тошно?
- Выше шести тысяч метров нормальный организм существовать не может. Из-за дефицита кислорода, холода и солнечного излучения начинается апатия, снижается двигательная активность, в острых случаях горной болезни развивается отек мозга и легких, наступает кома и смерть. Человек выгорает изнутри, нет сил ни на штурм, ни на спуск. Едет "крыша". Известны случаи, когда люди прыгали в пропасть, срывали с себя кислородные маски...
- У вас не возникала мысль вернуться, пока не поздно?
- Капитулировать? Пробежать марафон и сойти на последних метрах дистанции? Потом до конца жизни не простишь себя! На Олимпиадах было много случаев, когда спортсмены падали от изнеможения, вставали и в полуобморочном состоянии продолжали двигаться к финишу. От кислородного голодания мозг выключается, но воля работает. Да я на зубах заполз бы на эти 8848!
- Что человек испытывает на вершине?
- Врать не буду, особых эмоций нет. Так выматываешься, что никаких чувств не остается. Одна мысль: отмучился. А когда спускаешься, накатывает разочарование. Вот была мечта, как путеводная звезда, ты залез на вершину и потушил ее. Всегда важно знать, ради чего терпишь, страдаешь. Без цели на муки не пойдешь...
Конечно, первое время после штурма кажется: больше ни за что на свете не полезу наверх, ни за какие коврижки. А через полгода начинают сниться горы, и опять ловишь себя на мысли: к какой бы команде пристроиться, чтобы уйти в экспедицию?
- Труднее было подняться на Эверест или спуститься с него?
- Чаще всего альпинисты гибнут на обратном пути. На подъеме трагедии случаются из-за ошибок, а на спуске - из-за истощения. Человек отдает все силы победе, но вершина - лишь полпути. Марафонец после финиша может упасть на беговую дорожку и лежать, восстанавливать дыхание. А если альпинист упадет, больше он не встанет...
Это не спорт. Мы соревнуемся не между собой, а с природой.
- Вы могли спасти пальцы?
- Если бы 1 мая сразу повернул вниз - да, а 4-го, после вершины, было уже поздно. Валера Хрищатый, который шел нам навстречу, дал пару запасных шерстяных носков, я натянул их на руки. Но ведь у каждого крюка надо было перестегиваться. Сначала перещелкнуть на нижнюю веревку жумар - альпинистский зажим, потом - карабин. И так - сотни раз. Мне никто не помогал, все сам. А ледяное железо прилипает к обожженным морозом рукам... Или попробуйте расстегнуть ширинку, чтобы выловить в штанах своего "чижика" и пописать...
Любое движение через боль!
- Оперировали вас где?
- Меня увезли инкогнито. Ребята еще были на приеме у короля Непала, в Дели встречались с Индирой Ганди, а я 25 мая прилетел в Москву. Все вернулись на родину 10 июня, и меня черным ходом провели в зал прилета Шереметьево, чтобы вышел вместе со всеми. Хотя в действительности я уже две недели лежал в ожоговом центре на Серпуховке, где ампутировали несколько поврежденных фаланг пальцев...
Вот ты спросил: "Умный в гору не пойдет?" Так отвечу: дураки туда не ходят. По крайней мере, я их не встречал там. Ведь когда человек ощущает высшее удовольствие? В момент преодоления, победы. Это запоминается навсегда. Любить и уважать себя начинаешь не в процессе выполнения трудной задачи, а после. Великий альпинист Кузьмин без акклиматизации поднялся на пик Ленина, журналист в ходе сеанса прямой связи спросил его, рассчитывая услышать восторженный ответ: "Что сейчас ощущаете?" А Кирилл Константинович, которого называли высотником № 1 Советского Союза, сказал: "Хочу поскорее слинять. Здесь холодно и ветер".
Настоящий кайф, когда спускаешься вниз, смотришь на гору и думаешь: я ведь забрался на тебя, хотя мог свернуть! Наверное, в чем-то это сравнимо с родами: женщина страдает, мучается во время схваток, но все сразу забывает, испытывая счастье в момент появления на свет нового человека.
