Но при чем тут Шекспир? Ответ: в академическое, самое, пожалуй, на сегодня исчерпывающее тему Сонетов издание наряду с переводами Маршака, Брюсова, Гумилева, Набокова, Пастернака вошли и переводы скромного арсеньевского "технаря" Кузнецова.
Семь Сонетов в его личной - авторской - трактовке.
Горнолыжный сонет № 156
Вообще-то Кузнецов, как и другие признанные мастера жанра, перевел все 154 шекспировских сонета. И даже присочинил от себя 155-й сонет-предисловие:
- Поставлена точка, окончен мой труд,
- Сонеты пойдут под взыскательный взгляд,
- Шекспир их отдал на читательский суд
- Впервые четыре столетья назад.
- Мы ждем вас к себе на читательский пир.
А потом, не удержавшись, добавил и шутливый 156-й.
Сонет, который бы написали Андрей Кузнецов и Уильям Шекспир, если бы катался на горных лыжах
- Едва лишь ты, о горнолыжник мой,
- На лыжи встанешь фирмы Salomon,
- И в Rossignol закованной стопой
- Бесстрашно их направишь под уклон,
- Как лыжам я завидую в тот миг, -
- Упруго прогибаясь и звеня,
- В метельных завихрениях тугих
- Они тебя уносят от меня.
- О, как бы лыжами твоими стать,
- Чтобы азартно, бережно, любя,
- Тебя по склону снежному промчать
- И упоить восторгами тебя...
- Но лыжам стоп достаточно вполне,
- Отдай им стопы, остальное - мне.
Наверное, переводы Шекспира так и остались бы изысканным хобби переводчика-любителя, но однажды о нем написали во владивостокской газете. И заметка случайно(!) попала в руки Елене Александровне Первушиной - преподавателю Дальневосточного федерального университета, доктору филологических наук, профессору, признанному в России и за рубежом литературоведу и одному из составителей академического издания "Уильям Шекспир. Сонеты".
- Я прочитала. Ахнула. Позвонила в Арсеньев, - рассказала "Родине" Елена Александровна. - Этот человек - чудо из чудес! Только представьте: передал мне, практически ему незнакомой, папку с отпечатанными в единственном экземпляре переводами. Андрей Иванович, говорю, что вы делаете?! Я ж могу это издать под любым именем. А он: "Отлично! Вот и издайте". Совершенно лишен авторских амбиций. У него талант, он очень чувствует слово.
Так имя дерзкого "выскочки" из Арсеньева встало в один ряд с мэтрами в академическом издании cонетов.
Страсти по Шекспиру
В 90-е годы инженеру Кузнецову было не до высот мировой поэзии. Отечественное авиастроение лежало на боку, арсеньевский завод "Прогресс" перестал выпускать боевые вертолеты. Полтора года вместо зарплаты выдавали хлеб. Кто спивался, кто уезжал. А наш герой бросился от неизбежных мерзостей бытия в иной "запой". Азартно, используя каждую свободную минуту дня и ночи, ушел с головой в переводы cонетов Шекспира. И все, как один, перевел.
Это заняло три года.
Так не бывает, скажете вы. Но так случилось.
Вот он сидит передо мной, как доказательство невозможного. 63-летний мужчина, сорок лет проживший в российской глубинке. Нашедший здесь профессию, любимую работу, карьеру, семью, где два взрослых сына и внуки. Да и того, что называют шекспировскими страстями, в его жизни тоже хватало. Любовь, вдохновляющая на подвиг и творческий взлет. И любовь, загоняющая в тупик, откуда единственный выход - широко известный, народный...
Он родился в Иркутске, в читающей семье авиастроителей. Книги, небо, горные лыжи - все оттуда, из детства. Хотел стать летчиком, но отговорили в пользу политехнического института и специальности "Эксплуатация летательных аппаратов и двигателей". Так в 1977 году в Арсеньев по распределению прибыл инженер-механик Андрей Кузнецов. Начинал на летно-испытательной станции (ЛИС) - ключевом подразделении завода "Прогресс" со штатом в двести человек (летчики-испытатели, технологи, инженеры...). Как здорово и интересно работалось! Выпускали по сто вертолетов в год, испытание за испытанием, сверхурочка по 12-14 часов...
