Решающий козырь Чилингарова
В начале июля 1989-го мне позвонил Артур Чилингаров:
- Слушай, ты в отпуске уже был?
- Нет, а что?
- Не хочешь на Южный полюс со мной махнуть?
Далее последовало предложение из категории тех, от которых невозможно отказаться. Со свойственным ему напором и красноречием известный полярник расписал все прелести предстоящего полета. Во-первых, маршрут пройдет с остановками в целом ряде городов Северной и Южной Америки. Во-вторых, и это самое главное, полет станет рекордным, поскольку еще никогда в истории тяжелый транспортный самолет не приземлялся в Антарктиде в условиях полярной зимы и ночи. В-третьих, в Штатах самолет должен забрать участников международной трансантарктической экспедиции и ездовых собак, чтобы доставить их к месту старта.
- Ты, конечно, решай сам, но имей в виду, что Юлиан Семенов уже дал согласие, - этот козырь Чилингаров оставил напоследок.
Спустя несколько дней мы встретились у служебного входа в аэропорту Шереметьево-1, погрузились в самолет Ил-76 и полетели в Антарктиду.
Заразительный полярный вирус
Предыстория такова. Весной 1989 года в Госкомгидромет СССР обратились участники готовящейся международной экспедиции, которые намеревались совершить первый трансантарктический пеший переход через Южный полюс и станцию "Восток". Одним из инициаторов был профессиональный советский полярник Виктор Боярский, в группу также вошли британец, француз, американец, китаец и японец. А в наше ведомство, отвечавшее за антарктические исследования, они обратились с просьбой оказать содействие в доставке экспедиции к месту старта.
На встречу в Госкомгидромет был приглашен заместитель главного конструктора ОКБ Ильюшина Николай Таликов. Только один самолет тогда мог справиться с такой задачей - Ил-76, но Таликов не спешил дать согласие. Вернувшись на фирму, он запросил данные антарктического аэродрома на острове Кинг-Джордж, поделился идеей с шеф-пилотом ОКБ Станиславом Близнюком, а затем они вместе направились к генеральному конструктору Генриху Новожилову.
Тот дал согласие на подготовку перелета.
Тут надо пояснить, что ильюшинцы к тому времени уже имели большой опыт работы в полярных областях. Во-первых, их надежный ветеран Ил-14 долгие годы был основной машиной, перевозившей людей и грузы в Арктике и Антарктике. Во-вторых, уже в 80-е специалисты и летчики ОКБ испытали и внедрили в практику новаторскую по тем временам систему десантирования грузов на дрейфующие станции и острова Ледовитого океана из самолета Ил-76.
К тому же летом 1988 года гикнулся последний на Севере Ил-14, у него в полете загорелся правый двигатель, летчик Ю. Гордиенко не растерялся, сумел посадить машину на море у мыса Шмидта. А еще через несколько дней потерпел катастрофу последний ледовый разведчик Ан-26, и на долгие годы Арктика осталась без визуальной ледовой разведки.
Так что самое время было поддержать сильно упавший престиж новаторских полярных перелетов.
А полярный вирус - он заразителен и практически не лечится.
И Таликов, и Близнюк, и Новожилов хорошо понимали, что именно такие прорывные, пионерные полеты и двигают авиацию вперед.
Министр авиационной промышленности дал добро. Старая площадь, занятая перестройкой, не возражала. Главный штаб ВВС выделил для рекорда свой лучший борт.
По плану перелета Илу предстояло сесть в американском городе Миннеаполис, взять на борт участников международной экспедиции вместе с грузом и 42 ездовые лайки, которые должны были облегчить Боярскому и его спутникам долгий путь через Шестой континент.
Дебют Юлиана Семенова
Начальник полярной станции Беллинсгаузен на острове Кинг-Джордж Юрий Гудошников сообщил параметры ВПП. Она оказалась грунтовой, длиной 1200 метров, что сильно не соответствовало требованиям для Ил-76: ему требовалась полоса длиной не менее полутора километров. К тому же, радировал Гудошников, погода очень неустойчивая, полоса покрыта снегом и льдом, частые туманы. Мол, подумайте.
