Встреча Нового года всегда провоцирует размышления о том, каким он станет, чем будет отличаться от предшествующего. В российских газетах за 1 января 1917 года зримо встает былое в его незавершенности и непредсказуемости. Искушенный политик и опытный финансист, рабочий и крестьянин, боевой офицер и обыватель - все надеялись, что наступивший год развяжет, наконец, многочисленные гордиевы узлы в экономике, политике.
А еще все россияне, вне зависимости от сословной принадлежности, жаждали мира. Минувший год, несмотря на грандиозный успех Брусиловского прорыва, не принес окончания мировой бойни. Но авторы и герои газетных публикаций верили, что 1917й станет годом победы союзников и поражения центральных держав.
Вот только реальная российская действительность находилась в очевидном противоречии с радужными надеждами.
Лозунг момента - революция
1 января 1917 года.... Все печатные издания, без разделения на партийную принадлежность и политические симпатии, говорят о неизбежности революции. Спустя сто лет даже кажется, что газеты исподволь готовили сограждан к неизбежным социальным потрясениям. Разумеется, это всего лишь иллюзия, однако в начале января 17-го для наиболее образованных и проницательных россиян неотвратимость радикальных перемен в ближайшем будущем была очевидной.
Депутат Государственной думы I созыва Федор Кокошкин осознавал, что Российская империя встречает Новый год в условиях нарастающего государственного кризиса, пророчил России политическую революцию и не побоялся сформулировать в газете "Русские Ведомости" радикальный вывод:
"Нужно разрушающуюся систему безответственности заменить управлением ответственным... Изменение системы управления становится снова лозунгом момента..."1
Экономист Александр Соколов в тех же "Русских Ведомостях" утверждал, что экономика страны смертельно больна и только радикальное хирургическое вмешательство способно покончить с затянувшейся болезнью. Аргументация жесткая: в обращении находится около 8,5 миллиарда бумажных денег, ценность которых падает с каждым днем. Свои военные расходы Российская империя покрывала в значительной мере за счет выпуска бумажных денег. Автор "Русских Ведомостей" предлагал обложить прогрессивным подоходным и поимущественным налогом всех россиян, иначе избыток с каждым днем дешевеющих бумажных денег приведет к неизбежному краху всей финансовой системы и к остановке производства2.
Михаил Михайлович Жванецкий еще не родился, поэтому его коронная фраза "Экономисты! Заткнитесь все!" в январе 1917-го была неведома россиянам.
За нашу Победу!
Однако на государственном олимпе ситуация виделась прочной и незыблемой. 1 января 1917 года, как свидетельствует газета "Новое Время", государь император Николай II в четвертом часу дня изволил принимать поздравления в Большом Царскосельском дворце, где монарха поздравляли первые чины Двора, министры, лица Государевой свиты и среди них великие князья, представители дипломатического корпуса. Все привычно, торжественно и благостно. Царь милостиво побеседовал с редкими счастливцами из числа собравшихся и в шестом часу отбыл из Большого дворца.
"Русское Слово" проинформировало читателей о том, как отметили Новый год в штабе Юго-Западного фронта. Главнокомандующий армиями фронта генерал-адъютант Алексей Алексеевич Брусилов3 произнес патетическую речь:
"... Теперь наступает новый, 1917 год. Я лично, как по имеющимся в моем распоряжении сведениям, так и по глубокой моей вере, вполне убежден, ... что в этом году враг будет, наконец, окончательно разбит. Мы его уничтожать совсем не желаем, но мы должны его наказать за то море крови, которым он залил Европу. ... Я поднимаю бокал за Верховного Вождя земли Русской Государя Императора, за Русь святую, за нашу Победу! Да здравствует Государь Император! Да здравствует святая Русь! Ура!.."4
(Забегая вперед, напомним, что 2 марта 1917 года генерал Брусилов, наряду с другими командующими фронтами выскажется за отречение царя от престола "ради единства страны в грозное время войны".)
