"Любила и страну, и народ"
"Я испытываю тяжелые, к тому же еще и горькие чувства из-за того, что мне таким вот образом приходится уезжать отсюда по вине злых людей!.."1. "Я прожила здесь 51 год и любила и страну, и народ. Жаль! Но раз уж Господь допустил такое, мне остается только склониться перед Его волей и постараться со всей кротостью примириться с этим", - записала она в дневнике. Долгое время Мария Федоровна надеялась на помощь белым со стороны союзнических войск. В письме сестре Александре от 19 февраля 1919 г. она писала: "Боюсь, у нас вовсе не понимают, какой опасности подвергаются все страны, если вы в самом скором будущем не окажете нам действенной помощи в деле уничтожения этих исчадий ада [большевиков]. Ведь это ужасная зараза, как чума, распространяющая[ся] повсюду ...они просто-напросто преступники и вовсе не избраны народом, как вы пытаетесь внушить себе"2.
Марию Федоровну волновал вопрос созыва по итогам Первой мировой войны Версальской конференции и ее предстоявшее решение. Из письма императрицы от 19 февраля 1919 г.: "С большим нетерпением ожидаю я результатов мирной конференции - боюсь, ничего из этого не выйдет, ведь у каждой стороны свое, иное мнение, и как при Вавилонском столпотворении, они будут судить да рядить, каждая преследуя только собственную выгоду - а вдруг и порешат оставить Россию такой, как сейчас, то есть расколотой на части, или же республикой!! Это было бы неописуемо печально и возмутительно! Нет, не могу в такое поверить, это уже слишком, просто ужасно! В особенности я опасаюсь Вильсона - президента, который ничего не знает о положении дел в стране и наверняка сочтет, что республика - вариант для нас, а ведь ее, эту республику, желают только большевики да отребье, стоящее во главе нынешнего правительства. Величайшая ошибка состоит именно в том, что с ними вообще захотели вести переговоры и особенно после того, как они показали, кто они такие, пойдя на заключение сепаратного мира с Германией"3.
Английские унижения
8 мая 1919 г. через Константинополь и Мальту в сопровождении близких родственников и верных друзей императрица Мария Федоровна на английском судне "Лорд Нельсон" прибыла в Англию. Пребывание здесь длилось все лето. Для Марии Федоровны это были трудные дни. Как и прежде, не было никаких достоверных сведений о судьбе ее сыновей, и хотя ее английские родственники (сестра Александра, ее дети и внуки, король Георг (Джорджи) и его супруга Мэй) выказывали ей свое расположение, она в Англии часто чувствовала себя униженной и оскорбленной. 5 июня 1919 г. она сделала следующую запись в дневнике: "Поднялась рано, побыла у Аликc, затем пришли Долгор[укий] и Вязем[ский] и показали мне дурацкую статью в газете, где сообщалось, что некий полковник Веджвуд в Палате общин задал вопрос, что означает тот факт, что я у себя принимаю русских офицеров. Этот субъект переходит все границы приличия - разве ему или кому-либо другому может быть дело до того, с кем я встречаюсь или чем я занимаюсь. Какая наглость! Один из присутствовавших парламентариев отпарировал ему. Многие зааплодировали, чем его очень отрезвили"4.
Тяжелым оказалось для императрицы присутствие на так называемом Параде мира 19 июля 1919 г. у Букингемского дворца. "Парадное шествие начали американцы с генералом Першингом - все союзные войска, исключая наших! О вкладе России в войну никто не говорил"5, - записала Мария Федоровна.
1 августа в греческой церкви состоялась панихида по всем павшим на войне. "Служба была красивая и торжественная. Но с какой огромной горечью и печалью я думала о страшном числе наших безвинных людей, воевавших вместе с союзниками и отдавших в эти четыре года войны свои жизни! Теперь этот факт совершенно игнорируют и не придают этому никакого значения. Для них Россия больше вообще не существует..."6.
