"Дань удивления" французов
Идея организации Академии наук зародилась в реформаторских замыслах царя Петра I задолго до момента воплощения ее в жизнь. В связи с этим во время своих поездок по европейским странам он внимательно изучал опыт деятельности университетов, академий, научных обществ. Деятельность Парижской Академии наук также вызывала интерес царя-реформатора.
Она была создана в 1666 г., и, согласно первому параграфу Устава, король Франции являлся "протектором Академии"1. В состав академии избирались французские ученые, представлявшие весь спектр существовавших тогда точных и естественных наук, а результаты тайного голосования по выборам ее членов утверждались самим королем.
Во время своего многодневного пребывания во Франции 8 июня 1717 г. Петр посетил академию. Его встречал президент академии аббат Ж.П. Биньон. Французскими учеными были показаны некоторые научно-технические новшества, в частности, "домкрат новой конструкции", "машина для подъема воды"; проведена демонстрация нескольких химических опытов, а также готовых к печатанию рисунков, иллюстрировавших историю мировой культуры и искусства. Видимо, искренний интерес к науке, грандиозные планы на будущее, энергия царя-реформатора произвели сильное впечатление на представителей французского ученого сообщества. Результатом этого стало состоявшееся 22 декабря 1717 г. избрание Петра I "иностранным членом Парижской Академии наук"2. Надо полагать, что на это руководителями академии было также получено и предварительное "соизволение" самого царя.
Уже на второй день президентом Академии наук аббатом Ж.П. Биньоном было написано письмо Петру I с извещением об этом событии. В нем говорилось, что само избрание состоялось "не от уважения должного Вашему сану: оно есть дань удивления, в которое нас приводят великие предначертания, Вас всегда занимавшие, и к которым присоединить можно одно только желание, чтоб в климате, куда до сего еще с трудом проникали искусства и науки, нашлись люди, могущие соответствовать блистательным видам Вашего величества"3.
Несколько позднее, 13 января 1718 г., непременным секретарем академии Бернаром де Фонтенелем также было написано письмо Петру I. В нем отмечалось следующее: "Королевская Академия наук никогда не могла думать о сделанной ей Вашим Величеством чести, позволить, чтоб августейшее имя Ваше помещено было между особами, которые ее составляют.... Умножать число подданных оружием, что исполнено Вашим величеством, есть слава весьма обыкновенная для государей; но гораздо необыкновеннее усовершенствовать образование народа своего и тем устраивать его благополучие"4.
Царский ответ через три года
Переписка по времени совпала со сложным заключительным этапом Северной войны. Руководство всеми боевыми действиями отнимало много сил и времени у Петра I. Известно, что последнее крупное сражение этой войны произошло 27 июля 1720 г. у острова Гренгам и завершилось победой русских войск. Наверное, этим обстоятельством и можно объяснить то, что ответное послание царя в адрес Академии наук было датировано только 11 февраля 1721 г. В нем царь выразил искреннюю благодарность академии за свое избрание: "Нам не инако, как зело приятно быть могло что вы нас членом в свою компанию избрали"5. Далее в письме говорилось о твердом решении Петра I создать Академию наук в России: "Мы ничего больше не желаем, как чтоб чрез прилежность, которую мы прилагать будем, науки в лучший цвет привесть, себя яко достойного вашей компании члена показать"6.
Русский самодержец выразил заинтересованность в том, чтобы были установлены добрые отношения с Парижской Академией наук, он предлагал "корреспонденцию содержать, и от времени до времени взаимно сообщать будете какие новые декуверты от Академии учинены будут"7. Причем Петр I сам сделал первый и решительный шаг в этом направлении: вместе с письмом в дар Академии была отправлена новая, только что напечатанная карта Каспийского моря. О ней было сказано следующее: "При сем к Академии в память нашу посылаем в надежде, что оная яко новая и верная вам приятна будет".
Следует сказать несколько слов об этой карте. В 1719 г. по личному указанию Петра I на Каспийское море была отправлена специальная научная экспедиция с целью проведения работ по подготовке его карты. Группу морских офицеров-картографов возглавил тогда капитан-лейтенант Карл ван Верден, в ее состав входили лейтенант Ф. Соймонов, младшие лейтенанты П. Дорошенко, Г. Золотарев и др.8 Осенью 1720 г. работы по подготовке карты были закончены, и она была выгравирована на меди (в историю картографии вошла под названием "Карта ван Вердена").
