Николай Андреевич Чуринин служил у ярославского купца Ефима Егоровича Кулешова заведующим лесной разработкой. Мужиком он был справным, что называется, мастером на все руки: умел переплетать книги, разводить пчел, лечить домашних животных, в свободное время любил столярничать, имел познания в лесоведении, агрономии, бухгалтерском деле. Неудивительно, что дочь Елизавету купец отдал за Чуринина без раздумий.
После смерти Кулешова в 1903 г. Чуринины стали владельцами усадьбы "Дедово" на берегу Лахости, что в Гаврилов-Ямском районе. На усадьбе был бревенчатый крытый железом дом, постройки хозяйственного назначения: огромный двор с приделами и галереей, амбар, рига, баня, сенной сарай, "людская", в которой жила прислуга, избы, где жили работники, контора, оранжерея. Хозяйственную деятельность имения обеспечивали два приказчика, 10 лесных сторожей, садовник, два скотника, дворник, пять работников.
После революции имение Чурининых (293 десятины под лесами, лугами, и пахотной землей) было национализировано, а большая часть недвижимого имущества реквизирована. Бывшему владельцу под угрозой тюрьмы надлежало экстренно уплатить революционный налог в размере 15 тысяч рублей. Чуринины судьбу приняли смиренно, поэтому для удовлетворения личных потребностей им был выделен надел земли в размере 21 десятины (пашня, выпас, луг). Почти одновременно в Романцеве, на лесной даче, принадлежавшей когда-то Чурининым, организуется сельскохозяйственное трудовое товарищество. Устав артели по просьбе членов товарищества написал сам Н.А. Чуринин, избранный главой этого добровольного объединения крестьян-бедняков из окрестных деревень.
В июле 1918 г. вспыхнул белогвардейский мятеж в Ярославле. Вскоре после его подавления Ростовский уездный исполком принимает решение о выселении Чурининых. На тот момент у Чурининых было три дочери: 20летняя Екатерина, 17летняя Людмила и 13летняя Евгения. В семейном архиве Чурининых удалось обнаружить личный дневник Людмилы за 1918-1919 гг.
Валерий Федотов, краевед
11 мая.
Наш образ жизни изменился. Встаем рано, в 6 часов, пьем чай и идем на работу в поле. Работаем там до 12 часов, потом идем обедать.
Потом опять на поле или в огород, и работаем там до самого вечера.
Я ухожу пораньше, потому что мне управляться курами. Ложимся в 10 часов спать. Мне такая жизнь не нравится. Я к такой работе не привыкла, да и не гожусь со своим больным сердцем.
К нам, в нашу артель, приехала Александра Зенина со всем своим имуществом и со своими ребятами Катей, Надей, Володей, коровой, теленком, 9 курами и петухом. Ее старший сын, Колька, давно у нас. Эту Зенину мы давно знаем, она жила у нас нянькой, когда Катенька была еще маленькой. Потом была сторожем в первом участке, затем в десятом. Ее муж служил у нас в сторожах. Началась война, и его взяли в мобилизацию. Тогда Александра стала за глаза ругать нас, а когда они нас не ругают. Слухи про это дошли до мамы, и она велела уволить ее.
21 мая.
Сегодня день моего ангела, и я получила от мамочки хороший подарок. Я очень довольна, потому что на него можно купить много всего. Не все же будет такой беспорядок, когда-нибудь все и устроится. И 100 рублей - большие деньги.
25 июня.
Вот до чего мы дожили. Слышны пушечные выстрелы. Папа говорит - стреляют в Ярославле. Да и я знаю - если бы в Ростове, было очень слышно, а тут очень глухо. Слухов ходит много, но я верю не всем. Говорят, в Ярославле восстали чехи и словаки, а в Ростове Ярославском воюют против власти отряды Дутова.
30 июля.
Сегодня погода скверная: дождь, холод, ниже 10 градусов. Картофель вышел весь, стали подкапывать новый. Нам-то ничего, а курам и собакам беда! Раньше хоть очистками питались, а теперь ходят все голодные.
Никаких чехов и словаков не было, просто неудачное восстание, и больше ничего. Стреляли одни большевики, в городе много разрушенных домов, убитых, раненых и погибших под обломками домов. Ходят слухи, что над повстанцами ужасно издевались. Но я не верю, например, что расстреляно 60 попов, когда в Ярославле не знаю, есть ли 30 церквей.
