А прототипом главного героя фильма сценарист Константин Симонов выбрал Николая Кюнга - деревенского учителя с немецкой фамилией. Он встретил войну на Волынском укреплении Брестской крепости, а на исходе Великой Отечественной стал одним из организаторов восстания в Бухенвальде...
Мне посчастливилось встречаться с Николаем Федоровичем незадолго до его ухода.
Свидание отменить нельзя
Он родился в семье швейцарского фермера Теодора Кюнга, который приехал в Смоленскую губернию еще до революции и навсегда там остался, влюбившись в русскую крестьянку. Чтобы изучить новую родину, купил многотомник "Истории государства Российского" Николая Карамзина, в честь которого потом назовет одного из пяти сыновей. Любовь к истории, привитая отцом, открыла Николаю двери в Ленинградский университет, после которого он стал директором школы под Вязьмой.
Оттуда его и призвали в РККА в 1939 году, отправив в освободительный поход в Западную Белоруссию. В июне сорок первого Кюнг уже был заместителем политрука школы младших командиров 84-го стрелкового полка, стоявшего в Брестской крепости.
- Папа из Бреста каждый день отправлял маме письма, - рассказывает Татьяна, младшая дочь Николая Кюнга. - То открытку, то записочку и все время просил: "Ириша, приезжай хоть на денек! Сильно скучаю по тебе и деткам!" И мама не выдержала...
В их семье бережно хранится реликвия - старенькая дерматиновая сумочка, с которой жена политрука за день до войны отправилась к мужу в Брест. Двух маленьких детей пришлось оставить знакомым - им не полагался пропуск в пограничную зону.
- И вот мама приезжает в Брест 21 июня, - Татьяна достает из сумочки материнский пропуск и обратный билет на поезд, который не понадобился. - Они с папой весь день провели вместе - гуляли по городу, взявшись за руки, упиваясь своим счастьем. Видели, как днем над городом (на стадионе в этот момент репетировали завтрашний парад физкультурников) низко прошел немецкий самолет, заглушив моторами звуки оркестра.
Музыканты по знаку дирижера опустили трубы и смотрели в небо, где наши "ястребки", не открывая стрельбы, вежливо провожали непрошеного гостя через границу.
- Командиров вечером отозвали в Брестскую крепость - на 22 июня были назначены маневры, - продолжает Татьяна. - И папа сказал: "Завтра вечером гуляем в городском парке. Завтра - воскресенье, у нас там летний театр, обязательно будет концерт!"
На прорыв!
Замполитрука отправился в палаточный лагерь, куда вывели полковую школу, а жена - в деревню Волынка, где супруги сняли комнату на время отпуска. В 4 часа утра женщина проснулась от грохота. Схватила сумочку и, как была в ситцевом платьишке, побежала на восток, к дороге...
В это же время в своей палатке проснулся от грохота и Николай Кюнг.
- Я выскочил из палатки, кричу - товарищ старший лейтенант, война! - рассказывал мне Николай Федорович. - А тот невозмутимо: "Кюнг, не поднимай панику, это саперы рвут учебные мины". Но тут рядом падают два снаряда, начинают стонать раненые, мне осколками посекло левую руку, рукав гимнастерки - в клочья...
Когда Кюнг с курсантами стал прорываться в сторону крепости, Волынка, лежавшая правее, уже пылала. Заместитель политрука пытался разглядеть в бинокль деревню, где осталась жена, но мешала дымовая завеса...
- Когда добежали до валов, там уже шел бой, - вспоминал Николай Федорович. - Старший сержант Михаил Пискарев с группой курсантов залегли за пулеметами и успели отбить первую атаку немцев на Южные ворота. Патронов было мало, но я знал, что склад боепитания в полукилометре от госпиталя, рванул туда с добровольцами. Это были осетин Чимаев и дагестанец Шахалиев - крепкие, плечистые ребята. Они стали таскать на позиции боеприпасы, и мы сразу почувствовали себя увереннее.
Но боеприпасов хватило ненадолго. А попытки прорваться в цитадель были безуспешны, немцы перерезали все подходы. Вечером 25 июня пересчитали патроны - их осталось по два-три на каждого. Решили пробиваться в сторону Ковельского шоссе, чтобы выйти к своим. В темноте наткнулись на пьяных немцев, но тех появление красноармейцев только развеселило. Не стали стрелять, захохотали и пошли дальше на восток, вслед за колоннами своей техники.
А небольшой отряд красноармейцев, двигаясь лесами и болотами, 3 июля соединился с бойцами 204-го артполка родной 6-й стрелковой дивизии. Выходя с ней из окружения, Кюнг был ранен в ногу, не смог самостоятельно двигаться, был захвачен в плен.
Так закончился брестский этап его Великой Отечественной войны. И начались мытарства по немецким концлагерям.
