Неуютная колыбель революции
За пределами хорошо охраняемого Смольного новой советской власти в столице бывшей империи было неуютно. Порядок в Петрограде поддерживался весьма относительный - не помогало на первых порах и то, что 7 (20) декабря 1917 г. вместо ликвидированного ВРК была организована ВЧК по борьбе с контрреволюцией и саботажем под председательством Дзержинского.
Новый, 1918-й для сотрудников комендатуры Смольного начался с увеличения количества постов, их усиления и отмены отпусков в город в связи с совершившимся 1 января неудачным покушением на Ленина.
В тот день Ильич выступал на многолюдном митинге в Михайловском манеже. Вместе с ним были сестра Мария Ильинична и швейцарский соратник Фриц Платтен. На обратном пути на Пантелеймоновском мосту через Фонтанку машина Ленина подверглась обстрелу. Кузов автомобиля оказался пробит в нескольких местах, но слегка пострадал лишь Платтен - его руку оцарапала пуля. Стрелявшие скрылись с места преступления, и поиск террористов ни к чему не привел. Уже в 20х числах января сорвалось новое покушение на вождя большевиков.
Новые опасности заставили изменить подчиненность системы безопасности. С 3 января 1918 г. охрану Смольного взял на себя Петроградский совет, а комендант Мальков отныне нес личную ответственность перед исполкомом Петросовета.
Несмотря на то, что Петроград стал "колыбелью революции", именно здесь была высока вероятность начала контрреволюции. С приходом советской власти начался саботаж банковских чиновников и учителей, служащих почты и телеграфа, других важных госучреждений. Да и сам петроградский пролетариат оказался не готов вкусить "плоды революции". Хлебный паек сократился до 120 граммов в день, начались массовые забастовки на заводах и фабриках. Но особое беспокойство доставляли многочисленные солдаты-дезертиры, бывшие офицеры, вернувшиеся с фронта под видом гражданских лиц, и разного рода беженцы. Самыми опасными считались балтийские матросы, занимавшиеся неприкрытым бандитизмом и мародерством. Повсюду множились, а еще больше чудились большевикам бунты и заговоры. Петроград, находившийся всего в 35 км от новой границы с получившей независимость Финляндией, стал идеальным местом для разного рода шпионов и внутренних провокаторов. В Москве тоже было достаточно криминала, но он имел преимущественно гражданский, аполитичный характер.
Когда же зашли в тупик переговоры с Германией и ее союзниками в Бресте, военная угроза столице приобрела конкретные и угрожающие очертания.
Спецоперация "Переезд"
Идея переезда советского правительства в Москву созрела у большевиков еще раньше, после разгона 6 января 1918 г. Учредительного собрания. В практическую плоскость идею перевел ближайший на тот момент соратник Ленина управляющий делами Совнаркома Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич (1873-1955). Он оставил о деталях переезда красочные воспоминания, доступные ныне каждому в Интернете. По его версии, в начале февраля 1918 г. за немедленный переезд правительства большевиков высказался он, его старший брат Михаил Дмитриевич (1870-1956), генерал-лейтенант, принявший сторону новой власти. По словам брата Владимира, эти предложения были изложены им в виде рапорта на имя Ленина, а тот поставил положительную резолюцию. Заметим, что рапорт М.Д. Бонч-Бруевича в архивах не разыскан, и о нем известно только из воспоминаний управделами Совнаркома.
О планах на переезд Ленин сообщил членам СНК на совещании 26 февраля. Возражений не последовало, и постановление об эвакуации правительства было принято. Для дезинформационного прикрытия 27 февраля на расширенном заседании ВЦИК было принято постановление о ложности слухов о переезде, опубликованное в газетах 1 марта. "1. Все слухи об эвакуации из Петрограда СНК и ЦИК совершенно ложны. СНК и ЦИК остаются в Петрограде и подготовляют самую энергичную оборону Петрограда.