На этом мажорном фоне были не очень слышны предостерегающие голоса людей серьезных и благомыслящих.
ГОЭЛРО-1917
Газета "Русские Ведомости" в воскресном выпуске 1 января 1917 года опубликовала статью "Наша промышленность" своего постоянного автора - профессора-экономиста Льва Борисовича Кафенгауза:
"Крайнее несоответствие между спросом и предложением товаров и связанный с ним совершенно исключительный рост цен естественно должны были вызвать усиленную работу промышленных предприятий; однако работа эта, проведенная в условиях военного времени, привела не столько к общему увеличению производства, сколько к видоизменениям во внутренней структуре нашей промышленности"5.
Одним из таких "видоизменений" стало ассигнование Советом Министров 32 миллионов рублей на строительство гидроэлектростанции на водопаде Малая Иматра (Иматранкоски), он находился на территории великого княжества Финляндского, рядом с Петроградом. До сей поры водопад был модным местом проведения пикников и привлекал только туристов. Отныне ему предстояло стать местом внедрения технических инноваций. "Петроградские Ведомости" N 3 опубликовали жизнеутверждающую статью "Наш технический прогресс", в которой была нарисована преисполненная оптимизма картина: к строительным работам "будет приступлено теперь же, среди глубокой зимы, и с расчетом, чтобы к осени 1918 года все новое грандиозное техническое сооружение было закончено. Согласно проекту, белый уголь Иматры даст Петрограду половину всей той энергии, которую потребляет столица"6.
Не из этого ли амбициозного проекта через несколько лет, в декабре 1921 года, вырос знаменитый ленинский план ГОЭЛРО (сокр. от Государственная комиссия по электрификации России)?
Шел третий год войны, столица столкнулась с ощутимой нехваткой энергии. "Сильные морозы в Петрограде, доходившие до 30-35 град., показали во всей неприглядности беспомощность столицы с ее шестиэтажными громадами, в которых тепло едва достигало 8-9 град. Особенно жалким было положение жильцов в домах с паровым и газовым отоплением: ...трубы не обогревались, вода замерзала, а благодетели тепла - истопники заявляли неожиданные претензии, что нагрянувшие морозы доставят им слишком много хлопот и лишней работы..."7
Статья в газете "Московские Ведомости", подписанная псевдонимом Путник, сопровождалась метафорическим, много говорящим человеку с классическим образованием заголовком "Мильон терзаний"8. До выхода на телеэкраны сериала "Богатые тоже плачут" оставалось еще 62 года, иначе автор предпочел бы использовать другую метафору...
Шаляпин, Кшесинская и дефицит
Между тем повседневная жизнь тыла шла своим чередом. Россияне ходили в театр и кинематограф, читали книги, интересовались спортом.
В первые январские дни 1917 года Федор Иванович Шаляпин устроил в московском Большом театре благотворительный спектакль. Впервые с его участием шла опера Вагнера "Дон Карлос".
В Москве состоялось состязание на коньках на Кубок в честь знаменитого чемпиона Н.В. Струнникова. Победил Яков Федорович Мельников. "Новое Время" сообщило технические результаты: "Дистанцию 1 500 метров Мельников выиграл 2 мин. 42 сек. ... Дистанцию в 10 000 метров Мельников окончил в 20 мин. 4,6 сек."9
В Петрограде на катке путиловского кружка состоялся матч на кубок петроградской хоккейной лиги. В хоккей с мячом (другого еще не было) играли хозяева со "Спортом". Общий счет 8:1 в пользу "Спорта".
6 января состоялись открытые состязания по стрельбе из военных винтовок на 400 шагов.
На сцене Михайловского театра во время спектакля в пользу театральной труппы состязались знаменитые примы - Карсавина, Кшесинская, Гельцер. "Всего понемножку!" - так озаглавил свою статью в "Новом Времени" анонимный строгий театральный критик, жаждущий художественных находок, сенсаций и откровений, но так их и не нашедший:
"...Блюдо давнишнее, приготовленное без претензии, по вкусу доброго старого времени. Весело, водевильно, наивно".
