Мечта батрака
В ХIХ веке имение Китово принадлежало Зинаиде Волконской. Потом оно перешло к ее сыну и его приемной дочери маркизе Надежде Васильевне Кампанари. И хотя дедушка был сыном самого бедного в деревне крестьянина и сам успел до революции побатрачить, у него не было никаких классовых претензий ни к княгине, ни к маркизе. Напротив: он, старый коммунист, гордился тем, что его предки были крепостными именно княгини Волконской, урожденной Белосельской-Белозерской, не без основания считавшей себя наследницей Рюрика.
Видно, классовые чувства прогорают быстро, как березовые поленья, а земляческие теплятся вечно.
Много лет дедушка искал подробности того, как "царица муз и красоты" управляла его родной деревней. Ему верилось, что княгиня не могла миновать Китово, тем более что неподалеку - Болдино, владения Пушкиных. Дедушка увлек этой мыслью пионеров Китовской семилетки, которым регулярно отсылал посылки с книгами, а в письмах рассказывал о Волконской.
Можно сказать, это было его мечтой - привезти княгиню в Китово.
В ответ учителя и ребята писали: "Для нас до сих пор не звучала фамилия Волконских. Мало ли Волконских? И кто они такие? А теперь, после вашего сообщения в нашем мысленном взоре сразу ожили Волконские. Но был или нет в нашем селе А.С. Пушкин? Мы Вас очень просим дать нам ответ..."
Дедушка списывался с Италией, где Зинаида Александровна провела большую часть жизни; слал запросы в архивы, расспрашивал пушкинистов. Помню, как он переживал, узнав о последних днях Волконской: она скончалась в Риме от простуды, застудившись после того, как в январе отдала на улице свое пальто замерзающей нищей женщине. Римская беднота оплакивала русскую княгиню, как оплакивали бы, очевидно, свою помещицу китовские крестьяне.
- В Сергаче стоим две минуты, - предупреждает проводник, и я спешу в тамбур.
Пароль Чукалы
На пустой платформе меня встречает Слава - многоопытный водитель Болдинского музея-заповедника. Дорога здесь "убитая" и немногим отличается от той, какой она была 177 лет назад, когда Пушкин приезжал по ней в уездную контору, чтобы оформить документы на владение половинкой сельца Кистенево.
- На полпути в Болдино указатель на Китово, - говорит Слава.
Завтра я поеду туда с документами из дедушкиного архива. Списком погибших на войне китовцев, где на полях против шести фамилий дедушка пометил "род." - то есть наш родственник. Письмом из посольства СССР в Италии. "Рим, 19V11-77г. Уважаемый Николай Фролович! Думаю, что ваша догадка правильна. По всей видимости, владелицей села Китово была приемная дочь сына княгини З.А. Волконской - маркиза Надежда Васильевна Волконская-Кампанари. Ваши изыскания могут оказаться очень интересными с точки зрения истории русской культуры. Не удалось ли Вам обнаружить каких-нибудь вещей или документов из имения Китово?.."
И еще одно письмо я захватил с собой - от директора Китовской школы Бориса Дмитриевича Тюкаева, написанное 14 января 1977 года: "Примите привет с родины из села Китово. С содержанием Вашего письма я ознакомил всех учащихся школы. И, знаете, ребята загорелись историей родного села..."
Китово встретило нас старыми ивами. Такими старыми, что они, верно, помнят не только моего деда, но и прадеда.
Из окна зеленого, с веселыми ставнями, дома выглянула женщина. Решительно распахнула створки: "Вам кого?"
- Это Чукалы? - спросил я нерешительно, сильно сомневаясь в том, что дедушкин пароль - название его улицы - до сих пор действует.
- Чукалы-Чукалы! - вскрикнула женщина и через пару секунд выскочила из дома.
Она назвалась тетей Тамарой. Я спросил про Шева'ровых - живут ли сейчас в селе люди с такой фамилией?
- Я дружила с Надюхой, а она дружила с Розой Шеваро'вой...
Недолго раздумывая, тетя Тамара размашисто зашагала по улице Чукалы, рассказывая где, кто живет, и одновременно названивая кому-то по мобильному телефону: "Вот приехали, спрашивают про Шеваровых... Нет никого?.. Уехали?.. А где жили?.."
Мы долго плутали в дебрях деревенских родословных, но я так и не понял, "те" мы Шеваровы или "другие".
- Давайте навестим Анну Петровну Курмакову, - предложила сопровождавшая меня Валентина Борисовна Тюкаева, дочь того самого Бориса Тюкаева, директора Китовской школы, с которым переписывался мой дед. - Тете Нюре девяносто три года, она может кого-то из ваших помнить. Когда мой папа директором в школе был, она там техничкой работала.
Курмакова... Так ведь это девичья фамилия моей прабабушки, дедушкиной мамы!