В 1988 году на волне перемен на предприятии состоялись первые выборы, в том числе и начальника ЛИС, - Кузнецов Андрей Иванович на них безоговорочно победил.
А потом вместе с 90-м пришла нужда - и сонеты!
Спор с Маршаком
- Сижу на работе без дела, ради "восьмерки". И вдруг по радио - сонеты Шекспира в исполнении Смоктуновского. И, конечно, в переводе Маршака, - вспоминает Кузнецов.
Что он услышал тогда в сонетах? "Ее глаза на звезды не похожи..."? "Ты знаешь, что моя слепая страсть..."? "Когда твое лицо избороздят глубокими следами сорок зим..."?
Случилось обыкновенное чудо. Вдохновленный услышанным, инженер тоже решил "блеснуть". Весь Арсеньев искал по заданию начальника ЛИС маленькую сувенирную книжицу великой поэзии на староанглийском - среди друзей, знакомых, знакомых друзей и друзей родных...
И ведь нашел!
Оставалось прочитать и перевести, создав особенную, единственную, свою версию великого творения.
Но как переводить великие строки, когда твой английский - школа и вуз, не более?
- Приехал ко мне тогда на горнолыжку американец. Я дал ему книжечку сонетов - послушать, как они звучат. Он полистал и говорит: "Я половину слов здесь не знаю". Ну, и сел я на три года за стол с Большим англо-русским словарем.
Дерзость Кузнецова состояла в том, что он, погрузившись в сонеты и пробиваясь к Шекспиру, не признавал авторитетов. К примеру, великий англичанин употребил в шестом сонете слово worms ("черви"). Маршаку оно явно не понравилось, и в его переводе worms уже нет:
- Ты слишком щедро одарен судьбой,
- Чтоб совершенство умерло с тобой.
Кузнецов восстановил гениального автора в правах:
- Наследниками прелести твоей,
- Смотри, не сделай земляных червей.
На этом состязание с Маршаком не закончилось. Открывшая талант Кузнецова профессор Е.А. Первушина перечисляет сонет за сонетом (37, 74, 110...), где арсеньевский самоучка - судите сами! - выигрывает конкуренцию с мэтром отечественного перевода. Итак...
Маршак: "Не беден я, не слаб, не одинок..." -
Кузнецов: "Не беден и не болен я с тобой..."
Маршак: "Ей - черепки разбитого ковша, тебе - мое вино, моя душа". -
Кузнецов: "Моя душа сохранена в стихах. Она - тебе, а для земли - мой прах".
Маршак: "Вблизи небес ты мне приют найди..." -
Кузнецов: "Приют, сравнимый с раем, мне найди..."
"Начать все вновь и быть самим собой..."
После выхода академического издания разразился литературоведческий скандал. В одной из публикаций творчество масс (в книге помимо Кузнецова опубликованы переводы многих других, начиная с XIX века, непрофессионалов) было объявлено катастрофой, сами переводы - графоманией, глумлением и "убийством Шекспира оравой русских разбойников". Защитники неприкосновенности классики потребовали ввести даже временный, лет на двадцать, мораторий на переводы Шекспира, а также административную ответственность за нарушение запрета!
Андрея Ивановича Кузнецова это "вселенское возмущение", к счастью, никак не коснулось. Бывало, конечно, и его спрашивали про графоманию. Отвечал легко, без обид, что графомания - далеко не худший из грехов. И смело, как при спуске с горы, принимался читать собеседнику свои переводы не только Шекспира, но и других любимых английских поэтов - Бернса, Китса, Стивенсона...
Недавно в сером бесснежном Арсеньеве он и мне читал своего Киплинга. Искренне, проникновенно, как читают молитву.
- ...Когда ты сможешь весь свой капитал
- Сложить на кон с рискованной игрой
- И убедившись в том, что проиграл,
- Начать все вновь и быть самим собой...
А потом Кузнецов повез меня на свою любимую гору. Тут уже много лет нет отбоя от желающих поучиться у него горнолыжной науке. Все знают, что уроки бесплатны. Это странно, конечно, по нынешним временам. Ну, так еще Шекспиром сказано: "Не странен кто ж?.."