2. Вопрос об эвакуации мог бы быть поставлен лишь в последнюю минуту в том случае, если бы Петрограду угрожала самая непосредственная опасность, чего в настоящий момент не существует".
Одновременно В.Д. Бонч-Бруевич начал практическую подготовку к переезду; при этом, как он утверждал в мемуарах, даже Ленин не знал этого срока. Мальков сформировал из подчиненной ему охраны отряд из 150-200 латышских стрелков. Они скрытно перебазировались на заброшенную и безлюдную "Цветочную площадку" пригородных соединительных путей, примыкавших к Николаевской ж. д., находящуюся за Московской заставой. Отсюда и планировалось скрытно уехать.
10 марта в 22 часа поезд N 4001 отошел от "Цветочной площадки". В целях конспирации состав двигался с потушенными огнями. Поезд вели поочередно четыре паровоза серии С. В частности, на участке Бологое-Тверь использовали паровоз С325, а на участке Тверь-Москва - С245.
Доехали до Москвы только 11 марта в 21 час 30 минут: дорога заняла почти целые сутки. Передвигались не спеша, со всеми предосторожностями. На станции Малая Вишера состав столкнулся с враждебно настроенными матросами-анархистами, бежавшими с фронта, их разоружили латышские стрелки.
Параллельно продолжались мероприятия по спецпропаганде - пустили слух о переносе столицы, но не в Москву, а в Нижний Новгород. Уже после успешного прибытия Ленина в Первопрестольную была пущена последняя дезинформация, что переезд якобы должен пройти днем позднее, 12 марта.
Об окончании петербургского периода отечественной истории большевики объявлять не торопились. Органы новой власти на другой день после переезда были извещены специальной телеграммой: "Всем Советам. О переезде правительства из Петрограда в Москву. 12 марта 1918 г. В понедельник 11 марта Правительство отбыло в Москву. Всю почту, телеграммы и прочее присылать в Москву Совету Народных Комиссаров. Председатель СНК В.И. Ленин, Управляющий делами СНК В.Д. Бонч-Бруевич".
И только 16 марта перенос столицы был узаконен IV Чрезвычайным Всероссийским съездом Советов, созванным для ратификации Брестского мира: "В условиях того кризиса, который переживает русская революция в данный момент, положение Петрограда как столицы резко изменилось. Ввиду этого съезд постановляет, что впредь до изменения указанных условий столица Российской Социалистической Федеративной Советской Республики временно переносится из Петрограда в Москву".
Заметим, что в тексте упоминается о том, что столица переносится временно, хотя большевики обустраивались в древней столице всерьез и надолго.
Тьма кремлевских постояльцев
Как писали газеты того времени, перенос столицы в Москву открыл новый московский период русской истории. Центральные органы власти и управления намечено было разместить в Московском Кремле. 11 марта секретарь ВЦИК В.А. Аванесов обращается к представленному на должность коменданта Кремля Якову Андреевичу Стрижаку: "Предлагаю принять самые энергичные меры для подыскания помещений для сотрудников Советских Народных Комиссаров. С этой целью даются полные полномочия на реквизицию пустующих помещений в Москве". 12 марта Стрижак был назначен комендантом Кремля, но уже 26 марта его сменил Мальков, задержавшийся в Петрограде по просьбе Зиновьева.
17 апреля ВЦИК разработал для коменданта Кремля "Перечень проектируемых работ по устройству охраны и укреплению Кремля". Документ предписывал организовать "немедленное, правильное и точное распределение охраны в Кремле", строгое наблюдение на кремлевских стенах за окрестностями. Началось обустройство звонковой и телефонной сигнализации и связи, в том числе в местах сосредоточения командного состава. Был устроен центральный боевой пост в башне Троицких ворот. Оборону Кремля существенно укрепила установка трех "противоаэропланных" орудий и размещение трех броневиков.
Мальков настоял на том, чтобы кремлевские курсанты, слушатели созданных в Московском Кремле 1х Советских пулеметных курсов командного состава РККА, постепенно заменили в кремлевских караулах латышских стрелков.