- Обратил внимание, что в дневнике слово "Гора" вы пишете с заглавной буквы.
- В знак уважения. Вот говорят: мы ее победили. А я думаю иначе: ты победил себя, а она разрешила подняться на вершину...
МОТИВАЦИЯ
- За непальскую экспедицию вам хорошо заплатили?
- Дурацкий вопрос! Это сегодня первым делом спрашивают о зарплате, и футболистам, которые толком не могут ударить по мячу, готовы отваливать по пятьсот тысяч рублей в час, чтобы они потом в шампанском купались. На фига им тренироваться, ноги ломать? В наше время приоритеты были иными. Конечно, мы не бессребреники, но сначала думали о престиже страны, чести флага. А потом об остальном. Михаил Туркевич как-то выступал в тюряге, показывал фильм о восхождении, слайды, и один из зеков спросил примерно, как ты. Про деньги. Ну, Миша разозлился и брякнул: "Рубль - метр!" Заключенные тут же принялись вычислять: 8848 рублей! Ого! Большая сумма для 1982 года.
В действительности на время экспедиции нам сохранили зарплату по месту основной службы, а после восхождения спорткомитет выписал премию по две тысячи рублей и дал открытки на покупку машин. Всем присвоили звания заслуженных мастеров спорта, нас с Балыбердиным наградили орденами Ленина. Но премии полагались только членам команды, поднявшимся на Эверест, а остальным ребятам, тренерам, доктору Орловскому - ничего. Поэтому мы скинулись и разделили деньги поровну между всеми.
Я смог купить "Жигули" 13-й модели лишь благодаря тому, что застраховал свою жизнь на пять тысяч рублей. И руководитель экспедиции Евгений Игоревич Тамм мою - еще на десять. Когда с пальцами у меня случилась беда, часть страховки выплатили. Сорок процентов от суммы. За машину отдал семь тысяч двести рублей, и две сотни даже на выпивку остались. Тогда бутылка коньяка стоила 4,12, а пол-литра водки - 3,62...
- Можно еще глупый вопрос?
- Где один, там и второй... Валяй!
- Как вы относитесь к коммерческому альпинизму, эпоха которого началась в середине 90-х после отмены квот на восхождение на Эверест? Если в 1983 году вершины достигли восемь человек, в 90-м - около сорока, то в 2012-м лишь за день туда поднялись 234 туриста. Общее количество покорителей Эвереста перевалило за четыре тысячи, в разные годы там побывали незрячий американец, восьмидесятилетний японец и тринадцатилетний мальчишка...
- Это бизнес, а не альпинизм. Сейчас и в космос можно слетать за деньги. Плати в кассу двадцать миллионов долларов и - вперед. Но ни один из этих звездных пассажиров не станет новым Гагариным или Титовым. Как и горный турист - настоящим альпинистом. Понимаешь разницу? Подъем на Эверест американцы оценивают в 65 тысяч долларов. Для любителей экстремального отдыха проложены наиболее безопасные маршруты, за них несут рюкзак, меняют баллоны с кислородом, которого в избытке... При желании в лагере на 7000 метров можно даже заказать коктейль и ужин по меню. Шерпа приготовит!
Впрочем, это не принижает сделанное нами. Экспедиция 1982 года проложила новый, ранее не изведанный маршрут. Мы с Балыбердиным стали первыми советскими альпинистами на Эвересте. Бершов и Туркевич совершили ночное восхождение... Это уже история, которую не переписать.
Можно лишь страничку добавить. Скажем, последнюю золотую медаль я получил недавно, в 2014-м. Поднялся в Алтае на Белуху в честь столетия первого восхождения на нее в 1914 году. Высота не самая выдающаяся, 4500 метров с копейками. Но оказалось, я - самый старый покоритель. Мне на тот момент исполнилось 77 лет. Стал чемпионом России в классе ветеранов, где учитывался возраст, сложность маршрута и высота.
Мелочь, а приятно...