Размышления народного артиста России Виктора Сухорукова о трагедии правнука Петра Великого

Все это юбиляру предлагали, но он отказался. Не захотел.

А вот на новое интервью для "Родины" (наша первая беседа опубликована в майском номере журнала за 2016 год) согласился, поскольку мы условились говорить не столько о нем, народном, почитаемом и любимом, сколько о другом имениннике - Петре I, а также его правнуке Павле I, роль которого Сухоруков блестяще сыграл в фильме Виталия Мельникова "Бедный, бедный Павел".

Об окне

- Поиграем в ассоциации, Виктор Иванович? Что вам приходит на ум при упоминании Петра Великого?

- Сразу возникают два вопроса, точнее размышления. Первое: император прорубил окно в Европу. Честно говоря, уже не помню, кто именно сказал фразу, ставшую крылатой...

- Это из "Медного всадника".

- Александр Сергеевич, значит. Наше всё... Тем более!

Итак. Почему Петр не постучался в дверь? Или не открыл ворота? Не попробовал въехать в эту Европу по красивому ажурному мосту? Нет! Он ведь даже не распахнул окно, а именно прорубил!

Мое воображение сразу рисует образ топора, какого-то острого предмета, которым самодержец взмахнул да и вломился в другое пространство.

Наверное, в этом тоже проявляется величие Петра.

И второе соображение. Оно относится уже не к самому императору, а к его наследию, городу на брегах Невы. Это детище Петра, плоть от плоти, кровь от крови, кость от кости. Почему большевики переименовали Петроград в Ленинград? В честь вождя мирового пролетариата назвали массу городов по всей стране, но этот-то с какой стати? Других мало? Чем-то не угодил революционерам Петр, я убежден в этом.

Он был первооткрывателем, романтиком, человеком увлеченным, который не желал спокойно сидеть на одном месте. Будущий император рванул за границу, насмотрелся там, налюбовался, захотел перенести что-то из понравившегося на родную землю. Взойдя на престол, мог жить припеваючи, в удовольствие, но его все время тянуло на подвиги, завоевания, свершения. Не шибко-то уважал он удобства и комфорт. Понимаете? В нем бурлила фантазия, которая и вела Петра по жизни, заставляя реализовываться в разных областях.

О Петре

- Словом, для вас это положительный герой?

- Конечно. С жирным знаком плюс.

Да, город построен на костях, пролито много крови, все это трагично, жертвенно, временами преступно, но содеянное Петром Алексеевичем осталось людям.

Вот мы оглядываемся в прошлое, смотрим на величественные египетские пирамиды, восхищаемся ими и даже приписываем творения рук человеческих каким-то связям с космосом, с инопланетными существами. На самом же деле жил фараон, ходил с голым пузом, с клюшкой в руках, с шапкой в виде кошки или собаки на голове, а потом удумал оставить вечную память о себе. Приказал, и по его воле рабы под палящим солнцем взялись таскать на горбу огромные каменные глыбы. Но сегодня мы не об этих безымянных бедолагах сокрушаемся, а говорим о пирамидах, которые простояли долгие тысячелетия и еще столько же простоят.

Петр строил, думая о будущем. Конечно, он находил в этом занятии и упоение, и развлечение. Вот зачем альпинисты лезут в горы? Что их ждет на вершине - миска с супом или бутылка коньяка? Там только холод, ветер и дефицит кислорода. А они упорно карабкаются, падают, встают и опять ползут наверх.

Другие фанатики ныряют с аквалангом в океанские глубины, погружаются туда, куда даже ихтиандры не в силах опуститься. Зачем, спрашивается, жизнью и здоровьем рискуют?

Вот и Петр стремился к своим победам, была у него какая-то цель. Что-то его тянуло, вело вперед. Видимо, природа начертала это на роду. Роман с неизвестностью, мечтание о встрече с необычным.

А иначе не стал бы он императором, не нарекли бы потомки его великим.

Об ответственности

- Как известно, сын за отца не отвечает. А правнук за прадеда?

- И опять вы проверяете мою эрудицию, подбрасываете хитрую цитатку...

Про отца и сына товарищ Сталин говорил? Думаю, он произносил фразу в определенный исторический момент и адресовал ее конкретному человеку.

А в нормальной ситуации сын должен отвечать за отца. Как и отец за сына. Мы все друг за друга в ответе. За соседа по лестничной клетке, за приятеля, за земляка, за коллегу, за начальника, за командира... А как иначе? Другое дело, что нас так не воспитывают, мы к этому не приучены. Жаль!