Гомель, Минск, Саксония, Бельгия...
Заключенный № 20955
В Бельгии он дважды пытался бежать.
- Нас возили на шахту автобусом, мы выскочили и рванули через лес, ушли очень далеко. Но кто-то увидел, по следу пустили собак, как на охоте. Свирепые, злые, но когда падаешь, они тебя уже не трогают, только рычат. Потом наказание - 25 ударов палкой ниже спины. Это было не столько больно, сколько унизительно...
После второй попытки побега Кюнг попадает в гестаповскую тюрьму во Франкфурте-на-Майне, оттуда - в Бухенвальд.
Концлагерь был спрятан от посторонних глаз на горе Эттерсберг, где черпал вдохновение Гете. "Здесь чувствуешь себя свободным..." - сказал он про место, которое через 200 лет его соотечественники обнесут колючей проволокой. На этой живописной горе нацисты умертвили более 56 тысяч человек, среди которых 8 тысяч советских военнопленных. Охрана гордо шутила, что выйти из Бухенвальда можно лишь через трубу крематория.
Там политруку вместо имени присвоили номер 20955 и назначили в команду "поющих лошадей" - возить телегу с камнями и услаждать песнями охрану.
Восстание под красным флагом
- Однажды нас гнали через кухню, слышу оклик: "Товарищ замполит!" - продолжал рассказ Николай Федорович. - Это был наш пулеметчик из Брестской крепости. На него ребята зашикали, а у меня поджилки затряслись - ведь политруков расстреливали сразу. Но обошлось, эсэсовцы не понимали по-русски.
Потом нашлись и другие защитники Брестской крепости - лейтенант Саша Неклюдов и два курсанта полковой школы - все они были членами подпольной организации. По их рекомендациям стал подпольщиком и Николай Кюнг, получивший задание сформировать ударный батальон из советских военнопленных. В концлагере, после того как в Европе открылся второй фронт, велась подготовка к вооруженному восстанию. Оно началось 11 апреля 1945 года, когда стало известно, что комендант Бухенвальда получил приказ о немедленной эвакуации узников. Это означало поголовное уничтожение всех заключенных.
- Утром старший по лагерю Эрих Решке доложил коменданту, что завелись вши и надо трусить одеяла. Под этим видом стали разносить оружие - у нас было спрятано 90 винтовок. И в три часа, по сигналу, начали снимать с вышек эсэсовцев - они даже не оказали сопротивления. Потом французы, поляки и югославы сразу в трех местах разрезали проволоку, а мы, русская бригада, начали штурмовать ворота...
К пяти часам все было кончено. Интернациональный подпольный Комитет стал решать, какой флаг следует поднять над лагерем, где сидели узники 18 национальностей - польский, французский, американский?
- Спорили долго, - заканчивал свой рассказ Николай Кюнг, - но тут встал полковник Фридерик Моназ, бывший военный атташе Франции, и сказал: "Камрады, только русский, только красный флаг должен быть. Только благодаря русским мы получили свободу!" И над Бухенвальдом взвился красный флаг. Чистый. Мы стали свободны!
Через три дня в Бухенвальд пришли солдаты 3-й армии США генерала Паттона. Когда новый комендант потребовал сдать оружие, его приказ выполнили все, кроме батальона бывших советских военнопленных. Оружие в их руках было единственным доказательством того, что они освободили себя сами.
Бой за честное имя
Он вернется на Родину в сентябре 45-го - без наград и знаков различия.
- Мы с мамой разучивали стихи, я услышала стук, посмотрела в окно и увидела там человека в плащ-палатке, в выгоревшей гимнастерке и с вещмешком, - вспоминает старшая дочь Галина Николаевна. - Подумала - кто это? Он зашел, взял меня на руки и прижался лицом, чтобы я не видела его слез. А мама стояла рядом и плакала...
Семья переберется в Подольский район, где Кюнг вернется к своему любимому предмету и снова станет учителем истории, как это было до войны. Казалось, все беды в прошлом, но 12 марта 1949 года в школу пришли трое и надели на учителя наручники. Начались бесконечные допросы. Следователя интересовало многое: почему Кюнг оказался за стенами Брестской крепости, как ему удалось попасть за линию фронта и, главное, продержаться так долго в Бухенвальде? Ведь в немецких концлагерях срок жизни узника составлял не более полугода. Выжить мог только предатель или человек с сильным характером.
Кем из них был Николай Кюнг, следствие разбиралось 14 месяцев.
26 мая 1950 года дверь одиночной камеры открылась, и ему приказали выйти с вещами. Он решил, что отправляют в Сибирь, но, оказалось, освободили за отсутствием состава преступления. Почему-то навсегда запретив преподавать историю.
Справку о своей реабилитации Николай Федорович получит только в 1992 году.