Василий Пушкарёв родился в казачьей слободе Анастасиевке Анастасиевской волости Таганрогского округа Области Войска Донского и с молоком матери впитал дух казачьего своеволия. Именно ничем и никем не истребимое своеволие связало воедино три лика музейщика Пушкарёва. Воина, хозяина, авантюриста. "Упрямства дух нам всем подгадил: в родню свою неукротим..." - эти пушкинские строки могли бы стать эпиграфом его жизни.
Воин
Слободу Анастасиевку основал и ее первых поселенцев лично отобрал генерал-лейтенант Адриан Карпович Денисов (1763-1841), герой штурма Измаила и один из самых своенравных войсковых атаманов Войска Донского, в 1821 году облыжно обвиненный в злоупотреблениях. За неотступное отстаивание интересов Войска Донского перед Петербургом генерал Денисов расплатился преждевременной отставкой и отдачей под суд. Беспокойный экс-атаман поселился в Анастасиевке, засел за написание мемуаров и со временем упокоился в основанной им слободе, жители которой были отважными воинами, но все как на подбор, подобно Адриану Карповичу, отличались крутым и упрямым характером. Поэтому они всегда поступали по-своему, не считаясь с людьми и обстоятельствами.
Под стать своим землякам был и потомственный донской казак Пушкарёв.
Язык не поворачивается назвать его малую родину задворками Российской империи. До Новочеркасска 200 верст, до Таганрога - 50, до ближайшей железнодорожной станции - 18. Согласно переписи населения в год рождения Пушкарёва в Анастасиевке значилось 487 дворов, в которых проживало 1630 мужчин и 1628 женщин. В слободе две школы - волостная и сельская приходская. Десять мельниц - одна паровая и девять ветряных1.
Последняя деталь символична. Получивший изрядное начальное образование, Василий Пушкарёв никогда не сражался с ветряными мельницами. С младых лет он научился отличать реальные преграды от мнимых.
Великую Отечественную войну Василий Алексеевич встретил студентом третьего курса искусствоведческого факультета ленинградской Академии художеств. В первые же дни войны записался добровольцем в ополчение. 5 июля 1941 года Пушкарёва призвали в армию и вскоре зачислили в 1-й стрелковый полк 2-й гвардейской Ленинградской стрелковой дивизии народного ополчения (Свердловского района), которая с 18 июля начала формироваться из добровольцев Ленинграда2. 9 сентября дивизия, занимавшая позиции юго-западнее Красногвардейска (так тогда называлась Гатчина), приняла на себя главный удар 6-й танковой дивизии вермахта и в течение двух дней удерживала оборонительный рубеж, отражая атаки вражеских танков. 12 сентября дивизия оказалась в полуокружении, из которого вышла по направлению к Пушкину. Красноармеец Пушкарёв, несмотря на сильный артиллерийский и минометный огонь противника и действия его авиации, захватившей господство в воздухе, сохранил самообладание.
Недавний студент, отлично знавший пригороды Ленинграда, успешно вывел свое подразделение из окружения. Психологический механизм того, как именно происходило на войне подобное, очень точно описал Константин Симонов.
"То превосходство в бою, когда при равных правах именно тот, а не другой принимает команду над остальными, возникает из самых простых и очевидных для всех вещей. ... И из того, что в ужасную для тебя и для всех минуту у тебя не было написано ужаса на лице, и это заметили, и голос у тебя не сорвался на хрип, а остался голосом, и ты подал им немудрящую команду, до которой в менее тяжелую минуту додумался бы каждый, а в ту минуту - ты. Ну и, конечно, нужно еще, чтобы, пока ты делал все это, тебя не убило и не ранило"3.
