О раненых мужчинах
Направили меня в госпиталь в село Слудку. Это рядом с нашим Висимом - за Камой, за благоухающими разнотравьем заливными лугами. Госпиталь там только разворачивался, и раненых еще не было. А когда они стали поступать, меня посадили в санпропускник. Мне было очень неловко. В свои 17 лет я никогда не видела голых мужчин, а их тут же при мне раздевали и мыли в ванне. Для раненых я готовила лекарства, варила витаминную микстуру из хвои и шиповника.
***
Среди раненых были степенные сибиряки и много казахов. Один молоденький парень прибыл с ранением в руку, она была в гипсе и оттянута горизонтально в сторону. И другие ребята беззлобно подшучивали над ним, называя "самолетом". Надо мной тоже подшучивали. Как-то поставила я всем градусники, вышла на время из палаты, возвращаюсь, а один из раненых спрашивает меня: "Сестричка, а куда вы мне градусник поставили?" Я отвечаю, мол, куда надо, туда и поставила. Поднимаю глаза в своих очках на минус пять и... вижу, что у него термометр из уха торчит! Обиделась было, а потом такой смех на меня напал! Только фыркнула, и тут же вся палата как грохнет разом: "Ха-ха-ха!"
О боевом крещении
В начале сентября 1943 года наш госпиталь N 4886 погрузили в Перми в эшелон и в путь. Присягу мы приняли возле ст. Грязи Воронежской области, а выгрузились из состава на ст. Пятихатка Полтавской области. Была осень, шли дожди, украинский чернозем превратился в сплошное месиво, а мне пришлось ехать в штаб армии с требованием на получение медикаментов.
Ноябрь, холод, еду в тамбуре поезда, шинелька и пилотка совсем не греют. Увидел меня капитан-интендант: "Давай, сестричка, к нам в вагон. Тут хоть не дует". Только сняла сапоги, чтобы растереть окоченевшие ноги, как налетели немецкие самолеты. Все из вагонов, и я следом, едва надев сапоги. Взрывы, вой, вопли, хрипы кругом, все бегут, а я в какой-то прострации, не торопясь, иду по полю! Почему-то бежать мне показалось в тот момент стыдно! А потом как просветление: "Падай!" Только упала, впилась в землю пальцами, рядом взрыв, ошметки земли на меня сыплются, камушки какие-то. Самолеты улетели, я встаю, пытаюсь идти, а мне что-то мешает. Гляжу, а это мой планшет у ног болтается. Ремень на спине перебило осколком. Получилось, что ремень этот меня только и спас. Когда вернулась в часть, капитан мне говорит: "Поздравляю, Норицына! Приняла боевое крещение".
О весне
Я получила назначение на должность начальника аптеки 58-й гвардейской Красноградской Краснознаменной дивизии. Медсанбат стоял в г. Тирасполе, и чтобы попасть туда, необходимо было переправиться через Днестр. Приехали к переправе на подводе. Май, цветет все, птицы заливаются. И такая радость нахлынула!
Но вот причалила переправа, а с нее изувеченных, искалеченных солдатиков в окровавленных бинтах сгружают. Боль кругом разлилась, скрип зубов. От восторженного настроения не осталось и следа.
***
Начальник медснабжения со смешной фамилией Кукуй пытался за мной назойливо ухаживать. За эти приставания я его просто возненавидела! Но потом, на мое счастье, он все же приобрел себе ППЖ ("походно-полевую жену"). Звали ее Лизой. Потом что-то у них произошло, ее вынули из петли, а после и Кукуй куда-то исчез.
***
Где бы мы ни останавливались, я везде собирала цветы. Надо мной в этой связи подтрунивали, мол, пришла тебе, Лида, пора влюбляться.
О дорогах
По дороге на Львов помню раздутые трупы лошадей, обломки машин, повозок, деревья без крон. Помню вечер и колонну наших запыленных, уставших солдат. Помню оставшийся на дороге контур человека, вдавленного в дорогу. Кто он? Где ждет его мать? Был человек, а остались только очертания.
***
Нам, женщинам, на войне было трудней, чем мужикам, хотя бы в силу физиологии. Кругом мужчины, и для многих из нас проблемой было переодеться, в туалет сходить, в конце концов. Но я, как и другие девчонки, не жаловалась, а топала и топала вместе со всеми дорогами войны.
О Дне Победы
Был апрель 1945 года, наш госпиталь обосновался в г. Бунцлау, известном тем, что в нем перестало биться сердце нашего великого полководца М.И. Кутузова в прошлую Отечественную войну. В этом городе мы и встретили День Победы. Ночью открылась стрельба и никто толком ничего не понимал. Потом смеялись, как наша госпитальная прачка, решив, что началась бомбежка, спряталась под... корытом.
О концлагере
В Терезине наш госпиталь, рассчитанный на 100 коек, принял более 500 человек, истощенных измученных узников концлагеря. Кажется со всего мира, даже из Палестины. Помню одного нашего военнопленного, находящегося в буйном помешательстве. Его содержали в комнате, отделенной от коридора решеткой. Идешь по коридору, видишь его горящие глаза, руки, вцепившиеся в решетку. Была у нас медсестра, украинка Нина, полная, среднего роста женщина, так этот человек принимал ее за Н.К. Крупскую, разговаривал с ней.
***
У меня в аптеке не было даже санитарки, все выхаживали похожих на живые скелеты дистрофиков. Среди них был один, видимо грузин, которого звали Жора. Он по мере сил старался нам хоть чем-то помочь. Но он так неожиданно и всегда бесшумно появлялся в аптеке, что я боялась его. С лихорадочным блеском в глазах он рассказывал, что работал в лагерном крематории.
О немцах
Из Терезина ездили в Дрезден в штаб армии на грузовике, который работал на... чурках. Едем, дым столбом!
Стояли как-то среди руин, к нам подошел старик-немец. Просил хлеба. У него был такой жалкий вид... И тут одна из незнакомых мне женщин-попутчиц вдруг с яростью закричала на него: "Что ваши делали у нас! Ничего не дадим!" Мне было так жалко этого старика, но, как знать, какие раны кровоточили на душе и сердце той женщины. Если бы все зависело только от меня, дала бы я ему хлеба.