Расследование судьбы сына
Вдовствующая императрица долгое время продолжал верить, что ее сын Николай Александрович и его семья "чудодейственным способом" спасены. Она запретила близким ей людям служить панихиду по ним. Когда в октябре 1918 г. Мария Федоровна получила письмо от своего племянника датского короля Кристиана Х, в котором он выражал соболезнования по поводу гибели Николая II, в ответном послании императрица написала:
"Ужасающие слухи о моем бедном любимом Ники кажется, слава Богу, не являются правдой. После нескольких недель жуткого ожидания я поверила в то, что он и его семья освобождены и находятся в безопасности. Можешь представить, каким чувством благодарности к нашему Спасителю наполнилось мое сердце!.. Теперь, когда со всех сторон мне говорят об этом, я должна надеяться, что это действительно правда. Дай-то Бог"7.
Но все реже она слышала, что царская семья спасена и находится в безопасности под опекой какого-либо государства.
Следователь Н.А. Соколов, который вел дело о расстреле царской семьи, настойчиво добивался свидания с вдовствующей императрицей. Было очевидно, что он бы хотел вручить Марии Федоровне вещественные доказательства, свидетельствовавшие о том, что вся семья ее сына расстреляна. Мария Федоровна и сама хотела встретиться со следователем, но не решалась. Когда уже было договорено, что встреча состоится, неожиданно пришла телеграмма от дочери Марии Федоровны великой княгини Ольги Александровны, в которой говорилось: "Уговорите Соколова и Булыгина не приезжать". Было очевидно, что подобная встреча слишком тяжела для императрицы. В то время она была уже серьезно больна и не могла говорить с человеком, который собирался рассказать ей страшные подробности.
Мария Федоровна продолжала ждать известий о том, что кто-то из ее сыновей и внуков остался в живых. Она пыталась получить свежую информацию и от своих соотечественников - датчан, работавших с большевиками в Советской России. Великая княгиня Мария Павловна (младшая) вспоминала: "О сыновьях и внуках она говорила, как о здравствующих, ждала известий от них самих. Она твердо стояла на своем, и ее вера передавалась другим, полагавшим, что она располагает некими обнадеживающими свидетельствами. Рождались и ходили, обрастая все новыми подробностями, самые фантастические слухи... Всегда кто-то знал кого-то, видевшего письма, получавшего записки, говорившего с очевидцами, и тому подобное, пока, наконец, эти басни не стали содержанием обычной светской болтовни и никто уже не принимал их всерьез"8.
Датская повседневность
Перебравшись из Англии в свою родную Данию (прежде чем стать российской императрицей, Мария Федоровна была датской принцессой) в августе 1919 г. без средств, Мария Федоровна испытывала большие материальные затруднения.
Она активно принимала многочисленных визитеров и не оставалась равнодушной к общественной и политической жизни страны. Ее возмущала позиция датского правительства, которое допустило советских дипломатов в страну и вело с ними официальные переговоры (Миссия российского представителя М.М. Литвинова должна была способствовать установлению дипломатических и торговых отношений между Данией и Советской Россией).
В письме сестре в Англию Мария Федоровна писала: "Представь себе, что мерзавец Литвинов-Финкельштейн до сих пор здесь! И раз уж никто не предпринимает никаких мер, чтобы выслать его, я просила полицмейстера зайти ко мне, чтобы задать ему вопрос, почему ему [Литвинову] позволяют находиться здесь так долго? Он ответил, что, к сожалению, ничего не может поделать, так как премьер-министр, этот скотина Ц[але] запретил полиции следить за его передвижениями и, более того, теперь отдал полицмейстеру приказ снять с Литвинова наблюдение. Никогда ни с чем подобным не сталкивалась, ведь теперь этот подлец может сеять раздоры и несчастья и отравлять атмосферу здесь, в Дании, своей пропагандой, как ему заблагорассудится, еще бы - он протеже самого премьер-министра. Очаровательно! Я сразу же рассказала обо всем Кристиану9, который несколько удивился моим словам, поскольку ничего об этом от своих министров не слышал, да, судя по всему, и не понимает, какую угрозу таит в себе пребывание здесь этого опасного человека"10.
