Трагические перепады судьбы первого посла СССР в Румынии

Чтобы "не выглядел как большевик"

В 1934 г. были установлены советско-румынские дипломатические отношения. Стороны договорились, что каждая из них назначит чрезвычайного посла и полномочного министра. Министр иностранных дел Румынии Н. Титулеску высказал своему советскому коллеге, наркому М.М. Литвинову, пожелание, чтобы на должность советского посла в Бухаресте был назначен дипломат, отвечающий следующим требованиям: "a) не был евреем; b) не выглядел, как большевик; c) говорил на французском языке; d) мог беседовать с румынскими дамами".

4 августа 1934 г., находясь во Франции, Титулеску телеграфировал королю Каролю II, что нарком Литвинов просит одобрить назначение чрезвычайным послом и полномочным министром в Бухаресте Михаила Островского. По информации, предоставленной Литвиновым, Островский родился в 1892 г., изучал право в Санкт-Петербургском университете. Участвовал в Первой мировой войне как офицер, занимал различные должности в советских экономических учреждениях, а в 1934 г. являлся торговым представителем СССР в Париже¹. Титулеску обратился во французское дипломатическое ведомство за сведениями об Островском. В ответе Островский характеризовался как "один из основных факторов франко-российского сближения" и высказывалось мнение, что Советы не могли сделать лучшего выбора для Румынии². В результате уже 5 августа было получено согласие короля на это назначение³.

Расследования МИД Румынии выявили подробности биографии нового посла. По данным управления кадров и протокола, Михаил (Моисей) Островский был сыном мещанина-еврея Самсона Лейбы Островского, уроженцем Фастова Киевской губернии. Дипломатическую карьеру он начал торговым атташе в Константинополе, позднее в той же должности работал в Берлине и Париже. С 1919 г. Островский состоял в РКП(б), был призван в ряды Красной армии. Поступив на службу в кавалерию, Островский вошел в окружение К.Е. Ворошилова, а некоторые авторы называли его даже "правой рукой" будущего "первого маршала". По окончании Гражданской войны стал заместителем комиссара Военной академии РККА, работал уполномоченным Нефтесиндиката в Турции, Германии и "Союзнефтеэкспорта" во Франции, в 1933-1934 гг. занимал должность торгового представителя СССР во Франции⁴. Получив четкое указание "не выделять и не усугублять противоречия по спорным вопросам"⁵, новый посол 3 декабря 1934 г. вручил свои верительные грамоты королю⁶.

Сближение и Пакт о взаимопомощи

Уже 26 декабря Островский получил от заместителя наркома иностранных дел Н.Н. Крестинского записку, в которой сообщалось о намерении обеих сторон, румынской и советской, восстановить прямое железнодорожное сообщение и телеграфную связь. Народный комиссариат иностранных дел СССР предложил также вернуть Румынии ее архивы⁷. В феврале 1935 г. в Москве прошла первая советско-румынская конференция, на которой было решено восстановить мост через Днестр до 1 августа 1935 г. и оговорены основы будущего соглашения о железнодорожных перевозках⁸.

В январе 1935 г. советское посольство обратилось в МИД Румынии с предложением провести между двумя странами обмен журналистами. Была достигнута договоренность о выезде в Москву группы из 15 румынских журналистов для ознакомления с положением в СССР, причем предполагалось, что по возвращении они станут корреспондентами крупных советских ежедневных газет. Одновременно в Бухарест должны были приехать 15 советских журналистов для написания репортажей о Румынии⁹. Политика "культурного сближения" была положительно принята в различных кругах румынской интеллигенции. Было получено разрешение на распространение в Румынии в ограниченном количестве газеты "Известия", а также издания "Journal de Moscou". В апреле 1935 г. в кинотеатрах "Capitol" и "Roxi" бухарестский зритель смог посмотреть популярный фильм "Веселые ребята"¹⁰.

4 февраля 1935 г. Островский сообщил Крестинскому, что готовится передать в Москву "подробный анализ политико-экономического положения некоторых областей Румынии", чтобы предложить "лучшее обслуживание населения Румынии по консульской линии"¹¹. Островский считал, что наряду с действующим в Бухаресте консульским отделом при советском дипломатическом представительстве необходимо было организовать еще два консульства в Яссах и Констанце. Дело в том, что около 100 000 жителей Бессарабии не приняли румынского гражданства и ждали прихода Советской власти. Разумеется, необходимо было работать с этой группой лиц¹².

