Из "оков семейного рабства"
Масштабные катаклизмы первых десятилетий ХХ века изменили социальную роль женщины. Выполнение "мужских" функций в годы военного лихолетья превращало ее в главу семьи и хозяйства. Пришедшим к власти большевикам оставалось лишь опереться на возросшее влияние жен и матерей и законодательно закрепить их равноправие с мужчинами. Свершалась мечта революционной интеллигенции - женщина стала вырываться из "оков семейного рабства". Участие женщины "в общем производительном труде", по мнению В.И. Ленина, являлось условием "для действительного равенства ее с мужчиной"1. Как следствие, молодую активистку часто можно было увидеть за председательским местом в женсовете, на митинге, субботнике и даже с оружием в руках в рядах Красной армии.
Кем же являлась "новая женщина", прошедшая через горнило революции и Гражданской войны? Ее образ, воплотивший в себе жертвенность и бесстрашие, имел вполне реальную основу. Строительницы новой жизни нередко происходили из малообеспеченных слоев населения. Лишенные родительской заботы, оставаясь сиротами, они с раннего детства познавали тяжелый труд и порой не посещали школу. Все это обусловливало их невысокий социальный статус и формировало мировоззрение, построенное на неприятии "буржуазных ценностей" и горячей поддержке идей всеобщей справедливости.
Женщина и голод в Поволжье
Особую роль в формировании мировоззрения "новой женщины" сыграл массовый голод, со всей силой обрушившийся на территорию Поволжья в начале 1920-х гг. Выдающийся социолог Питирим Сорокин отмечал связь "питания масс" с успехом "прививки революционной и бунтарской идеологии"2. Вне сомнения, влияние голода усиливало революционные настроения в сознании всех граждан, вне зависимости от их половой принадлежности.
Воссоздать коллективный портрет "новой женщины" в условиях голода нам помогут воспоминания самих участниц событий того времени - молодых активисток, живших и работавших в Казани и других городах Татарской республики. В этих воспоминаниях отражено многое: надежды и тревоги, радость побед и горечь утрат, но их объединяет горячая вера во всесилие и правоту идей, служению которых их авторы посвятили свои жизни.
Суп с мерзлой картошкой
"Казань 20-х гг. жила бедно, - вспоминает активистка-комсомолка З.П. Маркова. - Сказывалась общая разруха и голод, охвативший тогда Поволжье. Плохо жили и мы, комсомольские работники. Да и не умели мы заботиться о себе, отдавая все свое время работе. Питались мы главным образом в столовой, где получали чаще всего суп с мерзлой картошкой и скудный паек черного и колючего хлеба. И чего только ни добавляли в муку, из которой выпекали этот хлеб: и отруби, и желуди, и овес, а иногда и лебеду. Второе блюдо обычно было редкостью и вызывало всеобщее ликованье. Чаще всего это была пшенная каша. Вообще селедка и пшено занимали главное место в нашем питании"3.
Голод заставил использовать всевозможные пищевые суррогаты. Население потребляло в пищу медуницу, побеги дягиля, борщевик для приготовления похлебок, крапиву, лебеду подмешивали в тесто для выпекания хлеба4. Однако и в этой тяжелой ситуации обладатели "молодых, горячих сердец" не унывали и находили нестандартные решения. По словам З.П. Марковой, "мы подкармливались знаменитой овсяной кашей. История этой каши такова: в Обкомоле для хозяйственных нужд и разъездов работников была лошадь. На нее выписывали фураж и в том числе овес. Лошадь эту обкомольцы отдали какой-то организации для использования, а овес, полагающийся для нее, продолжали получать, отвозили на мельницу и делали из него муку и крупу. Все это и шло на дополнительное питание обкомольцев и тех, кто забегал на огонек".5
"Ходили на субботники и воскресники, патрулировали по городу"
В подобной обстановке выполнение общественных функций оказывало отвлекающее воздействие от тяжелых раздумий о насущном хлебе. А.Х. Мухамадиева, 1903 г. рождения, в начале 1920-х гг. комсомолка-активистка, воспитательница детдома при Бондюжском заводе, вспоминала:
"В 1921 г. меня перевели в гор. Елабугу в детдом воспитательницей. Там, будучи членом комсомола включилась в общественную работу. Была активным членом в кружке самодеятельности, где для пользы сирот ставили платные спектакли, вечера, со спец. группой ходила собирала по улицам беспризорных детей и помогала в их устройстве"6.