Кремль быстро превратился в один из густонаселенных "районов" столицы. Уже к середине лета 1918 г. в Московском Кремле постоянно проживало более 1100 человек, из которых 450 вселилось после революции.
Новые жители "Кремлевского холма" заняли все пригодные для проживания помещения: Сенат, Большой Кремлевский и Малый (Николаевский) дворцы, Потешный дворец, Кавалерский, Офицерский, Гренадерский, Кухонный и Синодальный корпуса, старую Оружейную палату, корпуса у Спасских ворот и у кремлевской стены, расположенные между Боровицкими и Троицкими башнями, флигели у Спасских ворот, Боровицкую и Спасскую гауптвахты. Постояльцы проживали в башнях, во всех кремлевских соборах и монастырях, при действующих церквях и даже в колокольне Ивана Великого. И в здании Рабоче-Крестьянского правительства, в котором на третьем этаже находилась квартира Ленина, в полуподвале обосновались более двух сотен жильцов.
Вот список самых приметных обитателей одного лишь Большого Кремлевского дворца. В Детской половине дворца находились квартиры семей Я.М. Свердлова, А.И. Рыкова (1919-1924), В.В. Осинского; на Собственной половине - Клары Цеткин, в Белом (Фрейлинском) коридоре поселились Л.Б. Каменев, Д.И. Курский, Демьян Бедный; в желтом коридоре - В.Р. Менжинский. Дзержинский с супругой прописались в нижних апартаментах дворца; заселены были и так называемые "верхние" апартаменты дворца - второй этаж занимал А.В. Луначарский; третий - К.Б. Радек и Е.Д. Стасова.
С приездом большевиков от размеренного кремлевского быта прошлых столетий не осталось и следа. Только за 1919 г. комендатура выселила из Кремля более 1000 человек, прописав в него четыре сотни новых жителей. К концу 1920 г. в Кремле получили прописку более 2100 человек.
На волосок от взрыва
В марте 1918 г. Кремль и Москва вообще находились в плачевном состоянии. Мальков вспоминал: "Кремль к моменту переезда советского правительства из Петрограда в Москву был основательно запущен. Часть зданий значительно пострадала еще в дни Октябрьских боев и никем не восстанавливалась. Во дворе Арсенала уродливо громоздились груды битого кирпича, стекла, всякой дряни. Верхний этаж огромных казарм, тянувшихся чуть ли не от Троицких ворот почти до самого подъезда Совнаркома, выгорел, и его окна зияли черными провалами.
На улицах была несусветная грязь. Весна стояла в 1918 году ранняя. Уже в конце марта было по-апрельски тепло, и по улицам Кремля разливались настоящие озера талой воды, побуревшей от грязи и мусора. На обширном плацу, раскинувшемся между колокольней Ивана Великого и Спасскими воротами, образовалось такое болото, что не проберешься ни пешком, ни вплавь...".
Были и более серьезные опасности. Почти в каждом московском районе (Сокольники, Лефортово, Ходынка и другие) и ближайшем окружении (Лианозово, Очаково, Одинцово) хранились огромные запасы взрывчатых и удушающих веществ, в том числе более 6000 единиц химических боеприпасов (баллонов с хлором и фосгеном). Военные специалисты отмечали, что при возможном взрыве артиллерийских боеприпасов площадь поражения может иметь диаметр 19 верст, и половина Москвы окажется в зоне разрушительного действия. Это порождало слухи и панические настроения.
Для ликвидации этой угрозы 22 марта был создан Временный чрезвычайный комитет по эвакуации и обезвреживанию взрывчатых и удушающих веществ и снарядов Московского областного комиссариата по военным делам. Масштабы его работ впечатляют: только за первые три месяца для вывоза на восток боеприпасов было задействовано 8 895 вагонов, при погрузке и разгрузке использовалось 84 670 подвод. И только к концу 1918 г. большая часть боеприпасов была вывезена за пределы Москвы. Угроза уничтожения Кремля и гибели его обитателей миновала.