А чего думать? Проект возглавил сам Чилингаров! А там, где он, всегда торжествовала удача. При этом, когда Артур был начальником дрейфующей комсомольско-молодежной станции "СП-19", льдину расколотило так, что даже вертолету сесть было негде. Корабли, на которых он плавал, почти неизбежно оказывались в ледовом плену. Самолеты, на которых он летал, падали (один раз на Новосибирских островах мы падали вместе).
Когда 12 июля стартовали из аэропорта Шереметьево-1, взяли курс на Америку и налили по первой, я не преминул напомнить об этом своему старому товарищу.
- Ну, что ты волнуешься! - возмутился Артур Николаевич. - Это же не рядовой рейс. Это литерный рейс! Самолет специально готовили. Самая лучшая машина. Самый лучший экипаж. Самый лучший командир. Главный летчик-испытатель ОКБ Станислав Близнюк. Красавец!
Но когда мы уже перелетели Атлантику, сделав промежуточные посадки в Гандере и Монреале, и до Миннеаполиса осталось всего ничего, в полупустом чреве огромного самолета наметилось нездоровое оживление: туда-сюда забегали борттехники и инженеры. Чилингаров, почувствовав неладное, отправился к пилотам. Выяснилось: над озером Мичиган на высоте 9400 метров сдох один из четырех двигателей.
Среди пассажиров был фотокорреспондент ТАСС Валя Кузьмин, добрейший человек и великолепный профессионал с очень выразительной внешностью. Лысый череп, худое лицо... Из самых добрых побуждений он растолкал спящего Юлиана Семенова:
- Проснитесь, у нас неполадки на борту.
Семенов, открыв глаза, обнаружил перед собой лысый череп. Его реакция была неожиданна.
- О, - громко объявил классик детективной литературы, - а вот и смерть пришла!
После чего Юлиан сделался любимым членом всей нашей нашей компании.
Плюс 5 для четвероногих друзей
Ночная посадка в аэропорту Миннеаполиса прошла благополучно, хотя на полосе дежурили пожарные машины и автомобили скорой помощи. Командир держался так, словно всю жизнь летал и садился на трех двигателях. Когда я его спросил, что случилось, Станислав флегматично пробубнил:
- Ничего особенного. Прибор указал падение оборотов второй силовой установки до режима малого газа. Снизились до высоты 8500. Двигатель "повис". Перед посадкой я его совсем выключил. Видимых разрушений не обнаружено. Может быть, где-то проводок отошел. Инженеры разберутся.
Было совершенно ясно, что службы местного аэропорта ни за что не разрешат дальнейший полет машине с неисправным двигателем. Также было очевидно, что ближайшая база, где двигатель можно отремонтировать или заменить, находится в четырех с лишним тысячах километров отсюда, на острове Куба. И что делать?
Два дня, пока инженеры и техники колдовали над движком, руководитель рейса от ОКБ Николай Таликов налаживал рабочие и дружеские контакты с американскими инспекторами, от которых зависело решение на продолжение полета. Наконец, в ночь с 15 на 16 июля технарям удалось на земле запустить капризный двигатель и заставить его некоторое время держать нужные обороты. Никто из них не мог дать даже ничтожных гарантий на то, что неисправность устранена, но строгие американские инспекторы поверили нашим на слово.
Немедленно началась погрузка: коробки с провизией, нарты, клетки для собак, сами псы. Крупные, с голубыми глазами, каждый стоит не менее пяти тысяч долларов, сказал их хозяин-американец Вилл Стигер. Он собирал псов по эскимосским поселкам на канадском и американском севере.
