Достаточно сказать, что обладатель волшебного прозвища Чародей вошел в историю и как герой "Слова о полку Игореве".
Правнук Владимира и Рогнеды
В его биографической хронике, несмотря на громкую славу, пропусков немало. Полоцкая летопись до нас не дошла, и о делах и облике Всеслава историкам поневоле приходится судить по творчеству киевских и новгородских летописцев, имевших к нему множество претензий. Поэтому и монографий о Всеславе почти не пишут: примеру кандидата богословия Дмитрия Леонардова (1871-1915) последовали в 1991 г. с небольшой по объему работой историк из Минска Сергей Тарасов, а в 2017-м - главный редактор Издательства Белорусского Экзархата Александр Велько, выпустивший краткую популярную биографию князя под редакцией известного историка из БГУ Олега Яновского1. Потому и предстает перед нами личность загадочная.
"О времени рождения Всеслава не сохранилось никаких известий. Умный, энергичный и предприимчивый, он произвел такое впечатление на современников, что даже рождение его приписывали волхвованию"2, - так считал окончивший в 1896 г. Киевский университет историк Василий Данилевич (1872-1936). Современная белорусская историография в качестве гипотезы рассматривает вариант, при котором Всеслав появился на свет зимой 1028/1029 г. Если принять эту версию, то на полоцком княжеском столе он сменил своего отца Брячислава в 1044 г. в возрасте 15-16 лет и оставался у власти в родном городе более полувека: о смерти его, в отличие от рождения, "Повесть временных лет" в переводе Д.С. Лихачева приводит сведения вплоть до часа: "Преставился Всеслав, полоцкий князь, месяца апреля в 14й день, в 9 часов дня, в среду". А значит, если следовать избранной гипотезе и верить летописной дате, прожил этот незаурядный человек 72 года - для своего времени жизнь очень долгая.
Но счастливая ли? Всеслав приходился правнуком крестителю Руси князю Владимиру и его супруге полоцкой княжне Рогнеде, причем по линии их старшего сына Изяслава. В эпоху беспрестанных княжеских усобиц это неизбежно влекло за собой участие в ожесточенной борьбе по линии тех же городов - Киева, Новгорода, Полоцка, где в том же XI столетии возводились величественные храмы св. Софии.
Немирное сосуществование
Всеслав решительно вторгается в ткань летописного повествования в середине 1060х гг., когда его правлению уже перевалило за двадцать лет. Он не только продолжал линию своего отца Брячислава на "мирное сосуществование" с Киевом, начатую еще в 1021 г. при Ярославе Мудром, но и совершил в 1060 г. вместе с сыновьями последнего Изяславом, Святославом и Всеволодом успешный поход на кочевников-торков. По нашему сегодняшнему миропониманию, князь вполне мог бы столь же мирно сосуществовать с соседями и до конца своих дней. Известный белорусский историк, ректор Могилевского государственного университета Денис Дук обращает особое внимание на то, что Полоцк XI века с площадью более чем в 200 гектаров был одним из самых крупных городских поселений на пространстве Восточной Европы, превосходя и Киев, и Новгород3.
Когда молодой историк Данилевич щедро рассыпал похвалы нашему герою, он ведь имел в виду не только и не столько военную силу: "Княжение Всеслава составляет самую лучшую страницу в истории Полоцкой земли. В это время слава и могущество Полоцкой земли достигли высших пределов своего развития. Много способствовало этому, конечно, соединение всей земли в одних руках, но более всего Полоцкая земля своей славой и могуществом обязана была уму и энергии Всеслава"4. Но очевидное наличие у него полководческого дара вполне естественно сдерживалось мощью противников, трех братьев Ярославичей.
И успешный для Всеслава поход на Новгород в 1066 г., сопровождавшийся снятием колоколов с только что построенного на берегах Волхова храма Св. Софии5, уже в марте следующего года завершился неудачной кровопролитной битвой на Немиге, попутно обозначившей первое упоминание в летописи Минска.
