В феврале 1917 г. голодные бунты рабочих Петрограда переросли в революцию в тот момент, когда солдаты-крестьяне в военной форме - встали на сторону пролетариев. Эта революция была с самого начала определена двумя требованиями, заполнявшими все сознание пролетариев: солдат требовал мира; крестьянин требовал помещичью землю. Временное правительство должно было отсрочить выполнение этих требований. Под угрозой германского империализма, скованное обязательствами перед империалистическими державами Запада, оно не могло заключить мир. До тех пор, пока война продолжалась, Временное правительство не могло приступить к радикальному преобразованию аграрных отношений; ведь сама новость, что в деревне начинается передел господской земли, разложила бы армию на фронте, потому что ни одна сила не смогла бы удержать одержимых земельным голодом крестьян в окопах. Таким образом, крестьянин-солдат полгода напрасно ждал земли и мира. С каждым месяцем его терпение таяло. Он был разочарован. Он ощущал себя обманутым. Так он стал восприимчивым к пропаганде большевиков, которые обещали ему немедленный мир и немедленный передел земли. Когда пролетариат столиц в октябре 1917 г. выступил против Керенского, он повлек за собой значительную часть армии, в то время как другие солдаты разбежались по своим деревням, чтобы не опоздать к раздаче земли. Так русский пролетариат завоевал власть. Русский пролетариат мог установить свою власть, поскольку лишь с его помощью русский крестьянин мог получить помещичью землю. Пролетарская революция должна была победить в России, поскольку только она могла здесь осуществить то, что в Западной и Центральной Европе уже сделала буржуазная революция: разрушение феодальной сельскохозяйственной системы; установление буржуазного права собственности в деревне.
Аграрная революция под диктовку эсеров
25 октября (по старому стилю) 19172 года Петроградский совет завладел властью в столице. Уже на следующий день, 26 октября, Всероссийский съезд советов по предложению Ленина принял декрет, который упразднил помещичье землевладение и передал эти земли, а также государственные и церковные, в управление крестьянским земельным комитетам. Права на землю затем отрегулировал принятый III съездом Советов "Основной закон о социализации земли". Содержание этого закона во многом определялось не взглядами большевиков, а теориями левых эсеров, которые в то время входили в коалицию с большевиками и внутри этой коалиции были глашатаями крестьянства. [...]
Наследники народничества, социалисты-революционеры, еще до 1905 г. стали идеологами русского крестьянства, после 1905 г. укрепили свои позиции среди крестьян, а во время революции 1917 г. стали настоящими глашатаями революционного крестьянства. В партии эсеров отразилась революционная борьба крестьян за передел помещичьих земель на отдельные крестьянские хозяйства; борьба не за социализацию сельского хозяйства, а за утверждение и расширение индивидуального частного крестьянского хозяйства за счет класса землевладельцев. Но поскольку эсеры были революционной партией, они упаковали свою борьбу за установление буржуазных порядков в социалистическую обертку. Их аграрная программа строилась вокруг иллюзии о построении социализма на руинах крупных землевладений с помощью индивидуальных хозяйств. [...] 9 февраля 1918 г. эта утопия вошла через "Основной закон о социализации земли" в свод законов Советской России.
Противоречия земельного закона
"Всякая собственность на землю и недра, - гласит закон, - отменяется навсегда". Всякая собственность; включая собственность крестьян. Собственником всей земли является совокупность всего трудового народа, от имени которого крестьянские и городские Советы распоряжаются ею в своих административных границах. Земля, до тех пор пока она не отошла совхозам - крупным предприятиям под управлением Советов - отдается в пользование крестьянам-единоличникам. Получить землю в пользование может лишь тот, кто будет обрабатывать ее со своей семьей; использование наемного труда запрещено и может караться лишением права пользования. [...]
"Основной закон" сохраняет существование индивидуального крестьянского хозяйства. Крестьянское хозяйство остается самостоятельным предприятием, а сам крестьянин - производителем товара, с которым общество связано лишь отношениями купли-продажи. [...] В этом заключается свойственная эсерам иллюзия: они, как глашатаи крестьянства, хотели укрепить и расширить индивидуальное крестьянское производство и верили в возможность достижения тех результатов, которые могут быть претворены в жизнь лишь при социалистическом производстве. В силу этой иллюзии в "Основной закон" вкрались внутренние противоречия, которые, с одной стороны, делают его невыполнимым в принципе, с другой стороны, его выполнение, вероятно, станет одним из тяжелейших препятствий для развития производительных сил.