Клеток было ровно сорок две - по числу четвероногих. Их поставили в три ряда ближе к аппарели в задней части салона. Витя Боярский с любовью знакомил нас с лайками, он их почти всех знал "в лицо" по тренировочному походу через Гренландию. Его любимцем был Чубаки - светлый красавец с яркими голубыми глазами. Внешне выделялся огромный Годзилла - один глаз синий, другой карий. А самым заслуженным был Сэм, он помог Виллу Стигеру двумя годами ранее покорить Северный полюс.
Собак грузили в последнюю очередь, чтобы избавить от дополнительных мучений в тесных клетках. Бортмеханик установил самолетный кондиционер на максимальный холод, нам пришлось утеплиться, зато братьям меньшим температура плюс пять оказалась очень комфортной.
Днем наш сильно потяжелевший самолет на трех двигателях, успешно поднявшись в небо, взял курс на Майами. Там, выйдя подышать прохладным вечерним воздухом, я вдруг увидел в хвостовой части фюзеляжа россыпь характерных отметин, словно осколки посекли корпус лайнера.
- Станислав, - бегу к командиру, - ты посмотри, что это?
В те репортерские годы я не вылезал из Афганистана, военный синдром глубоко во мне сидел. Говорю:
- А ведь это нас ракетой американцы обстреляли. Может, даже "Стингером". Ну, точно, следы от осколков.
Командир помрачнел. Но на счастье по лесенке вниз спускался один из техников:
- Прости, командир, это я тросик заземления забыл перед взлетом убрать, вот он и колотил по корпусу.
Близнюк только рукой обреченно махнул. У него о другом голова болела.
Но даже он не знал, что главные приключения только начинаются.
Смерть Годзиллы
Прибыв 17 июля ближе к полуночи в Гавану, техники и инженеры тут же приступили к глубокому обследованию силовой установки. И наутро вынесли вердикт: разрушена нижняя коробка приводов второго двигателя, лететь дальше с таким дефектом нельзя.
Николай Таликов помчался в министерство транспорта Кубы: помогите заменить двигатель на исправный, а мы потом его вам обязательно вернем, да еще и ресурс продлим на нашем заводе в Рыбинске. Кубинцы - это же друзья - пообещали. Однако палец о палец не ударили для того, чтобы приступить к делу. У них в Гаване в эти дни бушевал карнавал.
Ситуация на глазах становилась катастрофической.
Дело, напомню, происходило в июле да еще и в тропиках. А у нас полный самолет полярных лаек. Для них и плюс двадцать градусов - стресс, а в Гаване было плюс сорок.
Дальше предоставлю слово Виктору Боярскому:
- В холле отеля меня кто-то тронул за плечо: "В самолете сломался кондиционер". Это был сотрудник советского посольства. Мы сели в его "Жигули" и помчались в аэропорт. У самолета меня встретил взмокший бортмеханик: "Буквально сразу после вашего ухода у нас заглохла вспомогательная силовая установка (именно она во время стоянки на земле обеспечивает системы лайнера электроэнергией. - Авт.). Сейчас мне удалось ее запустить, но более двух часов кондиционер не работал. Смотри сам". Трудно даже вообразить то, что предстало перед моими глазами. На собак было жалко смотреть: вываленные до земли языки, частое и шумное дыхание, в глазах - боль. Необходимо было что-то срочно предпринимать. В итоге нашли решение: временно поместить лаек в местный зоопарк. Вскоре подошла грузовая машина, и первым рейсом мы эвакуировали двадцать одну собаку. Затем я вернулся за оставшимися, но тут меня ждал удар: один эскимосский пес, тот самый, который еще час назад громче всех скулил и грыз клетку, теперь был мертв.
Я до сих пор помню серое лицо Виктора Боярского. Экспедиция, о которой расшумели на весь мир, еще не началась, а первые потери уже есть.
А на следующий день прямо на глазах у корреспондентов, приехавших в зоопарк, лапы отбросил второй пес, тот самый Годзилла, любимец Вилла Стигера, усерднее всех тянувший нарты на маршруте в Гренландии. В американской прессе появились язвительные заметки: русские не справляются с важной гуманитарной миссией по доставке в Антарктиду экспедиции, которая организована под эгидой ООН.
