Для осуществления полета требовалось официальное разрешение, которое известному французскому воздухоплавателю Андре-Жаку Гарнерену выдал сам император Александр I. Гарнерен прибыл в Россию с рекомендательным письмом от главы МИД Франции Талейрана. До этого показательные полеты Гарнерена состоялись на Елисейских полях в Париже.
Первый полет на воздушном шаре состоялся в 20 июня (2 июля по новому стилю) 1803 года. Стартовой площадкой стала лужайка в саду Кадетского корпуса. Шар был прикреплен тросами, который держали солдаты.
За то, чтобы увидеть полет, необходимо было заплатить немалую по тем временам сумму - два серебряных рубля. Несмотря на цену, в день полета сад был забит желающими увидеть небывалое зрелище. Лучшие места у стартовой площадки заняли представители императорского двора во главе с Александром I.
Шар успешно взмыл в воздух и проплыл над Петербургом. Приземлился он в районе Охты. В корзине находились известный французский воздухоплаватель Жак Гарнерен и его супруга.
30 июля в небо вместе с Гарнереном в небо поднялся генерал Сергей Львов, герой Очакова, ставший первым русским воздухоплавателем.
Боевому генералу, отважно сражавшемуся в войсках Суворова шел 62-й год. Он любил широко пожить, а потому постоянно находился в долгах. Генерал подошел к Александру I, сидевшему в первом ряду, попросил позволения на полет и получил его. Настроение вокруг царило приподнятое, шутливое.
К Львову вдруг обратился его старый приятель, стихотворец и переводчик Александр Хвостов. Когда-то, в русско-турецкую кампанию, они оба сражались под Измаилом.
- Позволь, - сказал Хвостов генералу, - напутствовать тебя стишком: "Генерал Львов летит до облаков просить богов о заплате долгов".
- Ну и я тебе отвечу, - быстро нашелся генерал, забираясь в зыбкую гондолу воздушного шара: - Хвосты есть у лисиц, хвосты есть у волков, хвосты есть у кнутов, - берегись, Хвостов.
Полет Львова состоялся в девятом часу вечера. Генерал держал в руке небольшой флаг, которым при взлете махал оставшимся внизу.
Шар достиг высоты более двух с половиной километров. Воздухоплаватели страдали от холода. Временами температура опускалась ниже нуля. Ветер понес шар к устью Невы, а затем - далеко в Финский залив. Воздухоплаватели рисковали опуститься в море. К счастью, ветер изменил направление, и аэростат снова оказался над сушей.
В конце июля время белых ночей заканчивается, полет продолжался в темноте. Посадку шар совершил в 25 верстах от Петербурга. При тихом ветре гондола плавно коснулась равнины, усеянной мелким кустарником. Прискакавший тотчас отряд казаков за веревки отвел шар в Красное Село, где он и находился, поставленный на якорь, до следующего утра. Так завершился первый полет россиянина на воздушном шаре.
О впечатлениях о полете Львов рассказывал позже другу адмиралу и писателю Александру Шишкову. Шишков спросил Львова: "Открой нам тайну, что тебя толкнуло отправиться к облакам?"
Генерал стал рассказывать, как побывал в нескольких сражениях, пережил множество опасных приключений, и ни разу у него не дрогнуло сердце: "Что же это, думал я, дожить до шестидесяти лет и не испытать ни одного сильного ощущения? Если оно не далось мне на земле, поищу его на небе: вот я и полетел. Но и там не ощутил ничего, кроме тумана и сырости. Немного продрог - вот и все".
После Санкт-Петербурга Гарнерен отправился в Москву, где запланировал не только повторить полет, но и заработать на этом. Смелость супруги Гарнерена Жанны-Женевьевы вдохновила на полет княжну Прасковью Гагарину (урожденную Трубецкую). В городе ходили слухи о романе француза с самой красивой дамой столицы, за которой в ту пору ухаживал историк Николай Карамзин.
Дела сердечные нам неведомы, но скорее всего причина была прозаична. Стоимость полета на воздушном шаре составляла 2000 рублей, но желающих рискнуть жизнью и выкинуть в небо сумму, на которую можно было купить целый табун лошадей, не нашлось. Тогда-то, будто бы, Гарнерен и предложил составить ему компанию 39-летней (!) Прасковье Гагариной.
2 октября 1803 года шар поднялся в небо со стартовой площадки неподалеку от того места, где сейчас находится Курский вокзал. Воздушные потоки понесли его на юг и, пролетев около 30 километров, он приземлился неподалеку от усадьбы Вяземских Остафьево.
Ирония судьбы - именно здесь Карамзин писал "Историю Государства Российского", а сейчас здесь - один из столичных аэропортов.
Корреспондент "Родины" связалась с научным отделом музея-усадьбы Остафьево, чтобы подтвердить информацию, что воздушный шар хранился после полета в усадьбе, а Петр Вяземский якобы шутил, что стал знаменит благодаря тому, что у него в имении приземлилась Гагарина.
