Яков Гордин: Я думаю, что это один из мотивов.
Давайте расскажем об остальных тоже.
Яков Гордин: Давайте попробуем.
И все-таки начнем с Черной речки. Почему именно это место было выбрано для дуэли?
Яков Гордин: Это место ничем особенным не знаменито. Просто оно достаточно уединенное, тихое, недалеко от города.
Как проходила дуэль?
Яков Гордин: Они дрались на двадцати шагах. Это нетипично для русской дуэли. Обычным расстоянием было - 8, 10, 12 шагов. Редко - 15. Иногда - 6. Большое расстояние между барьерами было условием французской стороны. Европейский кодекс предполагал 30 шагов. Но условия были смертельные - до результата. С неограниченным числом выстрелов. Пушкин как опытный дуэлянт и отличный стрелок не торопился. Ждал, когда противник подойдет к барьеру. Но Дантес выстрелил, не дойдя одного шага. И попал. Пушкин, несмотря на тяжелую рану и неудобное положение - сидя на снегу и опираясь на руку, - выстрелил точно. Дантес стоял боком и прикрывал грудь пистолетом. Это разрешалось. Пуля пробила мякоть правой руки и ударила в большую металлическую пуговицу от подтяжек. Это спасло Дантеса. Он упал, ребра были травмированы. Но - повезло...
Вы говорите, двадцать шагов... Давайте представим, что каждый шаг в этой истории - событие, ускорившее финал пушкинской жизни.
Яков Гордин: Ну что ж, давайте. Итак...
Шаг первый. Разочарование в царе
Яков Гордин: При первом свидании в Москве осенью 1826 года Николай сумел Пушкину понравиться. Благородно реагировал на заявление поэта, что он был бы 14 декабря на Сенатской площади, очевидно, рассказал о программе реформ, фактически освободил от общей цензуры, пообещав, что сам будет его цензором. Скоро стало понятно, что это игра. Обман. Но летом 1831 года в Царском Селе на фоне политических катаклизмов - Французская революция, восстание в Польше, кровавый мятеж военных поселений - произошло сближение. У Пушкина появилась надежда занять место Карамзина - влиятельного советчика при императоре. Тем более что Николай предложил ему место историографа, поручив писать историю Петра Великого. Это оказалось иллюзией. Николай ему не доверял и не воспринимал всерьез. Через три года пожалование в камер-юнкеры поставило все на свои места.
Шаг второй. Камер-юнкер
Что такое камер-юнкер?
Яков Гордин: Это придворное звание. Обычно оно присваивалось молодым людям 18-20 лет. Ни к чему не обязывало, кроме одного - лично присутствовать на всех событиях царского двора. Конечно, присвоение этого звания было публичным унижением для Пушкина. Ему дали понять, кем он действительно является и для царя, и для двора. При этом Наталья Николаевна получила законное право танцевать на дворцовых балах.
Шаг третий. Карамзин из него не вышел
Когда пришло понимание того, что его мечта - быть уважаемым историком Отечества на службе у царя - недостижима?
Яков Гордин: У Пушкина и Карамзина изначально были принципиально разные репутации. Для Александра, да и для Николая, Карамзин - уважаемый лояльный литератор, проповедник добра. Пушкин - друг бунтовщиков, автор крамольных стихов, "шалопай". Карамзин ни при какой погоде не мог оказаться камер-юнкером. Да и Александр с Николаем - разные люди. Александр полностью доверял Карамзину. Николай Пушкину не верил. Недаром он резко забраковал черновой вариант "Истории Петра", представленный ему Жуковским после смерти Пушкина.
Шаг четвертый и пятый. Долги и отсутствие заработка
Почему до конца жизни он так и не выбрался из денежной пропасти?
Яков Гордин: Ну, во-первых, он женился, находясь не в лучшем финансовом состоянии. Вот что он писал Плетневу перед женитьбой: "Через несколько дней я женюсь: и представлю тебе хозяйственный отчет: заложил я моих 200 душ, взял 38 000 - и вот им распределение: 11 000 теще, которая непременно хотела, чтобы дочь ее была с приданым, - пиши пропало. 10 000 Нащекину для выручки его из плохих обстоятельств. Остается 17 000 на обзаведение и житье годичное".
Помимо этого у него было уже 20 000 карточных долгов. Он несчастливо играл в карты. Был азартен, почти все время проигрывал. Плюс к этому его исторические изыскания не давали гонораров. "Пугачев" не имел успеха, издание "Современника" было убыточным, даже "Капитанскую дочку" он напечатал в своем журнале, лишив себя гонорара. Ну и огромные траты. Квартира в центре Петербурга, карета с выездом, полноценная светская жизнь, которой он не мог лишить жену.
Шаг шестой. Разочарование в семейной жизни
Яков Гордин: Я бы не сказал, что это было разочарованием. Он любил Н.Н. Однажды написал ей: "Если бы я не женился на тебе - то был бы всю жизнь несчастлив". Другое дело - его представления о семейной жизни. Изначально они не совпадали с тем, что стало потом. К сожалению, жизнь с Натальей Николаевной теснейшим образом оказалась переплетена с царским двором, с чиновной подлостью, с интригами, с немыслимыми тратами, с тайным надзором и контролем. Он писал ей: "Мысль, что кто-нибудь нас с тобой подслушивает, приводит меня в бешенство. Без политической свободы жить очень можно; без семейной неприкосновенности невозможно: каторга не в пример лучше".
Шаг седьмой. Разочарование в читателе
О нем стали писать публично омерзительные вещи. Сравнивали с пошляком Булгариным и даже с бездарью Бенедиктовым...