В этой уже очередной критической ситуации и проявил себя самым активным образом Юлиан Семенов.
Ультиматум второго пилота
Пользуясь своими связями (а на Кубе благодаря кино про Штирлица наш товарищ был чрезвычайно популярен), Юлиан пробился на прием чуть ли не к Фиделю Кастро. Договорился, что, если замена двигателя затянется, собак перевезут на один из стоящих в порту рефрижераторов. Затем Юлиан Семенович отправил кубинским технарям два ящика рома и дал телеграмму на имя Горбачева, текст был примерно таким: "Собаки дохнут, срочно примите меры".
Уж не знаю, что подумали в Кремле, получив депешу от экстравагантного писателя. Но дело с мертвой точки сдвинулось. И спустя три дня наш самолет стартовал на четырех исправных двигателях, взяв курс на юг. Посадка в Лиме, два дня в Буэнос-Айресе, перелет на самый юг Чили в городок Пунта-Аренас...
Это край американского континента, здесь уже жили пингвины.
Наш Ид-76ТД стал первым советским самолетом в Чили после свержения Сальвадора Альенде в 1973 году. В столице еще сидел на троне генерал Пиночет. Но принимали нас как родных. Благожелательные статьи в местной прессе. Ужин от имени муниципалитета. Бесконечные экскурсии аборигенов. Собачек на время стоянки разместили в аэродромном ангаре, в Чили июль - разгар зимы, по утрам под ногами хрустел лед, им там было хорошо. И буквально все жители города приходили полюбоваться на ездовых лаек, которым предстояло впервые в истории пересечь Антарктиду.
Вот только Чилингарову, Таликову и Близнюку было не до этих радостей. Полоса на Кинг-Джордже была чуть длиннее километра и с обеих концов обрывалась в океан. К тому же она покрыта льдом и снегом. Любая промашка грозит гибелью. Последнее слово оставалось за командиром. Близнюк думал. Чилингаров без конца связывался с полярной станцией Беллинсгаузен: как погода? Таликова теребили из Москвы: какое решение принято?
Мы уже привыкли к тому, что в этой экспедиции легких путей не было и не будет.
Предоставлю слово Николаю Таликову:
- В гостинице ко мне в номер пришел второй пилот и заявил якобы от имени всего экипажа, что если я дам каждому члену экипажа по три тысячи долларов, то они согласятся на полет в Антарктиду. Я ему ответил: "Побойся бога. Да и откуда у меня такие деньги?" Он сказал: "Думай". Развернулся и ушел. Я пошел к Близнюку. У нас с ним сложились хорошие взаимоотношения еще во время парашютных экспедиций в Арктике. Пересказал ему ультиматум второго пилота. Станислав говорит: "Через час я соберу у себя экипаж, ты тоже приходи, но только ни в коем случае не вмешивайся в разговор. Все будет хорошо".
Действительно, через час все собрались у командира в номере. Близнюк говорит: "Мужики, откровенно говоря, мы влетели в натуральную задницу. Перед полетом сюда нам обещали одни условия аэродрома на острове Кинг-Джордж, а теперь, как выяснилось, они совсем другие, гораздо хуже. Но и не лететь нельзя. Поэтому я предлагаю такой вариант. Взлетаем, идем на Кинг-Джордж, там делаем два-три захода на посадку и... возвращаемся обратно. Требую только одного: все мои команды выполнять беспрекословно. Ни секунды задержки. Все ясно? А теперь - спать. Завтра будет тяжелый день".
Жесткая посадка на острове Кинг-Джордж
Утром Таликов вместе с инженерами и техниками стал готовить самолет к рейсу. Наполовину снизили давление в баллонах основных стоек шасси. В баки залили минимальное количество топлива, которого едва хватало только на полет туда-обратно без всякого запаса. Техникам при касании самолета с полосой велели немедленно открыть боковые двери, которые должны были сработать, как дополнительные тормозные щитки. Весь груз в трюме накрыли такелажной сеткой и еще раз надежно закрепили.