Лондонские соглашения, подписанные СССР в июле 1933 г. с несколькими государствами, в том числе с Румынией, создали почву для обсуждения документа о взаимопомощи между СССР и Румынией, основанного на взаимном уважении независимости и суверенитета двух государств. Для обсуждения деталей на ноябрь 1935 г. был запланирован официальный визит в Москву Н. Титулеску¹³.

Переписка посла Островского с наркомом иностранных дел Литвиновым в 1935-1936 гг. показывает всю сложность этой задачи, не сводившейся к вопросам двусторонних отношений, но связанной с общеевропейскими проблемами тех лет. Советско-румынские переговоры исходили из возможности найти приемлемое для обеих сторон решение вопроса о Бессарабии. СССР опасался румыно-германского сближения. По оценкам советской дипломатии, румынские правительственные круги "рассуждали упрощенно", ссылаясь на пример Франции, которая, подписав советско-французский пакт о взаимопомощи, столкнулась с усилением левого движения, созданием Народного фронта, ростом стачечной активности, захватом заводов протестующими. Раз это происходило в стране с мощными демократическими традициями, далеко от СССР, то у политических лидеров Румынии возникли опасения того, что может случиться со слабой Румынией, расположенной по соседству с Советским Союзом¹⁴. Схожим примером служили события в Испании, где СССР считал себя вправе "предоставить испанскому правительству оружие, если поступят такие просьбы"¹⁵.

Румынское золото и архивы

Посол Михаил Островский придерживался мнения о необходимости возвращения хранившегося в Москве румынского золотого фонда¹⁶. Правда, первые шаги в этом направлении, а именно готовность советской стороны вернуть 1500 ящиков с архивными документами, восстановить железнодорожные перевозки через Днестр, начать переговоры по подписанию торгового соглашения и т.д., сильно разочаровали политические и интеллектуальные круги Румынии. Согласно докладу Островского Литвинову от 10 июля 1935 г., "в первых нескольких ящиках находились румынские купюры, напечатанные в 1917 году в Москве, банковские бухгалтерские книги, служебные списки служащих министерства сельского хозяйства и ни одного документа"¹⁷. В докладе отмечалось, что пресса объявила, что в ящиках оказалось белье марки "кокетка" 1916 года, сопровождаемое фотографиями.

Отвечая на критику, Титулеску сослался на "политическое значение возврата румынских архивов, символичность дружбы" между двумя странами, а Островский оправдывался тем, что советская сторона "вернула то, что ей было передано"¹⁸. Вскоре вопрос об оставшемся в Москве румынском золоте исчез из бухарестской прессы, а румынское правительство продолжало вскрывать возвращаемые ящики без уполномоченных и журналистов. До конца июля 1935 г. из действительно представлявшего ценность было получено только несколько старых монастырских грамот¹⁹.

Благодаря Островскому выдающийся румынский историк профессор Николае Йорга смог вернуть четыре ящика своих рукописей и подготовительных материалов к историческим работам, попавших в Москву вместе с румынским золотом²⁰. Усилия по возвращению рукописей Йорги были предприняты скорее не из уважения к его научному престижу, а из соображений "политической значимости Йорги в бухарестской системе", поскольку он, по французской шутке, был "ушами короля"²¹. В повторном ходатайстве Островского от ноября 1936 г. необходимость разыскать и вернуть рукописи Йорги обосновывалась тем, что Йорга стал фигурой первой величины в румынском обществе²².

Перезахоронение праха Дмитрия Кантемира

Широкий национальный отклик получила передача праха господаря Дмитрия Кантемира, привезенного из одной из московских церквей через Одессу²³. Кантемир сделался символом румынского государства, был первым и крупнейшим румынским историком, писателем, философом, социологом. Церемония перезахоронения началась в Констанце 14 июня 1935 г., а завершилась в Яссах. В течение всей церемонии советский посол был в центре внимания, находясь рядом с представителем Кароля II. Островский сообщал, что целую неделю страницы всех газет были заполнены статьями о Кантемире, и лишь одна газета не без сарказма заметила: "Мы передали в Москву ценностей на 9 миллионов леев, а получили лишь... кости"²⁴.