"Лишь копьем дотронулся Стола..."
Июль 1067-го и вовсе угрожал поставить крест на каких-либо властных амбициях дерзкого противника Ярославичей. Дадим слово "Повести временных лет": "Месяца июля в 10-й день Изяслав, Святослав и Всеволод, поцеловав крест честной Всеславу, сказали ему: "Приди к нам, не сотворим тебе зла". Он же, надеясь на их крестоцелование, переехал к ним в ладье через Днепр. Когда же Изяслав первым вошел в шатер, схватили тут Всеслава, на Рши у Смоленска, преступив крестоцелование. Изяслав же, приведя Всеслава в Киев, посадил его в темницу с двумя сыновьями".
Темницей был тот самый поруб. Вероломство Ярославичей вряд ли дошло бы до страниц летописи, будь князья, и особенно старший из них Изяслав, популярны в народе и укоренены во власти в Киеве. Похоже, им самим именно так все и представлялось - в противном случае опаснейшего полоцкого соперника вряд ли оставили бы в живых. Когда 15 сентября 1068 г. в охваченном волнениями Киеве (поводом для беспорядков стало поражение Ярославичей от половцев на реке Альте) под Изяславом зашатался престол, его дружина, по словам летописца, советовала ему: "Пошли ко Всеславу, пусть, подозвав его обманом к оконцу, пронзят мечом".
Киевский князь на смертоубийство узника не решился, и тому внезапно открылась дорога к престолу. Киевляне созвали вече и крайне оперативно решили вопрос о власти. По словам летописца, "люди же закричали и пошли к темнице Всеслава. Изяслав же, видя это, побежал со Всеволодом со двора, люди же освободили Всеслава из поруба - в 15-й день сентября - и прославили его среди княжеского двора. Двор же княжий разграбили - бесчисленное множество золота и серебра, в монетах и слитках. Изяслав же бежал в Польшу".
Сделанный Изяславом "европейский выбор" бумерангом вернулся спустя семь месяцев, весной 1069 г., когда свергнутый правитель вместе со своим польским союзником Болеславом Храбрым двинулся возвращать престол. Позднейшие историки часто обвиняли храброго полоцкого воителя в банальной трусости на основании летописного рассказа о том, что накануне битвы Всеслав "с наступлением ночи тайно от киевлян бежал из Белгорода в Полоцк". Поэтически этой версии во многом близко написанное по мотивам "Слова о полку Игореве" в 1916 г. стихотворение будущего нобелевского лауреата Ивана Бунина:
Князь Всеслав в железы был закован,В яму брошен братскою рукой:Князю был жестокий уготованЖребий, по жестокости людской.Русь, его призвав к великой чести,В Киев из темницы извела.Да не в час он сел на княжьем месте:Лишь копьем дотронулся Стола.Что ж теперь, дорогами глухими,Воровскими в Полоцк убежав,Что теперь, вдали от мира, в схиме,Вспоминает темный князь Всеслав?Только звон твой утренний, София,Только голос Киева! ДолгаНочь зимою в Полоцке... ДругиеИзбы в нем, и церкви, и снега...
Бунинский Всеслав грустит об утраченном на берегах Днепра княжеском столе, до которого он лишь "копьем дотронулся". Однако представляется, что ближе к истине иная точка зрения, более прагматическая: полоцкий князь и не собирался долго задерживаться в Киеве, его задачей во время недолгого правления было как можно основательнее рассорить бежавшего Изяслава с его братьями Святославом и Всеволодом путем перераспределения земельных владений.
Именно об этом строка из "Слова" в поэтическом пересказе большого русского поэта Николая Заболоцкого:
Тот Всеслав людей судом судил,Города Всеслав князьям делил.
