Мне приходилось много раз беседовать с недавно ушедшим из жизни Дмитрием Тимофеевичем Язовым - в его квартире и кабинетах Минобороны, в редакции "Комсомолки" и на ветеранских "мальчишниках". Конечно, он много вспоминал о войне...
Готовя для "Родины" этот материал, я перелистал старые блокноты и диктофонные записи.
_Виктор Баранец, полковник в отставке
Училище
- Я родился 8 ноября 1924 года. Когда война началась, мне еще не было и 17 лет. Помчался с одноклассниками в военкомат, проситься в армию. Никого не взяли по возрасту. А я сказал, что с 23-го года. Так и записали. Так и пошло гулять по документам.
Нас, новобранцев, увезли в Новосибирск, куда эвакуировали Московское военное училище имени Верховного Совета. Там учились стрелять, окапываться, переползать, тянуть мины под танк. Два месяца учились тому, чему обычно учатся три года. Потом вместе с училищем вернулись в Москву. А в июле сорок второго нас выпустили уже. Лейтенантами. Готовилась операция "Искра". Один батальон пошел на Ленинградский фронт, мой - на Волховский.
Расстрел
- Попал в 177-ю дивизию. Пацан пацаном! А многим солдатам по 45-50 лет. Они такому, как я, могли запросто сказать: "Сынок, поди сюда". Пришли после 50-километрового марша в Погостье под Ленинградом. Отоспались, утром представились начальнику штаба дивизии. А тут комдив подъезжает на лошади: "Что за люди?" И ему представились.
Отвели нас в лес, там стоят на большой поляне человек 400 офицеров и солдат дивизии. Нас пристроили к левому флангу. Выходят перед строем комдив с начальником политотдела, прокурор, судья и зачитывают приказ: расстрелять младшего лейтенанта Степанова за то, что сбежал с позиции, когда немцы поперли. Он убежал, а его взвод отразил атаку. Его поймали в тылу. Как раз приказ Сталина № 227 вышел. "Ни шагу назад!" Мы, юные лейтенанты, как раз подоспели к казни этого младшего лейтенанта Степанова. Ему уже вырыли могилку, она заполнилась ржавой водой. В затылок стрельнули, он упал. Мхом забросали, и всё...
Первый бой
- Там же, у станции Погостье, я наступал со своим взводом. Ранило на третий день наступления. Снаряд упал в болото, потом мощный взрыв, выхлоп, меня подняло взрывной волной. Почувствовал, что в ногу ранило. Шрам до сих пор ношу...
Лечился месяца три. Выписался, дали неделю отпуска. Вернулся в полк, пришел в штаб. А начальник штаба: "О, Язов! Хорошо, что приехал!" И со вздохом: "Костя погиб Соловьев!" Мы с лейтенантом Соловьевым были одного выпуска. Начштаба сказал: "Принимай соловьевскую роту". Я пошел, принял. В роте было 13 человек, а по штату положено 100.
Наступление
- Снова готовились к наступлению. Теперь пулеметы появились буквально в каждом взводе, а хорошо стрелять некому! Потому что каждый день немец сильно бойцов выкашивал. Иногда за день - треть убитых и раненых. И такая жидкая рота целый километр по фронту занимала. Дзоты мы зашивали толстыми резиновыми мешками. От резины хорошо отскакивал снаряд. Не пробивало. А когда надо было ползти вперед, перед собой бронированные щитки держали. От пули можно спастись, а от снаряда нет...
12 января 1943 года начали наступление. И прорвали-таки блокаду Ленинграда. В тех боях второй раз ранило меня. Осколками гранаты. Немец бросил, я пригнулся. Только рот разинул предупредить подчиненных - взорвалась. Вот здесь, под глазом, тоже осколок до сих пор сидит. Рядом нерв проходит глазной, вытаскивать опасно. Можно ослепнуть. Лечился прямо в медсанбате, на перевязки бегал с передовой. Я ведь командовал ротой. Да и ранения не такие, чтобы в госпитале отлеживаться.
А в марте 1943-го меня направили на курсы усовершенствования командного состава. Я прибыл туда уже старшим лейтенантом. И тут приезжает на курсы замкомандующего фронтом генерал Сухомлинов. Приказал мне рассказать наизусть обязанности командира взвода. Я ему отчеканил. И обязанности командира роты бойко рассказал. Сухомлинов сопровождающим говорит: "Вот таких грамотных офицеров надо оставлять учить людей".
И оставили меня на курсах преподавателем. До января 44-го года, пока мы не перешли в новое наступление. А там попал в 63-ю гвардейскую дивизию, в которой и воевал до конца войны.
Катюша
- Познакомился на войне с девушкой Катей Журавлевой, редактором районной газеты в Боровичах. Наша часть там стояла, когда Боровичи были в тылу Волховского фронта. А я был на курсах усовершенствования командного состава и там встречал Новый год. Пригласил Катю на вечеринку. Пару рюмок для храбрости выпил и окосел. Не пил никогда.
После войны я на Кате женился. Там же, в Боровичах. А в 1975 году ее не стало...
Стыд
- Мы тогда вырвались из окружения в свой тыл. И я увидел бойцов, щеки которых расперло шире касок. Крикнул им со зла: "Это откуда такие рожи раскормленные взялись?!" Тогда один из них, старый рядовой, качаясь странно, подошел ко мне, юнцу, и сказал: "Сынок, у нас не раскормленные хари, а опухшие от голода лица. Мы полторы недели бились в окружении и сухаря во рту не держали".
Я, конечно, перед людьми извинился, но за те слова мне до сих пор стыдно...
9 мая
- День Победы я встретил в Митаве. Это Прибалтика. Там наша дивизия дислоцировалась, я служил в 19-м полку. В начале мая Шапшаева, командира полка, сильно ранило, ему руку отняли в госпитале. И я с другими офицерами собрался в госпиталь проведать его. И тут пришла весть, что все, конец войне, немец сдался, Победа! И мы кое-что привезли Шапшаеву...