Яков Гордин: Да, так было. Само сравнение с этими людьми было для него оскорбительным. Его читатель ждал от него нового "Бахчисарайского фонтана", а он перерос и "Фонтан", и этого читателя. В его столе лежал мощный великолепный текст "Медного всадника", до которого этому читателю было расти и расти. А пока "Вестник Европы" печатал стишки "К портрету Хлопушкина": "Ты чувствуешь и мыслишь очень худо!/Хвала тебе, Евгений наш, хвала,/Великий человек на малые дела!".
Это была травля. Так Пушкин это и воспринимал.
Шаг восьмой. Торжество новой чиновной аристократии
Яков Гордин: У него была стройная концепция развития России. Он писал об этом еще в 1826 году в записке "О народном воспитании". Он считал, что спасти страну может только родовое дворянство - плоть от плоти России. Но оно вытеснено "новой знатью" - имперской бюрократией, наемниками самодержавия, кондотьерами власти. Он бросил вызов этому реально правящему строю, написав "Мою родословную". И получил соответствующую реакцию.
Шаг девятый. Охлаждение друзей
Яков Гордин: Вяземский сказал о нем, что Пушкин не был понят при жизни даже близкими друзьями. Это так. Друзей, в полной мере понимающих, что с ним происходит, практически не осталось. Он оказался в одиночестве. С Вяземским отношения расстроились. Жуковский, который его любил, тоже не понимал происходящего. А преданного, искреннего друга Дельвига уже не было.
А Боратынский?
Яков Гордин: Нет, все-таки нет. Настоящей дружеской близости между ними не было.
Шаг десятый. Невозвращение друзей-декабристов
Яков Гордин: Во время коронации Николай сказал: "Пусть с них снимут кандалы". Было понятно, о ком речь. Появилась надежда на возвращение декабристов. Но - не сбылось.
Шаг одиннадцатый. Ощущение невозможности реформировать Россию
Яков Гордин: Надежды на Николая уже не было. Состояние общества было хуже некуда. Единомышленников не найти днем с огнем. В 36-м он пишет Чаадаеву: "Действительно, нужно сознаться, что наша общественная жизнь - грустная вещь. Что это отсутствие общественного мнения, это равнодушие ко всякому долгу, справедливости и истине, это циничное презрение к человеческой мысли и достоинству - поистине могут привести в отчаяние".
Шаг двенадцатый. Разочарование в Петре Великом
Яков Гордин: С 1835 года он усердно работал над историей Петра. Но чем глубже вникал в материал, тем яснее понимал, что честно написанное исследование опубликовать будет невозможно. И сам говорил об этом. Изначально он надеялся, что удастся представить императору и обществу убедительный пример для подражания. Царя, подлинного реформатора. Не получилось. Реальная фигура Петра оказалась в его представлении далекой от этого идеала. Рушилась еще одна надежда.
Шаг тринадцатый. Крушение надежд на Европу
Яков Гордин: Да, европейская политическая цивилизация его глубоко разочаровала.
Шаг четырнадцатый. Разочарование в американском примере
Яков Гордин: Ну вот что он пишет о Соединенных Штатах в одной из статей: "С изумлением увидели демократию в ее отвратительном цинизме, в ее жестоких предрассудках, в ее нестерпимом тиранстве. Все благородное, бескорыстное, все возвышающее душу человеческую - подавленное неутомимым эгоизмом и страстию к довольству...".
Шаг пятнадцатый. Неудача с изданием "Пугачевского бунта"
Яков Гордин: Он очень рассчитывал на издание "Истории Пугачева". Это была важная часть его просветительского плана. Кроме того, он надеялся поправить свои денежные дела. Но публика не поняла и не приняла эту блестящую историографическую прозу. "Пугачева" не покупали. Издание понесло большие убытки, новые долги и разочарования. Он понял, что его не хотят слушать.
Шаг шестнадцатый. Неудача с "Современником"
Яков Гордин: Первый и второй тома "Современника" вышли тиражом 2400 экземпляров. Третий - 1200 экземпляров. Четвертый - всего 900 штук. И не был распространен. Журнал, в котором публиковались лучшие литераторы эпохи, оказался слишком серьезен для читателя.
Шаг семнадцатый. Реальное разорение
Яков Гордин: От нужды он стал закладывать вещи в ломбард. Когда нечего стало закладывать из своих вещей, кое-что ему уступил Соболевский. Пушкин заложил в ломбард посуду и столовые приборы Соболевского.
Шаг восемнадцатый. Остались только две опоры
Яков Гордин: Для Пушкина это были частная жизнь и честь дворянина. Вторая все чаще и чаще будет востребована. Первая будет разрушена.
Шаг девятнадцатый. Дантес и Н.Н.
Яков Гордин: Он понимал, что его ухаживания ей льстят. Дантес же вел себя безобразно, нагло, по-хамски именно по отношению к Пушкину. Наталья Николаевна в отличие от Татьяны - его идеала светской женщины - не нашла достойного стиля поведения в этой щекотливой ситуации. Рубить узел пришлось Пушкину.
Шаг двадцатый. Мотив ухода
Вы написали, что мотив ухода Пушкина от общественных дел постепенно становился просто мотивом ухода...
Яков Гордин: Складывается такое впечатление. Хотя вряд ли он задумал самоубийство.
Но дуэль - это самоубийство на пятьдесят процентов.
Яков Гордин: Дуэль при любом исходе оказалась единственным выходом из тупика, в котором он находился. Вполне возможно, что он надеялся застрелить Дантеса и отправиться в ссылку в Михайловское. Да, это был бы выход...
И наконец - выстрел.