Но парень захотел стать летчиком. И стал им в 1940-м, окончив в Чкалове (ныне Оренбург) военную авиационную школу. И уже тогда проявив, наверное, главное качество своего характера.
Упорство.
Обострить чувства - так, чтобы рули, элероны, закрылки, предкрылки, мотор, жалюзи или заслонки радиаторов стали продолжением рук, ног, легких и сердца.
Отточить реакцию, напрячь интеллект и волю - так, чтобы мгновенно парировать отказ техники или собственную ошибку. Иначе - смерть!
Без упорства тут ничего не получится.
24 июня 1941 года. ПЕРВЫЙ ТРОФЕЙ
Официальный боевой счет Девятаева (10 сбитых) - как и практически у всех летчиков-истребителей Второй мировой - наверняка преувеличен. В горячке боя пилотам некогда следить за поведением пораженного ими самолета, а проверить со 100-процентной гарантией их доклады в условиях войны невозможно.
Но то, что уже на третий день Великой Отечественной, 24 июня 1941 года, Михаил сбил пикирующий бомбардировщик "Юнкерс-87" ("лаптёжник"), можно считать доказанным. Потерю в этот день шести "Юнкерсов-87" от огня истребителей признали сами немцы1. А дралась 24 июня с "лаптёжниками" в районе Минска шестерка И-16 из 163-го истребительного авиаполка, в составе которой был и доложивший о сбитии "немца" младший лейтенант Девятаев.
Для летчика без опыта воздушных боев - хорошее начало!
16 сентября 1941 года, воюя уже в 237-м истребительном, на Як-1, Девятаев был сбит и тяжело ранен в ногу. По выздоровлении определен в Высшую специальную школу Генерального штаба Красной армии в Казани - учиться на разведчика.
Но он хотел быть не разведчиком, а летчиком!
И, пробыв в элитной школе почти весь 1942 год, добился-таки отчисления и возвращения в авиацию. С мая 1943-го он снова стал летать в строевой части, правда, теперь уже на простейшем биплане У-2 и его санитарных вариантах С-1 и С-2. Сначала в 714-м отдельном авиаполку связи, а с середины сентября 1943 года в 1001-м отдельном санитарном.
Пилоты связных и санитарных У-2 летали без парашюта - иначе в кабине не поместишься. Да и ходили на таких высотах, что парашют не успел бы раскрыться...
А пользы приносили немало. Только с 20 сентября 1943-го по 1 января 1944 года лейтенант Девятаев эвакуировал в тыл 140 раненых (в том числе шестерых генералов) и доставил в госпитали на передовой 750 литров крови, 1450 килограммов медикаментов и 45 медработников2...
Но он хотел быть истребителем, уничтожать врага!
И упорство его оставалось при нем.
В мае 1944 года, при содействии своего бывшего командира Владимира Боброва, упрямец Девятаев вернулся в истребительную авиацию. И не куда-нибудь - в дивизию дважды Героя Советского Союза Александра Покрышкина, в 104-й гвардейский истребительный авиаполк.
13 июля 1944 года. ПОСЛЕДНИЙ БОЙ
Во втором же боевом вылете, 13 июля 1944 года, западнее городка Горохов, что на юге Волынской области Украины, Михаил поразил штурмовик "Фокке-Вульф-190Ф", но тут же был сбит другим "фоккером".
Старшего лейтенанта Девятаева сочли погибшим, "Аэрокобру" N 29251 - списали.
На деле же Михаил выпрыгнул с парашютом. И попал в плен.
Уже в 1945-м, на допросе в контрразведке "Смерш" - рискуя быть заподозренным в том, что сразу же стал объектом целенаправленной вербовки врагом! - он показал, что первым делом немцы... угостили его компотом3.
Из того же протокола - а равно из другого, немецкого от 23 июля 1944 года, - явствует, что без особого рвения и допрашивали. Вполне удовлетворились ответами, свидетельствовавшими, что "обер-лейтенант" не шибко умен и ничего толком не знает.
Девятаев неминуемо выжил бы в плену. Кормили, конечно, скудно - 2,4-килограммовая4 буханка черствого хлеба на четверых (а раз в неделю - на пятерых) военнопленных в день да в обед баланда из брюквы5. Но этого хватало, чтобы не умереть с голоду и дождаться освобождения.
Летом 1944-го никто из советских военнопленных не сомневался, что оно близко.
Но упрямый Девятаев решил вырваться из плена, чтобы конец войны встретить в строю.
Конец августа 1944 года. НЕУДАЧНЫЙ ПОБЕГ
В конце августа он участвует в попытке группового побега из лагеря военнопленных ВВС N 2 в Кёнигсберге-ин-дер-Ноймарк (ныне Хойна в Польше). До Берлина оттуда километров 70, до линии фронта - почти 500. Замысел почти невыполнимый, но испытать судьбу не удалось. Подземный ход, который рыли из барака, был обнаружен, и из военнопленного Девятаев превратился в заключенного концлагеря.
В полосатой робе вместо военной формы.
То, что он вытерпел в печально известном Заксенхаузене, литобработчики мемуаров Девятаева передали с его слов, в общем, верно. Но осенью 1944-го сквозь колючую проволоку блеснул лучик надежды - эсэсовцы перевели летчика в концлагерь Карлсхаген на острове Узедом в Балтийском море, близ устья Одера. Заключенные обслуживали аэродром Пенемюнде - он использовался центром, где создавались крылатые и баллистические ракеты.
Для Девятаева все сразу стало ясно. Надо вырваться из неволи по воздуху!
Но легко сказать - угнать самолет. Захватить его - полдела, но как им, незнакомым, управлять? Как хотя бы запустить моторы?
