Трудности управления
"На небе - Бог, в стране - царь, а у нас - губернатор". Эта формула описывала восприятие высшей власти простым обывателем в России. До Бога было далеко, до царя - еще дальше. И только губернатор был относительно рядом. Однако почтение и страх перед ним от лиц подчиненных не уберегали его от жестоких конфликтов за власть с другими влиятельными фигурами. Например, с представителями III Отделения императорской канцелярии и подчиненного ему корпуса жандармов. Напомним, что гражданская власть тогда подчинялась министерству внутренних дел.
"Жандармский полковник редко является врагом губернатору и грабит, где может, заодно с губернскими властями, и пишет доносы с согласия губернатора, если кому из них нужно утопить человека", - полагал сподвижник А.И. Герцена Н.П. Огарев. Но часто губернатор и жандарм находились в жестком "клинче", ссорились по разным поводам. Они могли не сойтись характерами, а могли и рассориться "по службе". Казалось бы, преимущество было на стороне губернатора, представители же III Отделения должны были только заниматься "высшим наблюдением за направлением умов и общественной жизни в государстве"1. Однако нередко бывало по-другому.
По негласной инструкции первого главы III Отделения А.Х. Бенкендорфа жандармы должны были обращать особенное внимание "на могущие произойти без изъятия во всех частях управления и во всех состояниях и местах злоупотребления, беспорядки и закону противные поступки"2. Иначе говоря, жандармские офицеры могли вмешиваться во все сферы жизни губернии.
Приказы по корпусу жандармов четко оговаривали обязанность штаб-офицера "только уведомлять начальство о злоупотреблениях гражданских чиновников, нимало не настаивая ни об исследовании сих злоупотреблений, ни о поступлении к прекращению оных по законам, и не требуя уведомления о том, что по их сообщениям будет сделано, оставляя последнее на собственное распоряжение местного начальства". Офицеры не должны были вмешиваться в распоряжения гражданского начальства, в разбирательства тяжб и ссор. Им было категорически приказано не требовать "из присутственных мест ни дел, ни сведений по производству оных для рассмотрения или извлечения из них выписок". Особо подчеркивалось, что "они не должны ни под каким видом действовать официально и входить в письменные по делопроизводству сношения с правительственными местами и лицами"3. Иными словами, нельзя было вмешиваться в сферу компетенции губернаторов.
Но что происходило, если жандарм все же вмешивался в дела губернатора? В этом случае он неизбежно становился его врагом, завязывалась аппаратная борьба. Целью каждой стороны было как минимум навлечь наказание на оппонента, как максимум - выжать другого из губернии.
Рапорты жандарма
Типичный случай конфликта "силовика" (жандармского штаб-офицера) и гражданского губернатора произошел на западной окраине Российской империи, в Подольской губернии.
В конце ноября 1857 г. жандармский подполковник Михаил Ганскау, служивший в Каменце-Подольском - центре Подольской губернии, направил в Петербург два рапорта. Один - на имя шефа корпуса жандармов, главного начальника III Отделения императорской канцелярии князя В.А. Долгорукова. В нем подполковник требовал отрешить от должности нескольких подчиненных подольского губернатора, повинных, по его словам, в коррупции. Обращаться с представлением об этом к губернатору он смысла не видел: "Все сословия Подольской губернии утратили совершенно доверие к местным властям и у всех одно убеждение и одна надежда на заступничество вашего сиятельства"4.
Второй рапорт Ганскау был адресован А.Е. Тимашеву, начальнику штаба корпуса жандармов и управляющему III Отделением. Пожаловавшись на тех же чиновников, жандармский штаб-офицер умолял: "Не откажите, ваше превосходительство, сделать добро для нескольких сот тысяч жителей и благодетельный пример для здешних служащих, в котором они почти все так сильно нуждаются"5.