24 июля в 14.00 наш Ил покинул аэродром "Родольфо Марч Мартин" и через полтора часа оказался над антарктическим островом Кинг-Джордж.
Наступил заключительный акт авиационно-полярной драмы.
Николай Таликов во время полета находился в кабине, стоял прямо за креслом командира. Он вспоминает:
- Мы очень точно с первой же попытки зашли на ВПП. Было видно, что полоса начиналась прямо от обрыва. Когда самолет находился еще над морем, у самого края полосы, на высоте примерно пять метров, Близнюк скомандовал: "Реверс внутренних"! Машина сразу резко потеряла высоту и почти сразу ударилась о торец полосы. Я почувствовал силу удара своей головой, под глазом тут же образовался фингал. "Реверс внешних!" - скомандовал Близнюк, полностью отдал штурвал от себя и начал интенсивно тормозить. "Техникам - открыть двери!"
Самолет, пробежав метров семьсот, остановился. У нас в кабине воцарилась тишина, а снизу, из грузового отсека, заорали хором "Ура!"
Тут, словно придя в себя, подал голос второй пилот: "Командир, мы же договаривались сделать просто проход". Близнюк очень тихо, как бы извиняясь, ответил: "Мужики, извините, так получилось".
За креслом второго пилота во время посадки стоял Артур Николаевич Чилингаров. Я обратил внимание, что он был почему-то в одной перчатке. Когда он ее снял, то я увидел: сжимает в кулаке свою золотую звезду Героя. Как талисман.
Их Полюс
Все дальнейшее - уже совсем другая история. Участники международной экспедиции оседлали упряжки и отправились по направлению к Южному полюсу, а спустя двести дней финишировали на противоположной стороне Шестого континента.
В пути были потеряны еще две лайки. А третья по кличке Блай, трудяга и симпатяга, скончалась уже дома, в Штатах, после триумфального возвращения экспедиции. Боярский считает, что от тоски - по снегам и просторам. Зато остальные тридцать семь прожили долгую собачью жизнь на ферме Стигера в штате Миннесота.
Сам Виктор впоследствии стал очень известным полярником, директором Музея Арктики и Антарктики. Сейчас он возглавляет полярную комиссию Русского Географического общества.
Командир воздушного судна Станислав Близнюк на следующий год получил звание Героя Советского Союза. В указе было написано: "За мужество и героизм, проявленные при испытаниях новой авиационной техники". Но мы-то знали, что и за наш полет тоже.
Артур Чилингаров подался в политику и четыре срока подряд был вице-спикером Госдумы, но и льды не забывал. В сентябре ему исполнится восемьдесят лет.
Николай Таликов теперь главный конструктор ОКБ Ильюшина, сейчас он целиком озабочен испытаниями самолета Ил-114, это будет первая машина после многих застойных лет, почти погубивших нашу авиационную промышленность. Кстати, Николай Дмитриевич - фанат журнала "Родина", его читатель и подписчик.
Замечательный писатель и очень теплый человек Юлиан Семенов вскоре после возвращения в Москву тяжело заболел. Обширный инсульт. Так до ухода и не поправился. По всему выходит, это было последнее приключение в его богатой на авантюры жизни...
Почему я вспомнил эту историю и впервые описал все ее стороны, некоторые - совсем даже не героические. Потому что так и устроена не газетная, а реальная жизнь. За спинами храбрецов всегда прячутся трусы. Рядом с высоким ползет ничтожное. Ответственность часто граничит с халатностью.
Наш командир Станислав Близнюк называл тот полет "сказкой". И ведь, правда, многое выглядит совершенно невероятным. Даже, можно сказать, всё.
Но так оно и было.
Текст: Владимир Снегирев Фото: автора и из архива Н.Д. Таликова