Одна лишь "социализация" земли, передача собственности на нее "всему трудовому народу", является бессодержательной фразой. [...] Ограничение права пользования продолжительностью жизни крестьянина остается на бумаге; советская власть, хоть и декретировала отмену права наследования, но не предприняла попытки распространить ее на крестьянство. Декрет от 1 мая 1918 г. четко устанавливает, что его положения об отмене права наследования не распространяются на крестьянскую собственность, что было бы бессмысленным, если бы имели силу положения закона о социализации, запрещающие наследование земли.
На практике крестьяне оставляют землю своим детям; советская власть также не может воспрепятствовать тому, чтобы ее делили, продавали и покупали. Таким образом, несмотря на декрет, земля остается товаром. [...]
Запрет на наемный труд вообще не реализуем; там, где экономика уже развивается интенсивно, этот запрет будет невозможно установить. Ведь интенсивное сельское хозяйство - это сезонное производство, которое не может целый год кормить такое количество рабочих, каковое требуется в период наибольшей потребности в рабочей силе. Товарное сельское хозяйство не может обойтись без наемного труда; нельзя сохранить индивидуальное товарное производство и при этом стремиться ликвидировать наемный труд.
В действительности декрет от 11 июня 1918 г. об организации "сельской бедноты"3 даже крестьянам, которые используют наемный труд, дает активное и пассивное избирательное право в комитетах бедноты в случае, если их хозяйство не превышает "потребительской нормы". Если в июне крестьяне, которые используют наемный труд, еще относятся к "сельской бедноте", то, конечно, декретированная в феврале отмена наемного труда не могла быть осуществлена. Итак, от "социалистической" обертки реформы ничего не остается. Ее истинным содержанием является не "социализация" земельной собственности, а передел земли помещиков между крестьянами; не обобществление сельского хозяйства, а, наоборот, замещение обобществленного, разумеется, обобществленного на феодальных или капиталистических началах труда в крупном хозяйстве индивидуальным трудом в мелком крестьянском хозяйстве.
Семь бед - один декрет
В противоречиях между реальным содержанием и "социалистической" демагогией аграрных декретов проявляется влияние левых эсеров на аграрное законодательство Советской республики: это элемент старого народничества в революции под предводительством марксистов. Однако этот элемент не случаен. В том факте, что победа большевиков дала эсерам вписать в закон свою аграрную программу, выражается то, что политическая победа пролетариата проложила крестьянам путь к достижению их социальной цели. [...]
Однако историческое значение аграрных декретов совершенно не зависит от их отдельных положений. Они по большей части заключаются в том, чтобы, с одной стороны, санкционировать завершенный передел помещичьей земли, с другой - дать крестьянству сигнал к захвату этой земли там, где это еще не произошло. Экспроприация проходила стихийно, дико, с большими разрушениями и разорениями, соответствуя уровню культуры необразованного, в большинстве своем неграмотного крестьянства, лишь несколько десятилетий назад освободившегося от крепостной зависимости и одичавшего во время войны. О содержании аграрных декретов освободившиеся от своих оков массы не заботились. Те положения, согласно которым в первую очередь должны были быть обеспечены землей безземельные и малоземельные крестьяне, чтобы ликвидировать расслоение в крестьянской среде, не оказали влияния. Именно богатые крестьяне и середняки завладели большей частью добычи, не только потому, что в деревне они - наиболее активные, ведущие социальные слои, но и потому, что деревенские комитеты в большинстве случаев дают столько земли, сколько крестьянин может обработать; малоземельные и безземельные крестьяне в силу нехватки или отсутствия инвентаря могут получить лишь немного земли. То, что передел помещичьей земли вопреки декрету не проводился на "уравнительно-трудовых началах", доказывает хотя бы тот факт, что уже через год после передела началась упорная борьба между "деревенской буржуазией" и "деревенской беднотой". Но как бы дико и беспорядочно ни был осуществлен передел, он был осуществлен. Именно так русский крестьянин освободился от барщины и оброка, которые в измененном виде на шесть десятилетий пережили крепостное право. Именно так были разрушены последние пережитки крепостного права, последние остатки феодального рабочего законодательства. [...] Как бы ни определялось отношение крестьянина к земле юридически, с точки зрения экономики он является собственником земли до тех пор, пока земельная рента достается ему, и только ему. Как и в других случаях, новая земельная конституция пытается выглядеть "социалистической", но на практике она наделяет крестьян буржуазной собственностью; ведь она не отменяет присвоение прибавочной стоимости, а отдает прибавочную стоимость в форме земельной ренты в руки крестьянину.
1. Перевод сделан по изданию: Bauer O. Bolschewismus oder Sozialdemokratie? Wien, 1920.
2. Бауэр ошибается, называя в этом месте 1918 год вместо 1917-го.
3. Имеется в виду декрет ВЦИК об организации комитетов бедноты (комбедов) от 11 июня 1918 года. В оригинале у Бауэра стоит неверная дата 20 мая.