Если бы каждый член любого сообщества знал, что несет коллективную ответственность и за чужой шаг, то отношение к происходящему вокруг стало бы иным.

Нет, я не согласен: сын отвечает за отца. А правнук - за прадеда. Они же с одного древа, у них одна кровь...

Но вы заставляете меня рассуждать о том, в чем мало разбираюсь. Можем лишь вместе поразмышлять. Когда работал над Павлом Первым, я всякое передумал. Это одна из лучших моих ролей, самых дорогих и выстраданных.

Павел с детства был очень обижен на мать, с годами пропасть меж ними только увеличивалась. А если здесь и кроется ответ, почему он был столь одержим Петром, его замыслами, планами, мечтами? Правнук хотел вернуться к реформам прадеда, продолжить строительство империи. Возможно, он делал все назло Екатерине Второй, матери.

Мы помним: история не терпит сослагательного наклонения, но, представляется, Павел Первый мог бы много интересного оставить после себя, если бы не столь короткая престольная жизнь. Ему и пяти лет не дали править, устранили жесточайшим способом.

Когда говорят, что Павел был солдафоном и дурачком, я не спорю. Ярлыки можно клеить самые разные, но глупого человека почем зря не убивают. Его используют, им ловко манипулируют. Самодовольные тупицы очень выгодны во власти.

А тут вдруг белая кость, голубая кровь, графы, князья да высокие офицеры, нажравшись шампанского, ворвались в опочивальню императора и начали с остервенением его топтать, уродовать, рубить шпорами! Вели себя, словно дикое мужичье. Они не взорвали карету, не застрелили монарха из пистолета, не отравили и даже не зарезали кинжалом. Нет! Зверски забили. Так люто истерзали бедного Павла, что цирюльник, гримировавший покойника для смертного одра, зарисовывал побои и падал в обморок.

Откуда такая ненависть?

О Екатерине

- Петр и Павел были очень разными. И внешне, и по характеру.

- А это не имеет принципиального значения. Все люди разные. Важно, какие цели они ставят в жизни, чего хотят добиться.

Скажем, известно, что Павел Первый не очень ладил с Александром Суворовым, но это не помешало ему сделать полководца генералиссимусом. Значит, смог он подняться над своими обидами и амбициями.

И про солдат император тоже не забывал, велел потеплее приодеть их. Барщину ограничил тремя днями в неделю, отменил хлебную повинность.

А его все равно называли жестокосердным... Но разве правитель может быть мягким, добрым и чувственным? Отцом или мужем - да, а государем? Когда у тебя огромные просторы, где по лесам и болотам разбойники бегают, крестьяне голодные бунты устраивают, а знать за спиной плетет заговоры и козни?

Мягкотелость для начальника - это не комплимент, а недостаток. Как прикажете управлять землей? Я пытаюсь избежать таких слов, как государство, страна, даже территория. Нет, именно земля, на которой живут люди, и каждый человек - это норов, характер, мысль, путь. Каждый! А когда они собираются вместе?

Эпоху правления Екатерины Второй нарекли золотым веком. Согласен. Тридцать четыре года просидела императрица на троне. Однако Пугачев выскочил на дорогу и пошел на Москву. И к нему прилипали тысячи людей разных народностей - с баграми, топорами, палками. Емельян все сметал на пути. Огромные районы захватывал. Войска были подняты...

И это золотой век?

Я немножко покопался в том времени. Не было года, чтобы где-нибудь не вспыхивало восстание. То там, то сям. Везде причины разные. Каждый пожар нужно отдельно прочитывать и разбирать. Тем не менее при Екатерине Второй русская земля постоянно вздыбливалась, воспламенялась, дышала неприятностями. У царицы была рука твердая, как у Петра Первого.

А вот Павлу, как ни странно, не хватило жестокости. Не в прадеда пошел... Если бы тот был рыхлым да слабым, не ставили бы ему памятники. Унесло бы их с ледоходом на Неве. А Медный всадник высится на финском камне. И на голове у него что? Венец. Цезарь!

Потомки его обожествили...

О масштабе

- Но грехи не забыли.

- Меня спрашивают, нужно ли, можно ли прощать? Отвечаю: и можно, и нужно. Но часто это прощение лишь на словах. Язык произносит, а голова не отпускает, память сохраняет боль и горечь оскорбления. Пока помним обиду, настоящего примирения не случится. И никуда от этого не деться. Можно даже целоваться при встрече, руку жать, как бы подружиться заново, но сердце-то не обманешь... В моей жизни такое тоже было.