13 августа.
Опять подняли вопрос о нашем выселении. Убираем сено, погода стоит хорошая.
10 октября.
Слава Богу, работы почти кончены: только осталось смолотить пшеницу и овес. Прекрасное воспоминание осталось от этих работ. Ужасно болит спина. То совсем пройдет, то опять примется болеть.
17 октября.
Гонят из усадьбы вон. Жалко имущества. Папа хочет хлопотать - все равно ничего не выйдет.
Мама страшно расстроена и уезжать не желает. Прямо руки опускаются, не знаю, что и делать. Переворот, говорят, будет скоро. Большевикам дали 8-дневный срок. Если они не уберутся, то выступят 5 держав.
23 ноября.
8-дневный срок кончился, и ничего нет. Папа проводит время в дороге, хлопочет.
Мама совсем упала духом, у меня все сердце изныло. У папы есть такая бумага, что нас, кажется, оставляют здесь. Александра тащит все, что может. Это и не трудно, ключи от подвала и от риги почти всегда у нее. У Капцева стреляли из пулеметов, убиты 2 мужика.
13 декабря.
Не знаю, что теперь будет. Куры не несут яйца. Хотелось бы мне на Рождество подарить маме, папе и сестрам по яичку. Но, пожалуй, не выйдет.
На усадьбу прислали красноармейцев, сначала 7 человек, потом их прислали больше. Они были присланы, чтобы арестовать спекулянтов в окрестных деревнях. Но мужики их не выдали. Убили троих мужиков, а Лыкова увезли. Тогда прилетел Чехонин (очевидно - сотрудник ЧК. - Авт.) Зачем допустили до расстрела? В политике не знаю, что будет. Говорят, скоро конец, а когда это скоро, Бог единый знает.
5 февраля.
Новости, новости и опять новости! Контрибуция - извещение революционного налога и бешенство Александры - все сразу. Да еще 4 красногвардейца приехали. Корм курам приходится таскать ночью. Папа в отчаянии. Красногвардейцы страшно злы на вся и на все.
12 марта.
Большевики бесятся, увезли у нас здание конторы. Несчастного дядю Сашу (Александра Кулешова - родного дядю Людмилы Чурининой. - Авт.) забрали, но потом выпустили.
Воображаю, как они злорадствовали. Такая беда! Нас выгонят! Ну будь что будет!
1 мая.
Разорили коршуны! Так перед самыми окнами и летают. Прямо беда! Того и гляди раздерут. Вчера коршун схватил молодого петуха. Так его и ободрал, хорошо Катенька увидела и отбила.
21 мая.
Сегодня мои именины, но такая тоска, просто места не найду, а тут еще зубы болят. Переворота никакого нет, когда кончится, так все постыло. Ужасно хочется жить по-другому.
13 июня.
Сегодня тушили пожар. Горела романцевская порубка. Там были все коммунисты с Романцева, где в 1919 году была создана коммуна. Ничего, потушили. А горело сильно. Пришли оттуда как арапы черные. Ничего, все-таки отмылись.
Погода стоит жаркая, дожди бывают редко. 2 и 3его июня вывелись 17 цыплят.
Папа в Ярославль уехал, его вызвали.
29 июня.
Петров день. С 21 июня мы начали сенокос. Погода стоит прекрасная. Заготовили около 10 возов сена, да еще надо 30 возов. Встаем в 4-5 часов утра. Катя с Александрой топят печи, управляются с коровами и телятами, а я со своими курами. Завтра вывезем сено из Волчьей Ямы, что на берегу Вьюга (приток Лахости. - Авт.) Сено убираем в сарай. В первые дни я думала, что не выдержу. Уставала до боли в сердце...
Была недавно тетя Соня (родная тетя Людмилы. - Авт.) Пришла такая веселая, верит, что будет опять восстание в Ярославле. К чему оно приведет? Будет много убитых и раненых, разрушенных домов. Все равно ничего не выйдет!
6 июля.
Большевики хвалятся, что за 2 месяца разбили Колчака и Деникина. Все некогда писать, по праздникам только и можно.
Неделю назад явилась Александра со своим мужем Михаилом. Это была такая неприятность, что у папы даже руки опустились, не знал, что делать. Михаилу кто-то сказал, что он записан в члены артели. И Михаилу посоветовали на нас жаловаться.
15 июля.
