Зная страсть автора "Мертвых душ" к путешествиям, решил проверить это безапелляционное утверждение. Не буду волочить интригу по бездорожью: пребывание Николая Васильевича в Бресте-Литовском подтверждено в исследовании выдающегося литературоведа Юрия Манна "Гоголь. Книга вторая. На вершине. 1835-1845" (Москва, 2012).
Отрывки из нее (в скобках ссылки на том и страницу из академического собрания сочинений Гоголя и на другие источники) предлагаю читателям "Родины". Позволю добавить от себя только подзаголовки для удобства прочтения.
Сборы
Гоголь устал от общения с москвичами, устал от семейных забот; он жалуется, что больше годится "для монастыря, чем для жизни светской" [XI, 278]. Плохое настроение вело к скованности, а потом к раскаянию, к упрекам самому себе: "Вы себе, верно, не можете представить, как меня мучит мысль, что я был так деревянен, так оболванен, так скучен в Москве... Если бы вы знали, как я горевал потом..." (из письма жене Погодина Елизавете Васильевне, октябрь 1840 г. [XI, 317]).
Но в первых числах мая Гоголь ощутил "какое-то тайное расположение к труду", "что-то вроде вдохновения, давно не бывалого" - верное предвестие близкой дороги. Предстояло закончить кое-какие практические дела. Еще в начале года Жуковский снабдил его взаймы большой суммой (четыре тысячи рублей); теперь Гоголь обращается к Жуковскому с новой просьбой - выхлопотать место секретаря при открывающейся в Риме русской Академии художеств с жалованьем 20-25 тысяч рублей в год (план этот не осуществился). Затем нужно было позаботиться о судьбе Лизы (сестра Гоголя. - Авт.) - около 15 мая, согласно прежней договоренности, она переехала к Раевской.
Попутчик
И наконец, Гоголь решил по финансовым соображениям обзавестись попутчиком, для чего напечатал такое объявление: "Некто, не имеющий собственного экипажа, ищет попутчика до Вены, имеющего собственный экипаж, на половинных издержках; на Девичьем поле в доме проф. Погодина; спросить Николая Васильевича Гоголя" ("Прибавления" к N 28 "Московских ведомостей" от 6 апреля 1840 г.; повторено в N 29 от 10 апреля и N 31 от 17 апреля)101.
Попутчик не объявился. И тогда писателя решил выручить дальний родственник аксаковского семейства Василий Панов. Сын богатого симбирского помещика, он окончил филологический факультет Московского университета и близко сошелся со многими деятелями славянофильского движения. Внешне неказистый (Иван Аксаков в одном письме издевательски упоминал "мучителя-красавца Панова" [Аксаков, 1988, с. 101]), он не блистал талантами, но был не глуп: "...человек умный, распорядительный, нисколько не даровитый... но святой человек: окруженный самолюбцами, он отличался отсутствием самолюбия, скромностью необыкновенной, но где приходилось работать, работал... и дельный, и благонадежный" [Языков]. Именно такой человек и нужен был Гоголю в поездке.
Прощание с Москвой
Выехали 18 мая, после завтрака, часов в 12. Все были взволнованы. Лиза плакала ("...грустно было провожать брата"). Разместились в трех экипажах: Гоголь сел к Панову в его собственный тарантас; Сергей Тимофеевич с Константином и Щепкин с сыном Дмитрием расположились в коляске, Погодин со своим зятем Михаилом Ивановичем Мессингом - на дрожках. В таком порядке выехали на Смоленскую дорогу, потому что путь предстоял на Варшаву.
На Поклонной горе вышли полюбоваться на Москву. Гоголь и Панов низко поклонились. Потом поехали к Перхушково, где находилась первая станция, и дорогою Гоголь повторил свое обещание, данное несколько раньше у Аксаковых, - в следующий свой приезд в Москву привезти готовый первый том "Мертвых душ". В Перхушкове Гоголь сварил жженку, на что был большой мастер; потом пообедали, выпили за здоровье отъезжающих и помолились. Наступила минута прощания. "Погодин был искренне расстроен, а Щепкин заливался слезами" [Воспоминания, с. 121]. О себе Сергей Тимофеевич не говорит, но можно представить, что и у него на душе было невесело. Далее отправился только тарантас с Гоголем и Пановым, а провожающие стояли до тех пор, пока вдали можно было что-то разглядеть.
Дорога
Дорога оказала на Гоголя свое действие: "Свежесть, бодрость взялась такая, какой я никогда не чувствовал" [XI, 313]. Ночью, закутавшись с головою в плащ, спокойно спал, а днем наслаждался видами. После хорошего обеда (Ольга Семеновна Аксакова снабдила путешественников таким количеством съестного, что хватило до самой Варшавы) напевал краковяк, приплясывал тут же в тарантасе, читал на память стихи или пробовал учить Панова итальянскому языку.
А Панов? Тот был вне себя от счастия от одной мысли, что он находится "так долго неразлучно с Великим человеком" (из его письма К. Аксакову [ЛН. Т. 58. С. 59]).
На шестой день, 24 мая, приехали в Брест (выделено мною. - Н.А.).
ПОТОМКИ С улицы Гоголя он смотрит в небо...
Улица
По имеющимся сведениям, нынешняя улица Гоголя существовала с середины XIX века под названием Средняя, поскольку ровно посередине разделяла город. Но уже в Памятных книжках Гродненской губернии начиная с 1904 года улица Гоголя обозначена в Брест-Литовске. Возможно, название появилось в топонимике Бреста после того, как город большей частью сгорел в пожаре 1902 года и начал заново отстраиваться.
Известно также, что по решению местной Рады на Думской площади Брест-Литовска в начальные годы века была открыта библиотека имени Н.В. Гоголя. А в межвоенные годы трепетное отношение к Гоголю сохраняла Русская гимназия в Бресте-над-Бугом, где проводились Дни его памяти.
"При Польше" улица Гоголя носила имя Тадеуша Костюшко. Прежнее название ей было возвращено в 1944 году.
Памятник
Он был возведен в 1962 году, к 110-летию со дня кончины Н.В. Гоголя, на улице, носящей его имя. Автор памятника - скульптор Алексей Егорович Шмаков, ученик А. Бембеля, ныне живет в Евпатории и приближается к своему 90-летию, оставаясь в творческой форме. Памятник Гоголю в Бресте был одной из его дебютных монументальных работ.
Видимо, культура и интуиция подсказали Шмакову направление взгляда Гоголя на скульптуре - в небесные сферы. Этим брестский памятник отличается от всех прочих (можете свериться), на которых Гоголь смотрит или сверху на потомков, или вниз - в бездну отчаяния (как на Никитском бульваре в Москве), или в некую даль.
На мой взгляд, в брестском памятнике удивительным образом проявился христианский смысл творчества Гоголя.
Через двое суток их встречала Варшава. Смею предположить, что Николай Васильевич перед неблизкою дорогою в Варшаву мог и заночевать в Бресте, выехав на следующий день, или хотя бы потрапезничать в одном из трактиров. Здесь уже вовсю обустраивались Кобринский и Волынский форштадты, близилось к завершению возведение фортеции, что можно видеть на картинах М. Залесского, датированных предположительно 1840 годом.
Кстати, немногим позже Гоголя, в середине августа того же года, в Брест-Литовск приезжал Николай I, чтобы ознакомиться с ходом строительства крепости, и принял решение об открытии здесь военного учебного заведения - кадетского корпуса.