В начале 1721 г. библиотекарь И.Д. Шумахер был направлен царем с несколькими важными поручениями в Европу. Ему, в частности, предписывалось посетить Академию наук в Париже и передать упоминавшееся письмо Петра I и новую карту Каспийского моря. Позднее Шумахер вспоминал о том, что царский подарок произвел большое впечатление на французских ученых: "Все были поражены, поскольку на карте, в противовес мнениям всех географов, Каспийское море имело совсем другую форму"9.
Кроме того, Шумахером Парижской Академии наук от имени Петра I был сделан еще один ценный презент: были принесены в дар рисунки и описания редких сибирских птиц, полученные от научной экспедиции, проходившей в то время в Сибири под руководством Д.Г. Мессершмидта10.
Судьба петровского письма
Оригинал письма Петра I хранится в архиве Королевской Академии наук в Париже. В Санкт-Петербургском филиале Архива РАН имеется фотокопия этого документального памятника.
Сама история получения этого документа весьма интересна. Фотокопия с письма Петра I была изготовлена в 1933 г. по просьбе известного ученого, русского эмигранта в Париже Дмитрия Павловича Рябушинского, который работал в то время в архиве Академии наук в качестве исследователя.
Прошли годы. В июле 1945 г. Д.П. Рябушинский решил передать эту фотокопию в дар Академии наук СССР в связи с ее 220летним юбилеем. Свой дар он передал посольству СССР в Париже, которое в установленном порядке направило подарок в Наркомат иностранных дел СССР в Москву. И, наконец, НКИД СССР переслал этот конверт президенту АН СССР академику С.И. Вавилову.
В архивном деле, хранящемся в Санкт-Петербургском филиале Архива РАН, имеется сопроводительное письмо по этому поводу, датированное 7 сентября 1945 г. и подписанное заместителем наркома иностранных дел В.Г. Деканозовым (машинописный текст на бланке наркомата)11. На письме имеются три резолюции: две написаны президентом АН СССР С.И. Вавиловым и одна - сотрудником аппарата президента Ю. Галлиевым. В первой резолюции, датированной 10 сентября, сказано: "Фотокопию передать в Архив АН Г.А. Князеву для хранения и для опубликования в "Вестнике АН"12 (Князев был директором Архива АН СССР, а сам архив находился в Ленинграде).
Вторая резолюция была адресована Ю. Галлиеву, которому давалось поручение "Составить текст краткого благодарственного письма Д.П. Рябушинскому". Последняя резолюция написана Ю. Галлиевым: "Сдать в архив т. Гетману. Прошу предоставить возможность "Вестнику" опубликовать письмо" (в то время Ф.Д. Гетман являлся заведующим московским отделением архива).
Изучение всех номеров журнала "Вестник АН СССР" за 1945-1947 гг. показало, что распоряжение президента АН СССР академика С.И. Вавилова выполнено не было. Никакой публикации ни о даре Рябушинского, ни о самом письме Петра I в журнале не поместили, хотя подробно рассказывали обо всех мероприятиях, связанных с юбилеем академии. Было ли подготовлено и отправлено Рябушинскому благодарственное письмо, также неизвестно.
Забытый даритель
Следует сказать несколько слов о Дмитрии Павловиче Рябушинском (1882-1962). Он происходил из семьи известных московских промышленников и банкиров. В 1901 г. окончил с золотой медалью Московскую Практическую академию. Являлся учеником "отца русской авиации" Н.Е. Жуковского и ярким представителем его научной школы, что предопределило всю дальнейшую жизнь Дмитрия Павловича.
В 1904 г. в имении Рябушинских Кучино под Москвой было создано уникальное научное учреждение - Аэродинамический институт, где ряд лет проводились серьезные исследования в области воздухоплавания. В годы Первой мировой войны в Кучино при непосредственном участии Рябушинского испытывались новые виды вооружения.