29 ноября 1941 года красноармеец Пушкарёв, в тот момент служивший в 1069-м стрелковом полку 311-й стрелковой дивизии, был ранен и отправлен в госпиталь. Рана была столь тяжелой, что после излечения Василия Пушкарёва не стали посылать с маршевой ротой на передовую, а оставили в госпитале санитаром-носильщиком. Великую Победу он встретил в санитарно-эвакуационном госпитале (СЭГ) № 1170 фронтового эвакуационного пункта (ФЭП) № 50 Ленинградского фронта.
30 июня 1945 года приказом № 0902/н командующего Ленинградским фронтом маршала Л.А. Говорова Пушкарёва наградили медалью "За отвагу"4.
Хозяин
13 июля 1945 года рядовой Пушкарёв был демобилизован и, в отличие от многих фронтовиков, сумел вписаться в мирную жизнь. Вернулся в Академию художеств. Завершил высшее образование. Окончил аспирантуру и стал кандидатом наук. В 1951 году молодого искусствоведа выдвинули на пост директора Русского музея.
Директорский пост не был синекурой. И Государственный Эрмитаж, и Русский музей финансировались по третьей категории (отраслевые НИИ имели вторую категорию, институты Академии наук - первую). Все сотрудники музеев Советского Союза получали нищенскую зарплату, и в те годы даже директора не составляли исключение. Пушкарёв принял музей в те мрачные годы, когда одна идеологическая кампания сменялась другой и роскошное директорское кресло из карельской березы легко было сменить на лагерные нары.
Иного два года службы на директорском посту при вожде народов могли навсегда сломать, на всю оставшуюся жизнь внедрив в сознание неистребимую бациллу страха. Но крутой казачий замес, многократно усиленный фронтовым опытом, позволил Василию Алексеевичу достойно выйти из выпавших на его долю испытаний.
В 1953 году умер Сталин.
Оттепель стала звездным часом начинающего директора.
Пока на советском политическом олимпе шла ожесточенная борьба за власть, былая четкая граница между разрешенным и запрещенным оказалась временно размытой. И Пушкарёв сполна этим воспользовался.
Он вел себя не как временщик, а как настоящий хозяин музея.
За годы его директорства в Русском музее появилось 125 тысяч новых единиц хранения, в том числе 14 тысяч произведений народного искусства, 500 первоклассных икон, свыше 1500 работ художников Серебряного века (Ларионов, Гончарова, Бакст, Серов, Добужинский, Анненков).
Василий Алексеевич вспоминал: "И так я пережил на посту директора Русского музея эпоху Сталина, "великое десятилетие" Хрущева и "благоденствие" брежневского времени. Несмотря на различия этих исторических эпох, в них было и нечто общее. Существовала и исправно действовала триада правил: инициатива наказуема, за самостоятельность надо платить и если идти правильной дорогой в обход, то можно кое-что сделать"5.
Материальные возможности музея и его директора по приобретению новых экспонатов были крайне незначительны, однако Пушкарёв умел виртуозно маневрировать имевшимися в его распоряжении ресурсами.
Вспоминает художник-реставратор Савва Васильевич Ямщиков:
"Первый раз я увидел Василия Алексеевича Пушкарёва в Москве, на Кропоткинской улице. Он шел под руку с одной из наших пречистенских старожилок. Мой спутник, хорошо знавший Пушкарёва, спросил его шутливо, глазами показывая на старушку: "Врубель?" Тот коротко ответил: "Рокотов". Приятель, улыбнувшись, сказал, что скоро в Русском музее появится рокотовский портрет. Пушкарёв дни и недели проводил у частных владельцев, убеждая их в том, что произведения искусства должны храниться в музее. Ведь деньги не для всех коллекционеров решающий фактор. Важнее знать, что вещи попадут в надежные руки. Рук, более надежных, чем пушкарёвские, не надо было и искать..."
