друзей - в бою.
И только мать
не то и вправду забывали,
не то стеснялись вспоминать.
Но было,
что пред смертью самой
видавший не один поход
седой рубака крикнет:
"Мама!"
...И под копыта упадет.
Марк Максимов
Великий автор солдатской поэмы Твардовский прощальные стихи посвятил матери. А до того?
Задолго до крайнего срока -
Еще в нашей юности ранней,
Еще у родного порога,
Когда нам платочки, носочки
Уложат их добрые руки,
А мы, опасаясь отсрочки,
К назначенной рвемся разлуке.
Разлука еще безусловней
Для них наступает попозже,
Когда мы о воле сыновней
Спешим известить их по почте.
Платочки, носочки...
Но в самом финале стих сквозь удаль обрывается болью:
И вдруг назовет телеграмма
Для самой последней разлуки
Ту старую бабушку мамой.
Слезы солдатских матерей взывают к нам из нашей истории.
Но только считаные имена увековечены.
Прасковье Еремеевне Володичкиной посвящен величественный мемориальный комплекс в поселке Алексеевка Самарской области. Бронзовая фигура матери - в окружении девяти журавлей. По числу сыновей Прасковьи, шестеро из которых погибли смертью храбрых, а трое вернувшихся с Великой Отечественной скончались от ран. Этих, выживших, мать не дождалась: получила известие о гибели шестого сына и сердце не выдержало...
Анна Савельевна Алексахина, мать десятерых детей, отправила на фронт восьмерых сыновей. Четверо из них не дожили до Победы.
Кубанская крестьянка Епистимия Федоровна Степанова потеряла на фронте девять сыновей.
Татьяна Николаевна Николаева из Чувашии отдала Родине шестерых из восьми...
А сколько никому не ведомых русских женщин лишились сыновей на фронтах Первой мировой! Что мы знаем о матери шестерых братьев-офицеров - сыновей генерал-майора Михаила Ивановича Ставского? Старший из них был убит в японскую войну. Трое пали в Первую мировую, подробности сохранены для истории. Поручик Николай Ставский погиб, подняв в бой батальон, потерявший своего командира. Иван в точности повторил подвиг брата, подняв в атаку две роты. Александр Ставский имел возможность остаться в тылу, поскольку занимал государственную должность, но пошел на фронт вслед за братьями. Однажды, находясь в конной разведке с десятком кавалеристов, оторвался от своей части и полгода воевал в тылу врага, пока не прорвался к своему полку...
Но даже самых скупых сведений не сохранилось о женщине, вырастившей братьев-героев. Мы можем только уверенно предполагать, что она была очень похожа на Веру Николаевну Панаеву.
Вера Николаевна была матерью трех гусарских офицеров - ротмистров Льва и Бориса, штабс-ротмистра Гурия. И самым близким для них после смерти отца человеком. К началу мировой войны братья были тридцатилетними опытными офицерами: трое служили в знаменитом 12-м Ахтырском гусарском генерала Дениса Давыдова полку (того самого поэта-партизана, героя войны 1812 года), один на флоте. Самый старший, Борис Панаев, успел пройти Русско-японскую войну, на которой был дважды ранен и награжден четырьмя боевыми орденами.
Сохранились фотографии лихой джигитовки братьев Панаевых и шутливой дрессировки коня, который "помогал" надевать шинель своему хозяину Гурию. Сохранилось веселое стихотворение "На возрождение гусар", написанное Львом:
Гусары прежних славных лет,
Вставляйте в кивера султаны
И пристегните ментишкет.
Для нас сегодня день великий -
Гусар и партизан Денис,
Услыши говор наш и клики
Из гроба встань, сюда явись...
Первым погиб самый опытный, тридцатишестилетний Борис Панаев. В тяжелейших августовских боях 1914 года он со своим эскадроном атаковал вражескую кавалерийскую бригаду, в короткое время был дважды ранен, в том числе тяжело, в живот. Превозмогая страшную боль, вступил в схватку с командиром врага. Несколькими пулями в голову был убит наповал...
В своей книге по кавалерийской тактике "Командиру эскадрона в бою" Борис Панаев писал еще за пять лет до войны: "Жалок начальник, атака части коего не удалась - отбита, а он цел и невредим". Посмертно, указом от 7 октября 1914 года, Борис был награжден орденом св. Георгия 4-й степени.