Конечно, судить других легко, но откуда мы знаем, что на душе у человека? Павел остался в истории в образе самодура. Наверное, с кем-то он обошелся нехорошо, грубо, даже подло. Но не забывайте, через что ему довелось пройти. Он мог устроить жесткую обструкцию подчиненным, а вечером возвращался домой, обходил спаленки, целовал в лобик каждого из многочисленных детей, потом уединялся в часовне и молился. Про него говорили: плачет и молится, молится и плачет. Как с этим быть? Все в одном человеке. Но, повторю, когда речь идет о правителе, "жестокий" - не самое проклятое слово.

Продолжая разговор о Павле Первом, давайте не забывать: ему достался престол, окруженный свитой императрицы Екатерины. Он не ладил с этими людьми, не доверял им, чуть ли не каждого подозревал в измене. А времени на укрепление двора теми, с кем Павел нашел общий язык, не оставалось. Любому правителю нужен свой круг, оруженосцы, элита.

Мать не готовила наследника к роли самодержца, никто не посвятил Павла в природу правления Русью, а это специфическая земля. Очень! С вечными хворями, особенностями и заморочками. Она лежит на двух плитах, на разломе, поэтому здесь и происходят разные странности. Не всех эта земля приняла. Вот и у Павла не сложилось с Россией. Хотя он искренне пытался добиться ее расположения. Даже готовил вместе с Наполеоном Бонапартом секретный поход на Индию.

Я впервые услышал об этом на уроке истории в средней школе в родном Орехово-Зуеве. Правда, нам рассказывали в том ключе, что Павел окончательно сбрендил, умом подвинулся. А потом, когда я готовился к съемкам фильма, глубже вник и увидел, что это был великий замысел. Могли мы отобрать колонию у Англии, если бы не саботаж. Но это тема для отдельного разговора.

Хочу лишь подчеркнуть: в этом как бы тупом солдафоне жили и вера, и целеустремленность, и желание обновления. Был в нем масштаб, достойный императора. Жаль, не успел реализоваться. Не дали.

Поэтому, закончив сниматься в "Бедном, бедном Павле", я плакал. А недавно ушедший от нас режиссер Виталий Мельников меня утешал.

Замечу попутно, что история, на мой взгляд, не наука. Должны быть четкие законы, правила, механизмы поиска ответа. Некий путь с конкретным результатом в конце. А у истории нет финала. Какую эпоху ни возьми, завершение отсутствует. Все можно трактовать и так, и этак. Если не нравится, хоть в пропасть смахивай.

Мы вот говорили, что Петр прорубил окно в Европу. Павел тоже ее любил, хотел приблизить "немытую, дикую, нечесаную" Россию к европейским стандартам. Но только я смотрю с позиции дня сегодняшнего, и мне кажется, что ни тогда, ни потом мы не были нужны Европе. Сейчас - тем более.

Но распространяться об этом не хочу. Не скажу, даже если спросите. Заткнусь, промолчу.

Давайте другой вопрос.

Об учителях

- Вы с Мельниковым смогли попрощаться?

- Не поехал в Петербург, не сумел. Виталий Вячеславович, надеюсь, меня простил.

Я не провожал ни Говорухина, ни Балабанова. Такая у меня драматическая традиция - не подходить ко гробу.

- Боитесь из суеверия?

- Ничего подобного. Только обстоятельства. Так сложилось. К смерти отношусь философски, открыто и честно. Это абсолютно естественное явление, которое всех нас роднит. Никому не удавалось перехитрить старуху с косой. Она может быть страшной или легкой, красивой или мучительной, долгой или неожиданной, но все равно будет. Поэтому и бояться ее не надо. Это неотъемлемая часть каждого из нас.

Да, я не смог проводить тех, кто сочинял мою жизнь, лепил, делая из меня личность, художника, актера. Они ушли, а я не стоял рядом. И, знаете, не страдаю из-за этого, потому что продолжаю с ними диалог. И до черты, и за ней. Общаюсь, советуюсь, пытаюсь угадать, как к этому отнесся бы Станислав Говорухин или что сказал бы Лешка Балабанов.

Есть ли печаль после этих уходов? Да. Но Виталию Вячеславовичу я легко сказал "прощай", он прожил огромную 93-летнюю жизнь, оставив после себя нетленное богатство - замечательные кинокартины. Мельников отдал свое творчество "Ленфильму" и родному городу.