Подобно тому, как существует абсолютный слух, у Василия Алексеевича имелся абсолютно верный взгляд на все новое, настоящее, самобытное. Он раньше многих своих коллег по цеху прозревал талант в начинающем мастере и делал ему предложение, от которого тот не мог отказаться, - передать картину в Русский музей. Какой же художник откажется от такой чести?! У наследников незаслуженно забытых мастеров он брал на временное хранение работы художников, которые в тот момент были никому не нужны и воспринимались как обременительный хлам. Таким образом, эти работы хранились хоть и в запасниках, но в надлежащих условиях музея и имели шанс со временем стать востребованными.
Именно так случилось с работами Павла Николаевича Филонова, чья единая художественная коллекция не только была сохранена, но и не была раздроблена.
Благодаря Пушкарёву фонды Русского музея за годы его директорства пополнились сотнями произведений "левых" художников от начала XX века до новых работ "шестидесятников" и иных представителей "другого" искусства. Авангардисты, художники-диссиденты и живописцы с "лица необщим выраженьем" - все находили приют в Русском музее.
"Крохотными дозами, проникая в экспозиции, картины, рисунки и скульптуры этих мастеров долгие годы складировались в запасниках. Слухи о них волновали художественную общественность двух столиц и еще больше разжигали подозрительность и недоброжелательство к В.А. Пушкарёву официальной власти: политической, министерской и академической. Это сейчас уже забыли, что означала вся эта абракадабра - "буржуазное низкопоклонство, формализм, уход от традиций социалистического реализма". Слова, которые были в иные времена страшнее судебного приговора. Нарушая все запреты, Василий Алексеевич показывал запрещенные картины тем, кому они были нужны. Его спрашивали: откуда такая смелость? Он отвечал: "Я - азартный человек. К тому же не отягощен званиями и высокой зарплатой. Меня несколько раз выдвигали на членкора, на "заслуженного". Но как выдвигали, так и "задвигали". Мы с номенклатурой не сходились характерами"6.
Авантюрист
Подобно тому, как казак тщательно готовился к походу, Василий Алексеевич скрупулезно готовился к заграничной командировке в Париж. Бережно укладывал в чемодан сушеные и маринованные белые грибы, соленые грузди, клюкву, бруснику и, разумеется, черный хлеб, икру и водку. Эти истинно русские припасы позволяли навести мосты с эмигрантами. И те были счастливы бескорыстно передать директору Русского музея свои работы и свои архивы.
Пушкарёв был азартным человеком. Перемещая через границу культурные ценности, которые директор музея никак не декларировал, он мог нарваться на очень крупный международный скандал. Василия Алексеевича выручила казачья смекалка. Он попросил летчиков Аэрофлота выделить в его распоряжение самую красивую стюардессу. Она отвлекла внимание французского таможенника, и шедший вслед за стюардессой Пушкарёв без малейшего досмотра пронес свой драгоценный груз - два старых кожаных чемодана с архивными документами Бакста, акварелями Бенуа и рисунками Анненкова.
После первой удачной командировки в Париж он заявил в Министерстве культуры: "Посылайте меня раз в год в загранкомандировку, и через десять лет Париж будет совершенно очищен!" Чиновники лишь посмеялись над его наивностью: у всех были жены и дети, мечтавшие о модных заграничных шмотках. Какой еще Серебряный век, какой русский авангард, когда у меня дети мечтают о джинсах?! О регулярных ежегодных загранкомандировках в Париж пришлось забыть.
Коллеги называли его "разбойником". Он мог, подобно карманнику, назло коллекционерам с тугими кошельками виртуозно "подрезать" неожиданно появившийся на теневом антикварном рынке шедевр. Мог на ночь глядя подогнать грузовик к мастерской недавно умершего художника Павла Варфоломеевича Кузнецова и, получив от вдовы ключи от мастерской, вопреки решению министерства полностью вывезти все его полотна и разместить их в запасниках Русского музея. Вместо картин в опустошенной лихим ночным набегом мастерской осталась лишь краткая записка: "С решением не согласен. Пушкарёв".
Казачье своеволие нет-нет, да и давало себя знать!