К маю 1069 г. эта цель была достигнута, можно было возвращаться на родные полоцкие 200 гектаров. Его столица со своей собственной св. Софией располагалась на Западной Двине, потому, говоря начистоту, Всеслав и не считал Киев стольным градом. Киевские князья своих претензий на Полоцк не оставили, но после того, как Всеслав после ряда опасных приключений отвоевал отеческий престол, никакой новой Немиги уже не случилось, и ветеран древнерусской политики застал еще и наступление XII века.
Секреты волшебства
Сам всю ночь, как зверь, блуждал в тумане,Вечер - в Киеве, до зорь - в Тмутаракани,Словно волк, напав на верный путь,Мог он Хорсу бег пересягнуть.У Софии в Полоцке, бывало,Позвонят к заутрене, а онВ Киеве, едва заря настала,Колокольный слышит перезвон.
Эти строчки из "Слова..." в переложении Заболоцкого до сих пор вдохновляют ученых на поиски в повествовании следов язычества: в советские годы Всеслав, христианин в четвертом поколении и строитель храма Св. Софии, объявлялся язычником, равно как и сам автор "Слова". В 2015 г. в статье Виктории Леоновой среди прочего доказывается, что плач Ярославны тоже языческое заклинание, Всеслав же чародей самый всамделишный:
"Посредством колоритного рассказа о полоцком колдуне, жившем более чем за столетие до событий, описываемых в памятнике, в "Слове" звучит призыв к прекращению необузданной княжеской вражды и жестокости, призыв к единению. Всеслав осуждается как участник усобиц автором "Слова", ... но при этом как легендарно-эпический герой полоцкий чародей им оправдывается и находит у него сочувственный отклик"6.
От подобных конструкций - один шаг до трактовки истории в сверхъестественно-фантастическом духе. Но был ли реальный Чародей чародеем? Похоже, что еще в 1896 г. Василий Данилевич верно уловил мотивы волшебства в биографии полоцкого князя:
"Всеслав являлся одной из наиболее сильных личностей своего времени, и немудрено, что в глазах современников он являлся каким-то сверхъестественным существом, чародеем и оборотнем"7. Причины восхищения автора "Слова" историк подметил столь же зорко: "Из блестящей характеристики, сделанной автором "Слова о полку Игореве", видно, что Всеслав был не только умен, энергичен и предприимчив, но и справедлив; вообще, он представлялся автору в таком выгодном свете, что мог, по его мнению, служить достойным подражания образцом для современников автора"8.
Как поется по другому поводу, "все очень просто, сказки обман". Всеслав замечательно делал свое княжеское дело, тем и врезался в память современникам. Ему действительно хотели подражать в суровые времена раздробленности, а потомки добавили остроты преданий, позволив замечательному человеку из XI века войти в легенду.
Пламенный революционер или державник?
Примечательно, что позитивная память о полоцком князе присутствовала в Российской империи и до обнаружения "Слова", первое издание которого увидело свет в 1800 г. В 1785 г. был введен в эксплуатацию построенный в Архангельске линейный корабль Балтийского флота "Всеслав", принимавший затем активное участие в войне со шведами 1788-1790 гг.
Правда, героем такой Всеслав считался, но прозвище Чародей прочно закрепилось за ним уже в середине XIX века. У Н.М. Карамзина в "Истории государства Российского" (Т. II. Гл. IV) чудодейственные способности полочанина фактически обойдены вниманием, особо подчеркивается его мотивация: "Сей правнук Рогнедин ненавидел детей Ярославовых и считал себя законным наследником престола великокняжеского: ибо дед его, Изяслав, был старшим сыном св. Владимира".
А вот С.М. Соловьев в начале 1850-х гг. не только пишет о Всеславе много и подробно ("История России с древнейших времен". Т. II. Гл. II.), но и приводит привычное нам прозвание: "Этому чародею удалось только дотронуться копьем до золотого стола киевского, и, "обернувшись волком, побежал он ночью из Белгорода, закутанный в синюю мглу". Идея прижилась быстро: уже в 1857 г., как указывает известный белорусский специалист Игорь Марзалюк, служивший переводчиком при Могилевском дворянском собрании Осип Турчинович стал "пожалуй, первым белорусским историком, назвавшим этого князя "Чародеем"9.