Однако Ганскау не просто обвинял служащих губернской администрации в нарушении законов, а настаивал: в сложившейся ситуации виноват... губернатор! В ту пору Подольскую губернию возглавлял Владимир Филиппович Пфеллер, опытный и довольно умелый администратор. Он служил вице-губернатором в Астрахани, в Рязани, а затем 13 лет (с 1843 по 1856 гг.) был вице-губернатором в Подольской губернии6, после чего на несколько месяцев стал губернатором в Архангельске, а затем вновь вернулся в Подольскую губернию уже в статусе губернатора. Длительное пребывание в Каменце, с точки зрения Ганскау, сослужило плохую службу. "По своему уму, образованию и бескорыстию г. Пфеллер мог бы быть чрезвычайно полезным губернатором в одной из великороссийских губерний, но здесь он положительно вреден, потому что, служа в Каменце 13 лет вице-губернатором, он вел жизнь немного рассеянную, любил покутить и сошелся с служащими лицами слишком фамильярно - вот причина, препятствующая г. Пфеллеру стать на должную степень губернатора, которого бы уважали и боялись..."7.
Фактически жандармский подполковник настаивал на смене губернатора, поскольку "Подольская губерния находится в самом несчастном положении и очень нуждается в начальнике деятельном, строгом и справедливом, который бы решительными мерами уничтожил вкоренившиеся злоупотребления и постыдный торг законами"8.
В конце декабря 1857 г. Ганскау отправил еще один рапорт на имя А.Е. Тимашева. В нем он сосредоточил критику исключительно на губернаторе, забыв о его нечистых на руку подчиненных. Отдавая должное честности В.Ф. Пфеллера (он "приобрел репутацию честного человека, и это совершенная правда, что он сам взяток не брал"), жандармский штаб-офицер констатировал: от этой репутации ничего не осталось. В губернии анархия, приближенные к начальнику губернии люди занимаются грабежом и самоуправством, а сам Пфеллер, ставший губернатором после короткой "командировки" в Архангельск, вернулся в Каменец-Подольский исключительно из меркантильных соображений:
"Я не скрою своего твердого мнения, что ежели бы г. Пфеллер не был вполне убежден, что в Подольской губернии можно скоро и легко составить себе состояние, то собственное его самолюбие и благоразумие не допустили бы его ни под каким видом возвратиться в Подольскую губернию; он имел здесь столько неприличных и скандальных историй, которые еще слишком свежи в памяти всех жителей"9.
Ответ губернатора
Скандал разгорался нешуточный. Жандармский офицер явно указывал на вороватость и профессиональную непригодность губернатора. Тот немедленно пошел в ответную атаку. В январе 1858 г. Пфеллер нанес визит в Киев, где заручился поддержкой киевского, волынского и подольского генерал-губернатора, члена Государственного совета И.И. Васильчикова10. Параллельно волынский губернатор как опытный аппаратный боец сам обратился к Тимашеву, требуя перевести Ганскау в другую губернию11.
Следующий ход сделал генерал-губернатор И.И. Васильчиков, человек очень влиятельный, со связями на "самом верху". В январе 1858 г. он направил пространное письмо в III Отделение В.А. Долгорукову. В нем он полностью отвергал все обвинения Ганскау в адрес подчиненных Пфеллера, однозначно заступался за последнего ("достойный и полезный по видам правительства губернатор Подольской губернии"12) и обвинял самого Ганскау во вмешательстве в дела местной администрации. Безоговорочно поддержав Пфеллера, Васильчиков отчасти защищал самого себя. Ведь именно он ходатайствовал в свое время о переводе того из Архангельска в Каменец-Подольский...
"Подольский жандармский штаб-офицер подполковник Ганскау, скоро по вступлении в отправление своей должности стал входить, как это показывают и некоторые его представления ко мне, в разные внутренние дела местной администрации более близко и непосредственно, чем это могло быть доступно без выражения вмешательства в распоряжения губернской власти в пределах ей законом предоставленных..."13.
Иными словами, Васильчиков поставил в вину Ганскау превышение служебных полномочий.
Действительно, судя по приведенным обвинениям, жандармский подполковник всерьез взялся за дела в губернии: сделал за полгода губернатору более "150 отзывов по разным делам, в том числе хозяйственным и даже частным"; принимал просьбы "от лиц разных сословий" по "чрезвычайно разнообразным также делам"; все эти просьбы жандарм отсылал начальнику губернии, требуя от него "уведомления о распоряжениях". Тем самым Ганскау, резюмировал Васильчиков, "выводит иные дела из установленного для них законом хода", "возбуждает недовольство в жителях на губернскую власть", "вовлекает губернское начальство в излишнюю переписку", "возбуждает справедливое неудовольствие начальника губернии, видящего в сем как будто контролирование его распоряжений в таких делах, которые непосредственно зависят от его власти", "открывает жителям путь к нарушению установленного для принесения жалоб порядка, ослабляя с тем вместе необходимое доверие населения к местным властям"14.