Мы не знаем, когда мать получила известие о его гибели сына. Скорее всего, два страшных известия пришли одновременно: через две недели в Галиции погиб тридцатипятилетний штабс-ротмистр Гурий Панаев. За несколько минут до смерти он вынес с поля боя раненого гусара. "...Тело его было найдено у убитой лошади, узду которой он и мертвый продолжал держать в руке. Поразительную красоту смерть наложила на его лицо. Гурий хоронил своего брата Бориса, Лев хоронил Гурия..." - вспоминал один из его однополчан. Посмертно Гурий был награжден, как и старший брат, орденом св. Георгия 4-й степени.
А ротмистр Лев Панаев в том же бою заслужил Георгиевское оружие за взятие конным ударом вражеских окопов и артиллерийских орудий. Пораженный двойным ударом судьбы - гибелью родных братьев, он нашел душевные силы написать письмо утешения матери своего боевого друга Николая Флегонтовича Темперова:
"...Господь Бог да пошлет Вам утешение в скорби и с праведниками упокоит чистую душу Николаши... через три дня рядом с ним я похоронил моего брата Гурия, который погиб тоже славной смертью во время атаки... Ранее 13 августа Господь таким же образом призвал моего старшего брата Бориса. Вот какие утраты, дорогая Мария Николаевна, понесли Вы и моя мама, положив на алтарь Отечества дорогие жертвы... Да поможет Вам в скорби Ахтырская Божья Матерь, пред крестом стоящая и взирающая на страдания своего Божественного Сына..."
А через несколько месяцев Вера Николаевна получила третье страшное известие. 19 января 1915 года тридцатидвухлетний Лев Панаев со своими солдатами-кавалеристами остановил отступающий пехотный полк и, возглавив его, пошел по глубокому снегу в пешую штыковую атаку на пулеметы врага...
Четвертый из братьев - Платон, кадровый офицер российского военного флота, командир канонерской лодки "Сибиряк", узнав об их гибели, оставил морскую службу на Дальнем Востоке, чтобы отправиться на фронт. Командование флота воспрепятствовало, дабы сберечь жизнь последнего из братьев. Перевело Платона на штабную должность в Петрограде.
И тогда Вера Николаевна обратилась к начальству с требованием немедленно отправить ее сына на фронт, где погибли его братья. Адмиралы, пораженные поступком матери, не смогли отказать. 1 апреля 1916 года Платон уже участвовал в боевых действиях. А 2 апреля был подписан и широко обнародован императорский рескрипт о награждении Веры Николаевны Панаевой знаком отличия святой Ольги 2-й степени.
Думаю, текст высочайшего рескрипта надо привести полностью.
Приказ по Николаевскому Кавалерийскому Училищу от 5 апреля 1916 г.
Объявляю с гордостью и счастливым радостным чувством ВЫСОЧАЙШИЙ рескрипт на имя Военного Министра. В нынешнюю великую войну наша армия явила нескончаемый ряд примеров высокой доблести, неустрашимости и геройских подвигов, как целых частей, так и отдельных лиц. Особое внимание привлекла геройская смерть трех братьев Панаевых, офицеров 12-го гусарского Ахтырского генерала Дениса Давыдова, ныне Ея Императорского Высочества Великой Княгини Ольги Александровны полка ротмистров Бориса и Льва и штабс-ротмистра Гурия, доблестно павших на поле брани. Братья Панаевы, проникнутые глубоким сознанием святости данной ими присяги, бесстрашно исполнили долг свой до конца и отдали жизнь свою за царя и Родину. Все три брата награждены орденом св. Георгия 4-й ст., и их смерть в открытом бою является завидным уделом воинов, ставших грудью на защиту Меня и Отечества.
Такое правильное понимание своего долга братьями Панаевыми всецело отношу к их матери, воспитавшей своих сыновей в духе беззаветной любви и преданности к престолу и Родине. Сознание, что дети ее честно и мужественно исполнили долг свой, да наполнит гордостью материнское сердце и поможет ей стойко перенести ниспосланное свыше испытание.
Признавая за благо отметить заслуги передо мною и Отечеством вдовы полковника Веры Николаевны Панаевой, воспитавшей героев сыновей, жалую ее, в соответствии со ст. 8-ю Статута знака отличия св. Равноапостольной княгини Ольги, сим знаком 2-й степени и пожизненной ежегодной пенсией в 3000 рублей.
Пребываю к Вам благосклонный. Николай.
Платон Панаев погиб в 1918 году, обстоятельства смерти доподлинно не выяснены. Да и кому до этого было дело, когда Россию охватила революционная Смута...
Сердце матери кровоточило болью за сыновей еще пять лет. Остановилось в 1923 году, не выдержало. Как и сердце Прасковьи Еремеевны Володичкиной через двадцать лет. Простая русская женщина разделила материнскую судьбу потомственной дворянки. Их журавли вместе плывут по небу.