Монархические игры
В 1921 г. в баварском курортном городке Рейхенгалле состоялся общероссийский монархический съезд, на котором был избран Высший монархический совет. Совет в августе 1922 г. обратился к Марии Федоровне с просьбой указать лицо, которое должно было бы до восстановления в России монархии стать блюстителем престола и главой монархического движения. Митрополит Антоний (Храповицкий), генерал-адъютант В.М. Безобразов и Н.Е. Марков посетили Марию Федоровну, но она, приняв их поочередно, предпочла уклониться от того, чтобы возглавить движение. Тем не менее состоявшееся 19-20 ноября 1922 г. в Париже особое совещание Высшего монархического совета в своем постановлении признало высший авторитет Марии Федоровны в монархическом движении11.
Главными претендентами на принятие императорского титула были великий князь Николай Николаевич (младший) и великий князь Кирилл Владимирович. В 1922 г. последний заявил о принятии императорского титула, а 13 сентября 1924 г. опубликовал манифест "К русскому народу и русскому воинству".
Мария Федоровна отреагировала на эти события отрицательно. 4 октября 1924 г. в письме великому князю Николаю Николаевичу (младшему) она отметила: "Болезненно сжалось мое сердце, когда я прочла манифест вел[икого] князя Кирилла Владимировича, объявившего себя императором всероссийским. Боюсь, что этот манифест создаст раскол и уже тем самым не улучшит, а, наоборот, ухудшит положение и без того истерзанной России... Уверена, что Вы, как старший член Дома Романовых, одинаково со мной мыслите. Мария"12.
В письме своей подруге княгине А.А. Оболенской в Париж 9 октября 1924 г. Мария Федоровна писала: "Вы должны понять, насколько я была и все еще остаюсь в мучительным состоянии изо всех печальных событий прошедших недель, после манифеста, изданного Кириллом Владимировичем. Это ужасно и какие новые смятения он посеял в уже измученных душах! Надеюсь, что мой ответ Николаю Николаевичу был правильно понят. Потому что для меня возможен только один ответ: что я убеждена, что мои любимые сыновья живы, и потому я не могу никому позволить занять их место! Все эти письма, которые я получаю, написаны не для того, чтобы меня успокоить. Это все равно как если бы мне вонзали кинжалом в сердце. Я молю Господа прийти нам на помощь и указать нам истинный долг каждого из нас. Кирилл Владимирович написал мне, прося моего благословения, но он даже не дождался моего ответа, потому что в тот же день его манифест уже был напечатан во всех газетах"13.
P.S.
Мария Федоровна умерла 13 октября 1928 г. и была похоронена в Роскилльском соборе под Копенгагеном. В 2006 г. ее прах по договоренности между Президентом России В.В. Путиным и королевой Дании Маргрете II был доставлен в Россию и погребен в Санкт-Петербурге в Петропавловском соборе рядом с могилой супруга Марии Федоровны императора Александра III.
- 1. Дневники императрицы Марии Федоровны. 1914-1920, 1923 гг. Под ред. Ю.В. Кудриной. М., 2005. С. 322.
- 2. Hoover Institution Archives (HIA). Romanov family papers. Box 7. Folder 16.
- 3. HIA. Romanov family papers. Box 7. Folder 2.
- 4. Дневники императрицы Марии Федоровны. С. 349.
- 5. Там же. С. 364.
- 6. Там же. С. 453.
- 7. Jensen B. Zarmoder blandt Zarmordere. Enkekejserinde Dagmar og Danemark 1917-1928. Kbhvn, 1967
- 8. Мария Павловна. Мемуары. М., 2000. С. 136.
- 9. Кристиан Х - король Дании, племянник Марии Федоровны.
- 10. HIA. Romanov family papers. Box 7. Folder 16.
- 11. Русская военная эмиграция 20-х - 40-х годов. Док. и мат., т. 2. Несбывшиеся мечты. 1923., с. 366.
- 12. Воейков В.И. С царем и без царя. Воспоминания последнего дворцового коменданта Государя Императора Николая II. М., 1994. C. 254.
- 13. Императрица Мария Федоровна, великая княгиня Ксения Александровна, великая княгиня Ольга Александровна. Письма (1918-1940) к княгине А.А. Оболенской. М., 2013. С. 67.