Пройдет очень небольшой промежуток времени, разделивший Историю на два периода - "до" и "после", и как сильно незадачливый критик будет сожалеть об этом добром старом времени, которое он так высокомерно третирует 6 января 1917 года.
Впрочем, критик не переходит границ и о былой фаворитке царя отзывается со всем респектом: "М.Ф. Кшесинская волшебничала. Она владеет тайнами техники, никому не доступной из современных танцовщиц. Е.В. Гельцер много ей уступает..."10
Однако даже балетные феи были вынуждены считаться с новыми реалиями военной поры. Товарный дефицит коснулся и их замкнутого мирка, правда, в весьма специфической форме, о чем оповестили своих читателей "Биржевые Ведомости" в вечернем выпуске от 10 февраля 1917 года:
"Балетные артистки сейчас ощущают туфельный кризис. До сих пор балетные туфли с твердыми носками получали исключительно из Милана. Правда, и в Москве существовала мастерская, вырабатывающая эти туфли, но отечественное производство не было в фаворе у балерин. Недавно одна из них выписала из Милана партию туфель на 800 рублей. Но они погибли вместе с пароходом, который был потоплен германской подводной лодкой"11. В предпоследнем предложении содержался прозрачный намек на Матильду Кшесинскую. Кто еще из балетных артисток мог позволить себе такие траты?
Рядовые балетные артисты, выпускники балетной школы, получали всего-навсего 600 рублей в год. Лишь в начале февраля 1917го дирекция Императорских театров расщедрилась на "прибавку", которая составила ...десять рублей в месяц12. В это же самое время солист Императорских театров, лирико-драматический тенор Дмитрий Алексеевич Смирнов получал, как написала "Петроградская Газета", 1250 рублей за выход13. А средний бюджет курсистки Бестужевских курсов равнялся 38 рублям в месяц, причем "средний расход на жилище и питание составляет 80 процентов этой "суммы""14. И, наконец, средний годовой расход на медицинскую помощь фабрично-заводского рабочего в Московской губернии составлял 7 копеек15.
Такая вопиющая диспропорция создавала питательную среду в сознании прежде всего интеллигенции для экстремистских и уравнительных лозунгов.
Мародеры тыла
Крайнее несоответствие между спросом и предложением товаров вызвало небывалый рост цен. В этой мутной воде "мародеры тыла", зарабатывающие по 400-500% на каждой сделке, ощущали себя очень комфортно16. Петроградские рестораны охватила настоящая "кутежная эпидемия". Громадные куши, нажитые спекулянтами на поставках в армию, основательно "проветривались" в столичных увеселительных заведениях. Спекулянты заполнили первоклассные рестораны, театры, кинематографы, выставки Петрограда. Во время премьерного показа "Маскарада" в Александринском театре кресло в 6-м ряду стоило 22 или 23 рубля. (Чтобы оценить баснословность этой суммы, следует учесть, что фунт сахара у спекулянтов стоил 1 рубль 60 копеек, в пять раз дороже, чем по карточкам.)
Обилие денег способствовало взлету искусства. Петроградские художники, принявшие участие в вернисаже "Союза русских художников", в первый же день открытия выставки распродали все свои картины. Популярное у столичной богемы кафе "Привал комедиантов", расписанное самим Судейкиным, в котором выступали самые знаменитые поэты Петрограда - от Ахматовой до Маяковского, - перестало быть доступным обитателям мансард. "Привал комедиантов" превратился в "Привал спекулянтов"17.
Несмотря на дороговизну билетов - билет в ложу стоил 3 рубля - при переполненных кинозалах шли фильмы с Верой Холодной. Цыганские хоры переживали свои лучшие дни. Наездники на бегах зарабатывали громадные суммы. Про одного из лучших наездников рассказывали, что он за год заработал не менее 200 тысяч рублей18. На бегах процветал тотализатор.