Но Михаил оставался упорен и собран.
Стал осторожно подбирать помощников.
Работая в маскировочной команде, рискуя быть заподозренным, постоянно старался улучить момент и подсмотреть, какие манипуляции проделывают перед взлетом немецкие пилоты. К моменту побега он знал, как взлететь на двухмоторных бомбардировщиках "Хейнкель-111" и "Юнкерс-88".
Но этих знаний оказалось мало.
8 февраля 1945 года судьба словно задалась целью испытать девятаевские волю и упорство.
8 февраля 1945 года. ВТОРОЙ ПОБЕГ. ФОРС-МАЖОР
Сначала все шло по плану.
Иван Кривоногов оглушил охранника, который привел команду из десяти лагерников-маскировщиков к бункеру, где стоял "Хейнкель-111". (Девятаев уже знал, что бомбардировщик заправлен горючим и подготовлен к вылету.)
Кривоногов напялил форму добитого немца - чтобы со стороны было сложнее заподозрить неладное. Девятаев с Владимиром Соколовым бросаются к люку в подфюзеляжной гондоле "хейнкеля".
А он заперт.
Уходят драгоценные секунды - сначала на то, чтобы сообразить: надо чем-то проломить дюралевую крышку, просунуть руку и оттянуть защелку. Затем на то, чтобы проделать все это.
Девятаев - в кресле пилота. Как запустить моторы, он знает.
Но моторы не запускаются.
С машины сняты аккумуляторы. Без них зажигание не работает.
Тут впадает в отчаяние даже Девятаев.
"Мысль о крахе, о провале парализовала меня. Ноги отказались мне служить"6...
Но Михаил не изменил характеру. Встряхнув себя, сообразил: можно "прикурить" от аэродромной аккумуляторной тележки.
Еще несколько минут ушло на то, чтобы товарищи нашли и подогнали тележку.
Напряжение - на разрыв сердца: немцы должны уже заметить странную беготню заключенных. Но моторы запущены, все десятеро - в самолете. На взлет!
"Хейнкель" начинает разбег. Набирает положенную скорость. И не взлетает.
Девятаев разворачивает и останавливает бомбардировщик.
8 февраля 1945 года. ВЗЛЁТ
Сейчас фрицы все поймут. Вот они уже бегут к самолету.
Напряженно работает мозг, за секунды перебирая возможные причины неудачи. Может, руль высоты зажат струбциной?
Еще несколько секунд - на то, чтобы Соколов вылез из машины и выяснил, что струбцины нет.
Немцы уже подбегают к самолету.
Все равно надо взлететь!
Девятаев ведет "хейнкель" через весь аэродром на старт.
Разворачивается - и снова идет на взлет.
И опять машина не хочет отрываться от земли!
Но летчик за штурвалом не был бы Девятаевым, если бы впал в отчаяние. Для него всё уже ясно. По свидетельству одного из десятерых, Федора Адамова, он кричит сквозь рев моторов: "Если и в этот раз не поднимемся, направляю самолет в море, но живыми не сдадимся".7.
А мозг продолжает работать - стремительно прокручивать причины поведения самолета.
И через сколько-то секунд вспыхивает догадка: триммер!
Эта подвижная пластина на задней кромке руля высоты - уменьшающая усилие на штурвале - явно установлена в положение "посадка" (а не "взлет").
Где штурвальчик триммера?
Искать некогда, надо сильнее жать на штурвал!
На штурвал наваливаются - отжимая его от себя - сразу трое изможденных лагерников.
И "Хейнкель" взлетает!
8 Февраля 1945 года. ПОСАДКА
К счастью, в пилотировании он прост. Примерно через час Девятаев сажает его "на брюхо" (подломив так и не убранное шасси) за линией фронта в Померании, в расположении 1067-го стрелкового полка 311-й стрелковой дивизии 61-й армии 1-го Белорусского фронта.
В тот же день особисты начинают разрабатывать всех десятерых - Девятаева, Соколова, Кривоногова, Адамова, Михаила Емеца, Петра Кутергина, Владимира Немченко, Николая Урбановича, Трофима Сердюкова и Ивана Олейника - на предмет "изобличения их в принадлежности к разведывательным органам противника"8.
Как это - взяли и угнали самолет? Что-то уж больно просто. Кто ж поверит...
Проверку в "Смерше" Девятаев прошел только к ноябрю 1945-го. И вплоть до 1956-го - когда дала о себе знать оттепель - числился неблагонадежным.
Вернувшись в Казань, устроился грузчиком в речном порту, выучился на капитана-механика, участвовал в испытаниях первых советских теплоходов на подводных крыльях.
В 1957 году был удостоен звания Героя Советского Союза.
Умер в 2002 году. Похоронен со всеми воинскими почестями на Арском кладбище в Казани.
- 1. Харук А.И. Ил-2 против "Штуки" Ju87. Что лучше - "лаптежник" или "черная смерть"? М., 2012. С. 102, 115.
- 2. По сведениям из наградного листа от 22 января 1944 г. ([Электронный ресурс] URL: http://www.podvignaroda.ru//#id=21218 25&tab=navDetailManAward)
- 3. Михаил Девятаев: воспоминания, отклики, публицистика, хроника. Саранск, 2007. С. 114.
- 4. Ломоносов Д.Б. Исповедь узника гитлеровских лагерей // Военно-исторический архив. 2002. N 10 (34). С. 72.
- 5. Бомбардировщики. М., 2018. С. 92.
- 6. Девятаев М.П. Полет к солнцу. М., 1972. С. 241.
- 7. Михаил Девятаев: воспоминания, отклики, публицистика, хроника. С. 125.
- 8. Там же. С. 109.