В 1918 г. он эмигрировал из России. Во Франции успешно продолжал свои научные исследования по гидродинамике. В 1922 г. Парижским университетом ему было присвоено звание доктора математических наук. В 1932 г. Парижская Академия наук присудила Рябушинскому премию Генри Вазена, а в 1935 г. избрала ученого своим членом-корреспондентом. С 1925 по 1953 гг. им было прочитано в Сорбонне 15 курсов лекций, а всего с 1906 по 1962 г. ученый опубликовал более 200 своих научных работ.
Рябушинский не принял французского гражданства и до конца жизни сохранил паспорт русского эмигранта. Он принимал активное участие в общекультурной жизни русской эмиграции, пропагандировал достижения российской науки.
Решив передать фотокопию письма Петра I АН СССР, Рябушинский в своем письме президенту АН СССР академику В.Л. Комарову от 9 июля 1945 г. отметил, что "за 27 лет пребывания вне пределов нашей Родины я неизменно преследовал две цели: 1 - участие, по мере моих сил, в увеличении русского вклада в мировую науку; 2 - хранение, отстаивание значения и содействие увеличению, несмотря ни на какую преходящую обстановку, наших культурных ценностей"13.
Академик В.Л. Комаров это письмо получить уже не успел, так как он занимал высокий пост президента АН СССР до 17 июля 1945 г., после чего его сменил новоизбранный президент - академик Сергей Иванович Вавилов14. Соответственно, и все распоряжения по факту получения дара Рябушинского были сделаны уже Вавиловым.
К письму Рябушинский приложил и свою транскрипцию текста послания Петра I. Любопытно, что ученый допустил неточность: фрагмент оригинала "нам не инако как зело приятно" (это значило "не иначе как") Дмитрий Павлович интерпретировал следующим образом: "нам нейнако как зело приятно"15. Эта небольшая погрешность вполне простительна для ученого - представителя точных наук, кроме того, Рябушинский к этому времени уже 27 лет прожил в эмиграции и вполне мог забыть некоторые архаизмы русского языка.
При описании царского письма Рябушинский допустил и другую неточность. Он отметил, что письмо царя "было написано на простом, пропускающем чернила бумажном листе"16. На самом деле письмо написано на большом листе качественной бумаги иностранного производства, чернила "не пропускающем" (размер листа составляет 35,5х23 см). Эта неточность объясняется следующим образом. Подпись Петра I на письме была заверена "средней" государственной печатью на сургуче. Со временем сургучный оттиск отделился от бумаги и позднее был прикреплен уже на другом месте листа. Но на первоначальном месте оттиска сохранилось с обеих сторон пятно, вызванное термическим воздействием сургуча на бумагу (сургуч наносился горячим, в расплавленном состоянии). Видимо, это пятно и ввело в заблуждение Рябушинского.
Письмо царя Петра I Парижской Академии наук является интересным источником, рассказывающим нам об одном из эпизодов сложного процесса зарождения отечественной академической науки. Кроме того, это важный документальный памятник истории взаимоотношений двух стран - России и Франции.
- 1. Копелевич Ю.Х., Ожигова Е.П. Научные Академии стран Западной Европы и Северной Америки. Л., 1989. С. 269, 272.
- 2. Там же. С. 276.
- 3. Санкт-Петербургский филиал Архива РАН (далее - CПбФ АРАН). Р. IV. Оп. 6. Д. 131. Л. 2.
- 4. Там же. Л. 2-3.
- 5. Там же. Л. 11.
- 6. Там же.
- 7. Там же. Л. 11-12.
- 8. Лео Багров. История русской картографии. М., 2005. С. 337.9. Там же. С. 338.
- 10. Копелевич Ю.Х. Основание Петербургской Академии наук. Л., 1977. С. 48.
- 11. СПбФ АРАН. Р. IV. Оп. 6. Д. 131. Л. 6.
- 12. Там же.13. Там же. Л. 8.
- 14. Российская Академия наук. Персональный состав. М., 1999. Кн. 2. 1918-1973. С. 410.
- 15. СПбФ АРАН. Р. IV. Оп. 6. Д. 131. Л. 7.
- 16. Там же. Л. 8.