Родившаяся в 1902 г. в Кинешме в семье кустаря активистка-комсомолка Л.М. Попова в 1921 г. была направлена в Мензелинск. По ее словам, "по приезде в Мензелинск я сразу поступила на работу в Военный комиссариат, а затем перешла в Детгородок им. III Интернационала учительницей-воспитательницей. Помимо своей основной работы я еще училась в Единой Трудовой школе, была женделегаткой... работала также учительницей по ликбезу и много (как, впрочем, и все комсомольцы того периода) несла комсомольских обязанностей. Ходили на субботники и воскресники, патрулировали по городу Бондюга, занимались сбором средств и вещей от населения, для оказания помощи голодающим, а также фронту"7.
Тайком от мужа в женотдел
Интересно обратиться к воспоминаниям М.Х. Янаевой-Палютиной. Родившаяся в 1902 г. в Тифлисе в семье бедного извозчика, она прибыла в Казань в 1920 г. для обучения на трехмесячных военно-политических курсах при центральной мусульманской военной коллегии, по окончании которых вступила в партию. В голодные 1921-1922 гг. была направлена инструктором по работе среди женщин-татарок в город Буинск, а затем в Мамадыш. Работать приходилось в тяжелых условиях. Женщины-татарки Буинска, по ее словам "неграмотные, живут дома под игом мужа и свекрови, никуда не выходя из дома... Когда обращались к мужьям о разрешении посещать наши женские собрания, то они говорили нам: им (т.е. женам) нечего делать там, у них своих дел дома много, они сыты и им больше ничего не надо". Однако наладить работу среди женщин все-таки удалось, был собран актив, постепенно "женщины стали посещать женотдел, приходить тайком от мужа и от других лиц домой вечером с жалобами, донесениями, с заявлениями у кого хлеб-зерно где спрятано, у кого дезертир прячется и т.д., а мы - женотдел через соответствующие организации принимаем меры"8.
Работа не прошла даром. Подводя ее итоги, М.Х. Янаева-Палютина вспоминала:
"В те годы нелегкий путь прошли наши славные делегатки, активные помощницы женотдела. Несмотря на разруху, нехватки, не было ни хлеба, ни соли, ни мыла, ни сахара, ни света, только керосиновые лампы, ни дров, даже не на чем писать. Но никто не унывал, не жаловался на нехватки, активно участвовали в субботниках, проводили сбор средств на организацию общественного питания, детских учреждений, помощь фронту... ибо женщина верила коммунистической партии и знала, что только мы своим трудом сможем победить все тяжести и бедствия"9.
Выполнявшая такие функции женщина могла рассчитывать на продовольственный паек. З.В. Модина, 1895 г.р., дочь священнослужителя, из Краснококшайска, будучи членом РСДРП(б) с 1917 г., вела партийную работу на Казанском пороховом заводе. По ее воспоминаниям, "в 1921 г... по слабости здоровья получила отпуск, используя его в родных Морках Краснококшайского кантона. В связи с голодом, отсутствием средств возвратиться в Казань для работы не смогла и работала вол[остным] организатором и секретарем Моркинского Волкома РКП(б)10".
Однако получение социальной помощи от государства не являлось доминантой в выборе поведенческих стратегий "новой женщины". Скорее это обстоятельство играла попутную, второстепенную роль, поскольку получательницы скромных пайков спешили поделиться ими с неимущими. Н.А. Дудкина в своих воспоминаниях указывала, что работницы отчисляли свои 2-3-дневные заработки в фонд помощи голодающим11.
"От голода скружилась голова, и я упала"
Отход от традиционных путей выживания прослеживался даже в путях выбора места жительства и возможности переезда в благополучные районы. Л.М. Попова вспоминала:
"В 1921 году в Мензелинске начался страшный голод. Истощенные люди падали от голода, умирали прямо на улицах. Жутко было смотреть на голодающих детей детгородка, где работала я и моя мать (а братишка и сестренка маленькие были на положении воспитанников). В те годы существовала какая-то международная организация помощи голодающим, как называется не помню. Решено было, чтобы спасти детей от голода, куда-то отправить их (или в США или в Бухару) точно не помню. Я уволилась с работы, т.к. мне - комсомолке не хотелось уезжать на чужбину и возвратилась на родину, где родилась в г. Кинешму Ивановской области. Это было в сентябре 1921 года"12.
В воспоминаниях одной из первых пионервожатых Зареченского района Казани А.Я. Шпигель, 1908 г. рождения, градус самопожертвования возрастает:
"В 1921 году в Казани был сильный голод, но несмотря на то, что мы были сами голодные, все же приходилось выступать на сцене, чтоб собрать средства для голодающих детей. Помню как я стоя в очереди за хлебом на улице Гладилова, у меня от голода скружилась голова, и я упала без сознания, выбила все зубы... но несмотря на это за мной часа через два пришли подруги Вера Куракина и Нюся Орлова и говорят пойдем в Рабочий дворец там собрался народ все билеты проданы надо нам с тобой танцевать украинский танец, и пришлось пойти и танцевать, так как концерт срывать было нельзя, деньги шли в пользу голодающих"13.