Наш "прекрасный" артельщик пожаловался на нас, чтобы нашу семью выслали, а самому похозяйничать на усадьбе. Он говорит, что он такой работник, что всех за пояс заткнет. У меня большое несчастье, исчез большой мамин петух Губернатор. Наверное, украл какой-нибудь мерзавец.
4 августа.
Опять подняли вопрос о нашем выселении. И кто? Этот мерзавец Михаил, которого мы держали целую зиму и кормили. Папа с калекой пойдут за дровами, а он сидит, у печки греется, да готовые дрова без ума палит. Вчера мы сидели, обедали, а он приходит и дает нам бумагу. На 18 августа по новому стилю выслать лошадей в Ростов для какого-то Лукашева. Они приедут и разберутся на месте. Ведь мы выключили Михаила из членов артели, а он не хочет уходить и на собрания и постановления плюет. Вот кашу заварил, и теперь если приедут и окажутся большевиками, то, конечно, разберут дело в пользу Михаила, и нам несдобровать.
24 сентября.
Не знаю, с чего начать. Так всего много случилось. И случилось все ужасное. Начну сначала. Это было на той неделе во вторник. Все мы были в поле, копали картошку. Вдруг прибегает Катенька. Говорит, кто-то приехал за папой. И вот с этого дня я не знаю покоя, у меня все сердце изныло. Оказалось, что приехал Николаев (чекист или милиционер. - Авт.) и еще кто-то. Делали обыск, везде облазали, буквально все перерыли в людской. Папу вызвали в Ростов. Папа ходил сам не свой после этого дня.
Прошло три дня. Мы были все дома. Я чистила рыбу. Вдруг Катя говорит: "Кто это? Господи помилуй!". Я взглянула в окно, смотрю - стоят три всадника. У меня так сердце и упало. А папочка говорит: "Это за мной". Слезли с лошадей, расседлали их, привязали к деревьям. А сами ввалились в людскую. Смотрим - Николаев и два милиционера. И началось Вавилонское столпотворение. Все осмотрели, перекопали, ни одной коробки не оставили в доме. Везде облазали и нашли и отобрали несчастный револьвер, который папа принес в начале войны, когда он был взят на военную службу. Копали весь день, а вечером приказали зарезать двух цыплят к ужину.
Я заколола петушка Соколика, а Александра - молодого петуха. Николаев и два милиционера остались. В 2 часа ночи увезли папу в Ростов, а мамочке Николаев велел явиться завтра.
28 сентября.
Мамочка уехала. И вот мы остались с 2 милиционерами, которые за нами следят, как бы мы чего не взяли. Ужасное положение. Ведь нас выгоняют отсюда. Почти ничего в последнее время не дают артели. Все упраздняют. Теперь будет везде коммуна..
Скоро приедет еще комиссия, и нас тогда выгонят вон! И все это из-за проклятого хулигана. Кругом нас все враги. Я не увижу больше моих дорогих мамочку с папой! Говорят, их увезли в контрреволюционный лагерь. Еще говорят, что если папу не расстреляют, то посадят на год и восемь месяцев в тюрьму.
Бедная моя дорогая мамочка! Ей ни за что не вынести всего этого! Катенька моя милая еще надеется. А Женя многое не понимает, она слишком легкомысленна и глупа.
30 сентября.
Сидим и ждем комиссию. Катенька ходила в Романцево к коммунистам просить, чтобы нас приняли в новую коммуну, которая будет на нашей земле. А милиционеры все живут. Один третьего дня уехал. Комиссии все нет, вот он за ней поехал.
Мамулечка приехала 24 сентября вечером.
Но когда моя радость улеглась, я узнала, что мамулечку отпустили только на 2 недели. Вот уже одна прошла. Папу отправили в Ярославль, в Чрезвычайку. Изломали всю нашу жизнь. Бог знает, когда все устроится...
...На этом дневник Людмилы обрывается. Из архива известно, что Н. Чуринина выпустили за недостаточностью улик. В дальнейшем он работал в дорожных отделах Ростова Великого и Гаврилов-Яма. Умер в 1933 году. Годом раньше скончалась мать - Елизавета Чуринина. Три сестры жили в Дедове уединенно. Люда дожила до 1975 года, Женя - до 1981-го. Екатерина Чуринина пережила своих младших сестер. После 1981 года она осталась на хуторе в одиночестве и три года спустя перебралась в Гаврилов-Ям, где умерла в возрасте 94 лет.