Но в музее знают эту историю как одну из легенд, не подтвержденную источниками. Впрочем, каждой легенде можно придумать логичное объяснение. Благоприятные погодные условия в России осенью заканчиваются, и французы действительно могли оставили шар в усадьбе до весны следующего года.
Весной 1804-го Гарнерен продолжил свои попытки по приобщению русских к воздушной стихии. Помимо самого полета француз предлагал публике представление с участием воздушных акробатов, а от имени мадам Гарнерен в московских газетах было опубликовано "приглашение Российским Дамам путешествовать по воздуху". Неоднократно поднимавшаяся в небо мадам Гарнерен обещала подняться в воздух с одной или двумя спутницами. Среди московской публики желающих не нашлось, зато на объявление откликнулась пензенская дворянка Александра Турчанинова.
Полет был назначен на первые числа мая 1804 года. Как назло, в назначенный день (6 или 8-го по разным источникам) разразилась знаменитая в наших краях "гроза в начале мая". Полет сопровождали гром, молнии и ливень. Но это не испугало ни Гарнерена, ни его супругу, ни Александру Турчанинову, которая опасалась лишь одного - быть узнанной кем-то из зрителей.
Аэростат поднялся почти на два километра. Через 45 минут шар приземлился в селе Царицыне в 20 верстах от места запуска. Приземление было нештатным. Шар вначале ударило о деревья, потом понесло к пруду и еще несколько раз ударило о землю.
Вот как описывала свои приключения Александра Турчанинова в письме к брату1:
"Не сердитесь на меня, дражайший братец, что мне так сильно хотелось попарить в воздухе, что я, в конце концов, себе это позволила сделать. У меня было время подумать, потому что мысль эта пришла мне 3-го, а шар должен был лететь 4-го, но Гарнерин откладывала полет каждый день до 6-го, и испытывала я ни с чем не сравнимое нетерпение. Но наконец я у мадам Гарнерин в 4 часа пополудни, в чепце с кружевом, которое прикрывает мне глаза, шляпа с кружевами, закрывающими все лицо, и розовой ленте, завязанной большим узлом, закрывающим подбородок, а поверх всего вуаль из плотного муслина с крупными мушками, закрывающая меня всю, а сверху чужой капот темного цвета с такими широкими рукавами, что мне пришлось обмотать ими руки дважды, чтобы было похоже, что капот мой.
<...>
Штож делать милой братец madame Garnerin 6 е число летала в шару но не без меня и как весело было летать што сказать не возможна только не верьте газетам лжи многа.
1. неправда што чювствовали несноснай жар.
2 я грамовыя удары ни аднаво.
3 я неправда што барометр был ниже Юти градусами, а вместо таво барометр весь разбит был аб деревьи и гагда ана апомнилась на нево пасматреть и сняла гаревавши што он испорчен то ртуть на меня патекла и я атряхивалась для таво что на мне был чюжой капот и я не хотела ево вымарать".2
Русский дипломат Яков Иванович Булгаков писал об этом событии в Неаполь своему сыну: "…мадам Гарнерен поднялась на шару с другой женщиной, о которой еще мало кто знает, ибо была закутана… Вытащили меня против воли в воксал (здесь - место общего увеселения), где спущался шар. Но вот что сделалось. Собрались тучи, ударил гром, дождь полился ушатом, все разбежались, перемокли, под галереями сделалась давка такая, что кричали, особливо женщины. Дождь перестал, и хотя небо было покрыто густыми облаками, однако же Гернерен, положа на все приготовления до 4 тыс. рублей, решил пустить шар с женою и другою невидимкою. Он взвился, полетел по Калужской дороге и вскоре пропал из глаз".
Иван Долгорукий в книге "Капище сердца моего" писал о Турчаниновой: "Александра Степановна, дама, с которой я познакомился в Пензе, тамошняя уроженка… об ней говорю здесь исключительно для того, что она чрезвычайным случаем подействовала на мое воображение. Она некогда решилась, будучи в Москве, сесть на воздушный шар с воздухоплавательницей г-жой Гарнерен и подняться с нею на воздух.
Зрелище было всенародное, путешествие их удачно закончилось. Такая отвага сделала Турчанинову известной повсюду и, по необыкновенности случая, я решился ее отличить от всех моих площадных знакомств и дать ей место в списке тех людей, кои произвели во мне впечатление; а Турчанинову я, конечно, не забуду потому, что и поныне не могу без особенного удивления представить себе такой резкий опыт неустрашимости в женщине".
1. Турчанинова А. С. Письмо Ермолаеву Н. С., 12 мая 1804 г. / Публ. [и вступ. ст.] Л. К. Бажановой // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв.: Альманах. - М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. - [Т. XI]. - С. 15-18. Руниверс
2. В письме сохранены языковые и стилистические особенности оригинала, с заменой вышедших из употребления букв и буквосочетаний на современные.