Стенька Разин и Емелька Пугачев гордились бы им. Но на дворе XX век. Подобно тому, как регулярное имперское государство боролось с казачьей вольницей, партийная номенклатура решила обуздать своенравного хозяина музея.
16 сентября 1970 года первым секретарем Ленинградского обкома КПСС стал Григорий Васильевич Романов (1923-2008). Он родился в многодетной крестьянской семье, воевал на фронте, защищал Ленинград, был субъективно честен. Много сделал для благоустройства Ленинграда. Подобно тому, как Пушкарёва называли хозяином музея, Романова называли хозяином Ленинграда. Не слишком ли много хозяев на один столичный город с областной судьбой? Ментально это были принципиально разные люди. Привыкший к жесткой партийной дисциплине Романов, органически не переносил своеволия. Пушкарёв был человеком иного склада: "Я работал только на музей, а на начальство, пусть меня простят, не работал".
Конфликт между ними был неизбежен.
В 1976 году Романов становится членом Политбюро ЦК КПСС. Отныне у него развязаны руки и с этого момента он может действовать без оглядки на Москву. В 1977 году Пушкарёва снимают с директорского поста, облыжно обвинив в злоупотреблении служебным положением. (В Русском музее шла реставрация паркета. Списанные и подлежащие утилизации обрезки музейный паркетчик во внерабочее время и за деньги уложил в новой квартире Пушкарёва).
Василий Алексеевич был раздавлен: "Мне сломали хребет".
Пушкарёв переехал в Москву, где возглавил Центральный дом художника на Крымском Валу, превратив его в знаковый центр культурной жизни столицы. Писал воспоминания, публиковал их в журнале "Наше наследие"7. В 1991 году стал директором Музея современного искусства...
Только в такой безбрежно богатой на таланты стране, как Россия, русскому гению Василию Алексеевичу Пушкарёву отведена в Истории роль человека второго плана. Что имеем - не храним, потерявши - увы, не плачем...
- 1. Алфавитный список населенных мест Области Войска Донского. Новочеркасск: Областная типография Области Войска Донского, 1915. С. 17-18.
- 2. 24 июля 1941 года дивизию назвали гвардейской по предложению К.Е. Ворошилова и А.А. Жданова в честь добровольных отрядов питерской Красной гвардии, героически защищавших город от белогвардейцев. Не путать с советской гвардией, впервые появившейся 18 сентября 1941 года!
- 3. Симонов К.М. Живые и мертвые. Трилогия. Кн. II. Солдатами не рождаются. Гл. 15. М.: Художественная литература, 1989 // http://militera.lib.ru/prose/russian/simonov1/2_15.html
- 4. ЦАМО. Ф. 33. Оп. 686199. Д. 5055. Л. 6.
- 5. Степанова Г. Хозяин музея // Бюджет. 2008. № 5 // http://bujet.ru/article/37499.php
- 6. Литвина Л.П. Василий Алексеевич Пушкарев и современная художественная культура // Культура в современном мире. 2010. № 5-6 // http://infoculture.rsl.ru/donArch/home/KVM_archive/articles/2010/05-06/2010-05-06_r_kvm-s11.pdf
- 7. Пушкарев В.А. Выставка, которой могло не быть. (История подготовки выставки работ К.С. Петрова-Водкина в ГРМ в 1966 г.) // Наше наследие. 1991. № 24; Незабытые картины. (Творчество передвижника К.В. Лебедева (1852-1916) // Наше наследие. 1996. № 38; Мои командировки в Париж. (Впечатления от поездки 1969 г.) // Наше наследие. 1998. № 47; М.Ф. Ларионов и Н.С. Гончарова в письмах Леонардо Бенатова (не позднее 1962-1972). Публикация В.А. Пушкарева // Там же; Мои командировки в Париж: Окончание. (Деятельность парижского антиквара Л.А. Гринберга по возвращению в СССР произведений искусства и исторических ценностей) // Наше наследие. 1999. № 48.