"Мародерская вакханалия" шла рука об руку с ростом преступности. Резко изменился внешний вид грабителя и жулика: они облачились в дорогие шубы и стали одеваться по последней моде. Газеты сетовали, что грабителя банка стало трудно отличить от финансиста. Мошенники не брезговали "идти на дело" в офицерской форме или одежде сестер милосердия, взывая к патриотическим чувствам сограждан. Власть безуспешно боролась как со спекуляцией, так и с преступностью: попадались только мелкие сошки. Например, в Ростове-на-Дону "за спекулятивное сокрытие мяса" были арестованы пять торговцев. Незадачливых спекулянтов под конвоем полиции привели на базар, где вынудили продать мясо не по ценам черного рынка, а по государственной таксе.
"Мера эта произвела успокаивающее воздействие на население..." - с удовлетворением писала газета "Русское Слово"19. Но газеты 1917 года откровенно писали и о главном: продовольственный вопрос стал вопросом политическим.
Золотые дни криминала
Обыватели с беспокойством и смятением взирали на угрожающий рост преступности, в том числе вооруженной. Криминальный мир обнаглел. Это были золотые дни преступного мира. Обстановка в столице день ото дня становилась все хуже. В среду, 4 января, "Петроградские Ведомости", например, сообщили:
"Хроника. Во время перевода в тюрьму арестованного накануне Нового года конторщика В. Петрова, совершившего хищение 130 000 рублей... последний скрылся от сопровождавших его конвойных..."20
Куда более вопиющий случай: в конце января во время прогулки на Крестовском острове морской министр адмирал Григорович неожиданно подвергся нападению двух хулиганов. Прогуливающийся без охраны адмирал не растерялся и выхватил из кармана револьвер. Хулиганы бросились бежать и скрылись в ворота пустующей дачи. Погоня результатов не дала21.
Обыденная жизнь столичного Петрограда утратила былую безмятежность. Привычные меры борьбы с вооруженной преступностью показали свою неэффективность. Нужны были меры чрезвычайные. Петроградский градоначальник созвал особое совещание для выяснения мер по предупреждению краж и грабежей. Власть была склонна объяснять рост преступности военными обстоятельствами. Общество с негодованием встречало подобные объяснения. Газета "Новое Время" писала:
"Но ведь полиция от войны не потерпела ущерба: и пристава, и околоточные, и городовые благополучно избегают призыва на фронт, и, следовательно, кадры их не поредели..."22
Так жить нельзя
Чтение старых газет убеждает: к концу января 1917 года недовольство стало всеобщим, его выражали и обитатели мансард или "углов", и владельцы особняков. Российский предприниматель, банкир, старообрядец, представитель династии Рябушинских - Павел Павлович Рябушинский стал одним из инициаторов проведения всероссийского торгово-промышленного съезда, на котором впервые за всю историю своего существования российский бизнес намеревался открыто сформулировать и предъявить собственные претензии на власть.
Съезд должен был состояться в Москве. Власть запретила проведение форума. В воскресенье, 22 января, Рябушинский был приглашен к московскому градоначальнику. Как писало "Русское Слово", "в градоначальстве с П.П. Рябушинским беседовали... о запрещении торгово-промышленного съезда и о недопустимости замены съезда какими-либо частными совещаниями"23. Этот запрет Павел Павлович проигнорировал. Во вторник, 24 января, в 4 часа дня, все столичные, а также съехавшиеся в Москву провинциальные представители торговли и промышленности собрались на квартире Рябушинского: съезд притворился частным совещанием.