В не менее драматических обстоятельствах проявилась самоотверженность со стороны В.М. Митюшкиной, уроженки деревни Русский Каран Мензелинского уезда. Получив в 1916 году специальность на курсах медсестер при Мензелинской больнице, она в начале 1920-х годов устроилась здесь на работу санитаркой. Вот как она сама вспоминала это время:
"Работать приходилось в невероятно тяжелых условиях тиф свирепствовал сыпняк возвратный с тяжелыми последствиями, кормить больных нечем, белья мало, стирать нечем... Работников ничем не снабжали, ни пайком и не зарплатой, да и где было взять, страна находилась в бедственном состоянии. Только самые верные сыны и дочери нашей истерзанной родины могли стоять крепко на своих постах. Я заболела возвратным тифом два приступа не ложилась, держалась, но третий приступ пришлось лечь... я была беременна, ходила последний срок и третий приступ еще слышала биение живого ребенка. Четвертый приступ его убил, родила мертвую девочку. Девочку даже некому было похоронить, т.к. вся семья наша болела тифом, а девочка лежала в кладовке 3 месяца. Муж мой раньше вышел из больницы и похоронил ребенка, даже не нашла потом могилки"14.
Приведенные воспоминания позволяют нанести основные штрихи к портрету "новой женщины" в условиях голода: мы видим в ней бесстрашного "солдата революции", активную поборницу идей равноправия, способную повести за собой массы, надежного товарища, готового исполнить любую поставленную задачу. Что же помогло женщине самоотверженно выполнять эти сложные роли? В первую очередь - искренняя вера в возможность создания общества всеобщего равенства. Придавала сил принадлежность к комсомольской ячейке: коллектив сверстников порождал особые формы взаимопомощи и самоконтроля. Не были забыты практики выживания в полуголодные годы детства. Наконец, свою роль сыграл возрастной фактор: неурядицы и лишения голодных лет помогла преодолеть молодость с ее оптимизмом и позитивным настроением.
Общественные интересы навсегда остались для них неизмеримо выше личного, семейного счастья.
1. Ленин В.И. О раскрепощении женщины. М., 1934. С. 48.
2. Сорокин П.А. Голод как фактор. Влияние голода на поведение людей, социальную организацию и общественную жизнь. М, 2003. С. 329.
3. Воспоминания Марковой Зои Петровны о работе в комсомоле // Государственный архив Республики Татарстан (ГА РТ). Ф. П-30. Оп. 3. Д. 1876. Л. 23.
4. Мухаметшин Ю.Г. Татары - кряшены. Историко-этнографическое исследование материальной культуры (середина XIX - начало ХХ вв.) М., 1977. С. 136.
5. Воспоминания Марковой Зои Петровны... Л. 30.
6. ГА РТ. Ф. П-30. Оп. 3. Д. 2030. Автобиография Мухамадиевой А.Х., Мухамадиева А.Х. среди курсантов по подготовке пионервожатых. Л. 4.
7. Автобиография // ГА РТ. Ф. П-30. Оп. 3. Д. 2269. Воспоминания Поповой Л.М. о комсомольской юности. Л. 7 об-8.
8. Автобиография // ГА РТ. Ф. П-30. Оп. 3. Д. 2185. Биография и портреты Палютиной М.Х. Л. 45-46.
9. Женщины при царизме и после Октябрьской социалистической революции // ГА РТ. Ф. П-30. Оп. 3. Д. 2185. Биография и портреты Палютиной М.Х. Л. 41.
10. ГА РТ. Ф. П-30. Оп. 3. Д. 1965. Воспоминания Модиной З.В. Л. 4.
11. Воспоминания Дудкиной Нины Александровны о первых годах советской власти // ГА РТ. Ф. П-30. Оп. 3. Д. 1035. Л. 69.
12. Воспоминания Поповой Людмилы Михайловны о комсомольской юности // ГА РТ. Ф. П-30. Оп. 3. Д. 2269. Л. 8 об - 9.
13. Автобиография // ГА РТ. Ф. П-30. Оп. 3. Д. 3088. Л. 9.
14. Воспоминания Митюшкиной Варвары Михайловны // ГА РТ. Ф. П-30. Оп. 3. Д. 1946. Л. 20-22.