Уже дома, по древу, нарисованному когда-то дедушкой, я определил, что Анна Петровна - дочка его сводного племянника. Седьмая вода на киселе, а все-таки родня! Вот ее бесхитростный рассказ.
Анна Петровна
- Родители, когда женились, недолго до революции жили. А потом в колхоз зашли. А до этого в батраках. Потом кулачили, помню, ночью увозили кулаков. Говорили, куды-то на Сахалин. А я девчонка маленькая была, лет восемь.
Храм? Как не помнить? Школа была около церкви. Изломали церкву. Две было: одна деревяна, друга камена. В одной служили летом, а в другой - зимой.
Помню, как ломали в 1937-м. Нас заставляли кирпичи чистить от известки. В Салган увезли кирпич. Там милицию из него построили.
Помню, когда война началась. Папа говорил: "Войны бояться нечего. Наши много пшеницы дали Германии, чтоб не воевать нам с ней. Хлеба много дали, значит не будет войны..."
В апреле мы с Николаем женились. Он, как и я, китовский. Николай Яковлевич Шидяев его имя. А 22-го война. Я иду с дойки. Николай-то дома был, говорит: война началась. Я говорю: что плетешь, что болташь? И правда - война. Стали собрания собирать.
Николай ушел на фронт. Брат его ушел, Александр Яковлевич Шидяев. Погиб. Папа мой Петр Захарыч Курмаков ушел и погиб. Брата его Семена Захаровича тоже на войне убили.
Николай мой два раза домой приезжал - раненый был. Один раз в руку, прямо вот тут мосол голый был, отодрало. А еще потом в ногу ранили. Ушел рядовым, вернулся капитаном. И два ордена. Вернулся домой в звании капитана, но давно умер, сорока шести лет...
Большая родня
В дедушкином списке погибших на войне китовцев - 129 имен. В каждый дом приходило за войну по несколько похоронок. В списке одиннадцать Богдановых, пять Брычкиных, семь Еремеевых, четверо Калиных, четверо Копновых, восемь Мисесиных, двенадцать Палавиных, четверо Шидяевых...
На всхолмье, на краю села, где раньше был храм и школа, стоит обелиск. Сиротская стела без имен. Говорят, приезжали весной, побелили стелу, все замазав, а плиты с именами павших китовцев обещали заново изготовить и привезти к 9 мая. Но вот уже осень, а плит нет. У стелы все бурьяном заросло, не пройти. В селе остались одни старики, обкосить некому.
Из восьмидесяти жителей села семьдесят шесть - пенсионеры. Село в одночасье постарело, когда семь лет назад закрыли школу. Последние семьи с детьми уехали, заколотив дома.
Просторное кирпичное здание школы сначала стояло бесхозным, а потом его купило некое ООО и устроило в нем... баню и банкетный зал.
- Кому же тут банкеты-то устраивать? - спросил я Марию Николаевну Шидяеву.
- Они там своих рабочих кормят. А нашим разрешают поминки.
У дороги на китовское кладбище я встретил Юрия Николаевича Калина, последнего председателя местного колхоза. Мы как-то сразу сердечно потянулись друг к другу. Присев на заднем сиденье машины, долго говорили про войну, про погибший колхоз, про закрытую школу...
Я вспомнил, что в конце 1950-х годов дедушка, оказавшись в отставке после долгих лет милицейской службы, решил помочь родной деревне собрать хорошую библиотеку. Он покупал книги и целыми собраниями сочинений отправлял в Китово. Где сейчас та библиотека?
- Да, помню, нам, пацанам, говорили: военный прислал книги. В правлении пустая комната была, их туда затолкали. А стекла-то были разбиты. Шли мимо и по книжке оттуда таскали...
Показываю Юрию Николаевичу список погибших на войне: нет ли тут его близких? Он указывает на первое же имя:
- Авдеев Александр Дмитриевич - это мой дядя, погиб еще на Халхин-Голе...
Оказалось, что и мы с Юрием Николаевичем в каком-то родстве.
Тут все и без прямой родственности родные. Нельзя не стать родными, пережив рядом друг с дружкой такой век.
У меня нет никакого логического объяснения этому, но после поездки в Китово я безоговорочно поверил в дедушкину мечту: княгиня Волконская была в своем имении и бродила по его окрестностям. А у околицы, конечно, стоял мой прапрапрадед - мальчонка лет семи. Он шмыгал носом и вслушивался в чудесные звуки, долетавшие из сумерек. То Зинаида Александровна пела пушкинскую элегию:
Погасло дневное светило,
На море синее вечерний пал туман...
Благодарю за помощь в подготовке материала директора Государственного литературно-мемориального и природного музея-заповедника "Болдино" Нину Анатольевну Жиркову, старшего научного сотрудника музея Валентину Фроловну Тюльневу, учителя начальных классов Большеболдинской средней школы Валентину Борисовну Суханову (Тюкаеву).