Павел Павлович выступил с программной речью:
"Средства, которыми мы владеем, не явились плодом пожалования, а созданы нами и нашими предками путем упорного труда почти из ничего... И тем не менее государство предъявляет нам повышенные требования. ...Мы чувствуем, что общественная атмосфера становится все напряженнее... Что нам делать во имя спасения России? Мы знаем только, что так продолжаться не может..."24
Риторический вопрос остался без ответа. Вывод оказался точным. Через месяц началась Февральская революция.
Как сложились судьбы авторов публикаций
Федор Кокошкин, основоположник конституционного права в России, был арестован в первые же дни Октябрьской революции и заключен в Петропавловскую крепость, затем переведен в Мариинскую тюремную больницу, где был зверски убит в ночь с 6 на 7 января 1918 года.
Александр Соколов, один из виднейших русских теоретиков в области финансов и права начала XX века, автор большого числа работ по проблемам денежного обращения и налогообложения, был расстрелян в 1937 году.
Лев Кафенгауз, ученый-экономист и политический деятель, после революции дважды арестовывался, но это не сломило его дух: в Бутырской тюрьме продолжал писать статьи по истории российской промышленности. Был осужден и на три года высылался в Уфу. Умер в Москве в 1940 году. Посмертно реабилитирован в 1987-м.
ТОЛЬКО ЦИФРЫ
Несоответствие между спросом и предложением, с одной стороны, и присущая обывателю бережливость на фоне предновогодней дороговизны - с другой, породили к концу 1916 года рост вкладов:
"По полученным телеграфным сведениям, прирост денежных вкладов во всех сберегательных кассах с 23 по 31 декабря минувшего года составил 25,4 миллиона рублей, а за весь декабрь - 82,5 млн рублей"25.
Рост вкладов тормозил инфляцию, но, разумеется, не мог от нее избавить.
1. Кокошкин Ф. Наш государственный кризис // Русские Ведомости. 1917. 1 января. N1 // 1917. М.: Издательская программа "Интерроса", 2007. С. 4.
2. Соколов А. Война и наши финансовые перспективы // Там же.
3. Смирнов А.А. Брусиловские волны // Родина. 2016. N 7. С. 68-73.
4. 1917. М.: Издательская программа "Интерроса", 2007. С. 6.
5. Там же. С.5.
6. Там же. С. 9.
7. Там же. С. 27.
8. "Мильон терзаний" - критическая статья известного русского писателя И.А. Гончарова. Написана в 1872 году и посвящена комедии А.С. Грибоедова "Горе от ума". Само название статьи происходит от фразы Чацкого из комедии "Горе от ума". Фраза стала крылатой.
9. 1917. М.: Издательская программа "Интерроса", 2007. С. 8.
10. Там же. С. 11.
11. Там же. С. 45.
12. Там же. С. 36.
13. Там же. С. 38.
14. Их жизнь // Биржевые Ведомости. 1917. 9 февраля. N 16090 (утренний выпуск) // Там же. С. 43.
15. Обследование быта рабочих // День. 1917. 10 февраля. N 40 // Там же. С. 46.
16. Торгово-промышленное бесстыдство // Московские Ведомости. 1917. 27 января. N 22 // Там же. С. 27.
17. Острожский К. "Привал спекулянтов" // Новое Время. 1917. 23 февраля. N14716 // Там же. С. 54.
18. Розыгрыш Императорского приза в 24.000 рублей // Петроградская газета. 1917. 11 февраля. N41 // Там же. С. 45.
19. Воздействие на торговцев // Русское Слово. 1917. 18 января. N14 // Там же. С. 19.
20. Там же. С. 8.
21. Нападение на морского министра // Русское Слово. 1917. 28 января. N23 // Там же. С. 28.
22. Что ни день, то кражи и грабежи // Новое Время. 1917. 7 января. N14670 // Там же. С. 12.
23. Там же. С. 23.
24. Там же. С. 25.
25. Там же. С. 11.
26. Рид Д. 10 дней, которые потрясли мир. М.: Госполитиздат, 1957. С. 253, 254.