Делать все это жандармам, как уже говорилось, было строжайше запрещено инструкциями. Ситуация, впрочем, была довольно непростой. Вмешиваться в сферу ответственности губернатора запрещалось, но и оставаться равнодушным наблюдателем тоже было рискованно. О таких "миролюбивых "жандармских офицерах их начальник, князь В.А. Долгоруков, с негодованием писал императору: "Жандармские чины, не проникнутые вполне сознанием своих обязанностей и, обживаясь на месте, предпочитают иногда спокойное бездействие, нередко же из личных видов делаются равнодушными зрителями злоупотреблений"15.
Вот и получалось, что действие и бездействие одинаково осуждались...
Цена принципиальности
У конфликта между губернатором и жандармом было только одно разрешение: один из двоих должен был покинуть край. "Как при таких отношениях между г. Ганскау и начальником губернии... по мнению моему, дальнейшее служение его (Ганскау. - Авт.) в Подольской губернии оказывается неудобным", констатировал Васильчиков в письме к Долгорукову, прося того "не отказать в благосклонном распоряжении Вашем о перемещении Ганскау из Подольской губернии, как меру совершенно необходимую"16.
К чему-то такому был готов и Михаил Ганскау, направивший в марте 1858 г. на имя своего шефа, В.А. Долгорукова, оправдательную записку. Он не скрывал личной обиды: "Во всех же отношениях моих с г. Пфеллером я постоянно соблюдал самую строгую учтивость, с его же стороны, кроме оскорбительной речи, произнесенной им 1-го января, я считаю обидою, для места мною занимаемого, что он не почтил меня приглашением на официальный обед, даваемый им в конце прошлого месяца для съехавшихся в Каменец предводителей дворянства и всех служащих. Он, как сам говорил, хотел этим публично указать, что жандармский штаб-офицер ничего не значит"17.
Последние строки письма Ганскау примечательны: "Я предвидел с самого начала, что поприще мое в Подольской губернии окончится весьма плачевно, но я считал недобросовестно для обеспечения и спокойствия моей личности остаться холодным зрителем всех злоупотреблений"18.
Финал конфликта: Ганскау был вынужден оставить свой пост. Сменил жандарма другой подполковник - Константин Гедде19. В.Ф. Пфеллер оставался подольским губернатором еще два года, после чего был переведен на такую же должность в Вологодскую губернию.
"Гражданские" одержали верх над "силовиками".
1. "Россия под надзором": отчеты III Отделения 1827-1869. Сб. док. М., 2006. С. 461.
2. Инструкция графа Бенкендорфа чиновнику III отделения // Русский архив. 1889. N 7. С. 396.
3. Абакумов О.Ю. "Безопасность престола и спокойствие государства": политическая полиция самодержавной России (1826-1866). М., 2019. С. 21-22.
4. ГА РФ. Ф. 109. Оп. 31. Д. 37. Ч. 11. Л. 3об.
5. Там же. Л. 4 об.
6. Губернии Российской империи. История и руководители. 1708-1917. М., 2003. С. 52, 246, 226.
7. ГА РФ. Ф. 109. Оп. 31. Д. 37. Ч. 11. Л. 2 об.-3.
8. Там же. Л. 3.
9. Там же. Л. 17 об.
10. Там же. Л. 30.
11. Там же. Л. 31.
12. Там же. Л. 41.
13. Там же. Л. 42.
14. Там же. Л. 43-43 об.
15. "Россия под надзором". С. 461.
16. ГА РФ. Ф. 109. Оп. 31. Д. 37. Ч. 11. Л. 44 об.-45.
17. Там же. Л. 93.
18. Там же. Л. 93 об.
19. Расписание корпуса жандармов. Б.м., 1861. С. 18.