Призрачный оптимизм

Особое внимание советский посол уделял налаживанию доверительных связей с бессарабскими политиками. Результатом его работы стала отмена ограничительной пометки "за исключением России" в румынских паспортах, запрета 1920 г. в отношении распространения советской периодики. На советские морские суда в румынских портах распространили общий для всех иностранных судов полицейский режим²⁵.

Посол стремился проникнуть в румынское аристократическое общество, в котором вращался аккредитованный дипломатический корпус. Миссия, как признавался Островский в письме Литвинову от 3 января 1935 г., практически невыполнимая, поскольку общество, в которое ему хотелось быть принятым, по словам чехословацкого посла в Бухаресте Шебы, не признавало лиц еврейской национальности²⁶. "Мы оба ошиблись, дорогой Максим Максимович, с горькой иронией писал Островский. - Вы - когда назначили послом еврея, а я - что вовремя не родился арийцем"²⁷.

28 февраля 1938 г. секретная телеграмма от Дипломатической миссии Румынии в Москве, подписанная Попеску Паскани, довела до сведения Королевского министерства иностранных дел слухи об участии Островского: "Поступающие ко мне сообщения из разных источников объединяет смысл, что Островский якобы арестован. Госпожу Островскую якобы заключили до его приезда сюда, а его самого прямо при пересечении границы". Хотя известие было "без малейшей гарантии достоверности", верным было то, что "определенные подробности и отношения странные и не предвещают ничего доброго для бывшего министра Советов в Румынии". В доказательство Паскани указывал, что после возвращения в Москву Островский не подал "никакого признака жизни посольству, как он обычно поступал, когда приезжал в отпуск". "На вопрос, который мы задали политическому директору, у меня возникло впечатление, что вопрос его смутил". "Так начинается одиссея для всех, - заключил Попеску Паскани, - исчезают без вести. Об отведенной им участи становится известно позднее"²⁸.

Через несколько дней, 3 марта 1938 г., появилось подтверждение подозрений об аресте Островского. "Сегодня, - сообщал Попеску Паскани, - придя на встречу с политическим директором по служебным вопросам, я застал в его кабинете Островского. Бледного и сильно похудевшего. Я сразу же понял, что все было подстроено так, чтобы я убедился, что он на свободе, особенно после того, как несколькими днями ранее из-за ходивших слухов я о нем спросил. Во избежание приглашения с моей стороны, Островский заявил мне с первых же слов, что сегодня же выезжает на Кавказ. Но я уверен, что он остается в Москве, и его положение было из разряда самых неприятных". "У меня было тягостное впечатление, - отмечал Попеску Паскани. - Есть положения, которые трудно понять, если не жить в этой атмосфере подозрительности и террора"²⁹.

Следственное дело Островского содержит документы о закрытом судебном заседании и постановление Военной коллегии Верховного суда СССР от 4 января 1939 г. об осуждении на 15 лет заключения с конфискацией имущества³⁰. Островский обвинялся в аморальном образе жизни (якобы состоял в интимных отношениях с супругой посла Польши в Бухаресте Арцишевского); будто бы находился "в близких отношениях с бывшим министром внутренних дел Румынии и заместителем премьер-министра Ионом Инкулец", а также был агентом нескольких иностранных разведок, в том числе румынской³¹. Работая послом в Румынии, Островский якобы "развращал персонал советского посольства в Бухаресте своим образом жизни", "беспорядочно расходовал денежные средства" и имел "личные связи с Бутенко - человеком, лишенным права возвращения в Советский Союз"³².

Островскому вменялось в вину то, что в 1923 г. он примкнул к троцкистам, а с 1934 г. к антисоветской правой троцкистской диверсионной организации, стремившейся к свержению Советской власти. Он якобы был сотрудником разведывательных служб Польши, Румынии, а доказательством его вербовки германской разведкой служило то, что он нанял известного немецкого архитектора Френкеля, поселившегося после 1933 г. в Румынии, для строительства здания посольства СССР в Бухаресте³³.