Если Карамзин видел в сентябрьских событиях 1068 г. лишь "остервенение черни", то Соловьев особо отметил, что "народ, выведши Всеслава из тюрьмы, поставил его середи двора княжеского, т.е. провозгласил князем". В 1896 г. молодой историк-марксист Михаил Покровский, будущий родоначальник советской исторической науки, углядел в действиях народа и нечто большее: "К сожалению, летопись нам ничего не сообщает о порядках, установившихся в Киеве после этой первой в русской истории революции". ("Русская история с древнейших времен". Ч. I. Гл. III). В 1899-м в изданной во Львове "Истории Украины-Руси" (Т. II. Гл. II) Михаил Грушевский эту идею подхватил со своей колокольни, увидев в вокняжении Всеслава "первую описанную в наших источниках украинскую революцию".
Послевоенные советские историки Покровского и Грушевского поправили и от славы революционера аккуратно Всеслава избавили. Московский ученый Леонид Алексеев (1921-2008) и его минский коллега Георгий Штыхов (1927-2018) уже в 1960-1970-е гг. создали столь привлекательный и масштабный образ личности Всеслава, что даже в годы перестройки его не нужно было переиначивать и переосмысливать10. Именно на основе этого образа в наши дни герой "Слова..." считается одним из созидателей белорусской державности. Вячеслав Данилович, директор Института истории НАН Беларуси, дает такую характеристику: "Легендарный полоцкий князь Всеслав Чародей, при котором Полоцкое княжество превратилось в сильное восточноевропейское государство с развитой и своеобычной культурой"11.
Памятник князю скульптора Александра Прохорова был торжественно открыт в Полоцке 1 сентября 2007 г. Улицы Всеслава здесь пока нет, но может быть, 950-летие его прихода к власти даст для этого повод...
1. Леонардов Д.С. Полоцкий князь Всеслав и его время // Полоцко-Витебская старина. Вып. 2. Витебск, 1912. С. 121-216; Вып. 3. Витебск, 1916. С. 87-180; Тараса С.В. Чарадзей сёмага веку Траяна: Усясла ПолацкЄ. МЄнск, 1991; Велько А.В. Князь полоцкий Всеслав по прозванию Чародей / Под ред. О.А. Яновского. Минск, 2017.2. Данилевич В.Е. Очерк истории Полоцкой земли до конца XIV столетия. Киев, 1896. С. 63.3. Дук Д. Полоцку - 1150: истоки государственности на белорусских землях // Родина. 2012. N 9. С. 67.4. Данилевич В.Е. Указ. соч. С. 70.5. Кежа Ю. Когда Волхов течёт вспять. Поход князя Всеслава на Новгород 1066 года // Родина. 2013. N 5. С. 76-79.6. Леонова В.В. Всеслав Полоцкий в "Слове о полку Игореве": авторские интенции и мифологический контекст // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Литературоведение, журналистика. 2015. Вып. 4. С. 15.7. Данилевич В.Е. Указ. соч. С. 63.8. Там же. С. 64.9. Марзалюк И. Образ полоцкого центра // Родина. 2012. N 9. С. 109.10. Алексеев Л.В. Полоцкая земля. М., 1966; Штыха Г.В. Ажываюць сЄвыя стагоддзЄ. Мiнск, 1974; Штыхов Г.В. Древний Полоцк: IX-XIII вв. Минск, 1975.11. ДанЄловЄч В.В. ПрывЄтальнае слова // Полацк у гЄсторыЄ Є культуры Е ропы: матэрыялы МЄжнароднай навуковай канферэнцыЄ (Полацк, 22-23 мая 2012 г.). МЄнск, 2012. С. 16.