В деле хранятся протоколы двух допросов Островского 20 марта и 14 апреля 1939 г.³⁴, из которых ясны абсурдность выдвинутых обвинений и то давление, которому он подвергался. В августе 1940 г. Островский отправил из Норильска жалобу на имя Прокурора СССР и Генерального секретаря ЦК ВКП(б), в которой описал обстоятельства ареста и решительно опроверг предъявленные обвинения³⁵. Вторую жалобу в адрес Прокуратуры СССР он послал из Норильска 14 марта 1946 г., и снова отрицал показания, данные во время инсценированного "процесса", объясняя, что они были получены под пытками и невыносимыми унижениями³⁶.

Жена Островского Лидия Розенцвайг (Розенцвейг) хлопотала за мужа. После смерти И.В. Сталина она направила на имя председателя Комитета партийного контроля при ЦК КПСС ходатайство о "прекращении оскорблений и унижений, которым их семья подвергалась в течение 17 лет"³⁷. 1 марта 1956 г. Военная коллегия Верховного суда СССР пересмотрела дело в отношении Островского, отменив все предъявленные ему обвинения как необоснованные и восстановив права, которые у него были до ареста³⁸.

Но к тому времени Михаила Островского уже не было в живых, он скончался 30 июля 1952 г.

<sup>1. Кен О.Н. М.С. Островский и советско-румынские отношения (1934-1938 гг.) // Россия в XX веке: Сб. статей к 70летию со дня рождения чл.-корр. РАН проф. В.А. Шишкина. СПб., 2005. С. 337-338.
2. Arhiva Ministerului Afacerilor Externe al Roma^niei (AMAE). 16. Litera O. N 4.
3. Там же.
4. Там же; Кен О.Н. Указ. соч. С. 336-337.
5. Архив МИДа РФ. Д. 2. Оп. 17. Фонд Румыния. Письма Наркома и зам. Наркома Румынии 023 на 1934-1935 гг.
6. AMAE. 16. Litera O. N 4.
7. Архив внешней политики Российской Федерации (АВП РФ). Ф. 0125. Оп. 17. Папка 111. Д. 2. Л. 1-2.
8. Там же. Л. 51-52.
9. Arhivele Naionale Roma^ne, Bucureti, fond Direcia General a Poliiei. Dosar 98/1935. Fila 9, 10.
10. Ibidem. Fila 24.
11. АВП РФ. Ф. 0125. Оп. 17. Папка 111. Д. 1. Л. 76, 79.
12. Там же. Л. 78.
13. АВП РФ. Ф. 0125. Оп. 17. Папка 111. Д. 2. Л. 41-42.
14. АВП РФ. Ф. 0125. Оп. 18. Папка 112. Д. 2. Л. 24.
15. Там же. Л. 23.
16. АВП РФ. Ф. 0125. Оп. 17. Папка 111. Д. 1. Л. 75-79. Согласно акту, подписанному 6 августа 1917 г., в Кремле был создан склад для хранения в таких же условиях безопасности, что и русский, румынского золотого фонда, состоявшего из 3549 ящиков, содержавших, согласно инвентарным описям Национального банка Румынии, золото и ценные бумаги на общую сумму 9416417177,93 леев золотом.
17. АВП РФ. Ф. 0125. Оп. 18. Папка 112. Д. 1. Л. 319, 388.
18. Там же.
19. Там же.
20. АВП РФ. Ф. 0125. Оп. 17. Папка 111. Д. 1. Л. 155-160.
21. АВП РФ. Ф. 0125. Оп. 18. Папка 112. Д. 1. Л. 319.
22. Там же. Л. 388, 389.
23. АВП РФ. Ф. 0125. Оп. 17. Папка 111. Д. 1. Л. 155-160.
24. Там же.
25. Там же.
26. АВП РФ. Ф. 05. Оп. 15. Папка 109. Д. 72. Л. 14.
27. Там же. Л. 15.
28. AMAE. 16. Litera O. N 4.
29. Ibidem.
30. Центральный архив ФСБ. Ф. Р. 4628. Д. 21722. Л. 185.
31. Там же. Л. 2-3.
32. Там же. Л. 3.
33. Там же. Л. 2, 185.
34. Там же. Л. 86-94, 132-138.
35. Там же. Л. 374.
36. Там же. Л. 174-185.
37. Там же. Л. 374 об.
38. Там же. Л. 394-395</sup>