А вот Балабанов рано ушел, сжег себя. Захожу на могилку... Есть ли к нему вопросы? Да, но уже никогда не получу на них ответы. Так и не понял, почему Лешка на каком-то этапе перестал меня снимать. Мы много вместе работали, сотрудничали, и вдруг - раз! - резкая остановка. Я хотел играть еще, а он не звал...

Зато Станислав Сергеевич всегда был готов взять в свою новую историю. Стоило лишь спросить: "Можно, сделаю это?". Сразу отвечал: "Валяй!". Правда, в последней работе "Конец прекрасной эпохи" я не участвовал. Отговаривал его снимать социальную драму, предлагал: "Давайте тряхнем стариной, залудим приключенческую картину и рванем по экватору в кроссовках! У вас получится".

Говорухин же делал в свое время красочные, увлекательные фильмы - "Робинзон Крузо", "Том Сойер", "Десять негритят"... Отмахивался: "Отстань, Витька! Сил не хватит".

Он был очень грамотным человеком. Матом меня ругал за то, что мало читаю.

- Ну, как и положено культурному человеку.

- Станиславу Сергеевичу я позволял. Он же любя...

О худруке

- Когда мы договаривались о встрече, вы, Виктор Иванович, предложили посидеть где-нибудь на лавочке или в кафе у метро, назвали себя бульварным человеком. Последняя фраза удивила, не скрою.

- Случайно вырвалось, проболтался...

- Объясните.

- Собственно, тут и скрывать особо нечего, это уже не секрет. В прошлом году я уволился из Театра имени Моссовета, где проработал двенадцать лет и играл главные роли. Ушел из благополучного состояния и оказался на улице, образно говоря, на бульваре.

- Что случилось?

- Театр возглавил новый руководитель, не хочу называть его фамилию. Я наблюдал, смотрел, думал. 2021 год был у меня юбилейным, но я не претендовал ни на какие торжественные мероприятия или бенефисы.

- Но это обсуждалось?

- Нет. Ни с кем, никогда и нигде. Вернее, ваши коллеги из разных средств массовой информации, включая самые большие, серьезные и многотиражные, предлагали интервью, встречи в редакции, репортажи. Я отказался от всего. Мне это неинтересно.

- Почему?

- Зачем эта искусственная привязка к дате? Ну, было шестьдесят девять лет, стало семьдесят. Любой год в жизни человека случается в первый и последний раз. Глупо отмечать круглую цифру.

Юбилей там, где яркие события, где есть перемена участи, свежие роли, работы. Вот поменяй я маршрут, как-то обнови жизненные указатели и цели...

- А Евгений Марчелли, значит, ничего не предложил?

- Это вы назвали фамилию, не я.... Совсем его не знаю, не видел спектаклей, ничего сказать о нем не могу и не буду.

- Тем не менее у вас состоялся разговор?

- Знакомство. Только знакомство.

Когда он пришел, вызывал всех подряд. Я не собирался идти. Посчитал: что мне рассказывать про себя? Худрук обязан все знать. Вот так самонадеянно думал я...

Но завтруппы сказал, что все же следует сходить. Ну, я и пошел. Марчелли меня послушал, поглядел на секретаршу и произнес: "Словно на спектакле побывал". Больше мы не общались.

- А что значила эта фраза, как вы ее истолковали?

- Говорил ведь я один. Получился, по сути, монолог, а не разговор по душам.

- Сколько длился ваш спич?

- Минут пятнадцать... Вот и все.

Об отказе

- Тема юбилея не возникала?

- Никак. Мне кажется, он даже не знал об этом.

- Но есть же специально обученные люди.

- Нет, нет и нет. Правда, был один эпизод... Андрей Максимов сказал, что хотел бы постановить спектакль по "Борису Годунову" со мной в главной роли. Я ответил: "Любопытно". Только одно слово.

А потом неожиданно выяснилось, что Максимов прибежал к худруку театра и заговорил с ним о моей участи. Дескать, я позвал Сухорукова на Годунова, и тот согласился. Андрей звонит мне и сообщает: сижу вот у Марчелли, он не против, чтобы вы играли. Я ответил: "А что это вы решаете без меня? Ну и ставьте сами. Я тут при чем?". И вдруг Максимов произнес совершенно нелепую фразу: "Мы делаем вам подарок к юбилею - спектакль". Говорю: "Ни фига себе! Если бы усадили в кресло и передо мной плясали цыгане, это был бы подарок. А вы предлагаете поработать и считаете, что это поздравление? Ну, ребята, тогда вся жизнь моя - сплошной юбилей!"

У меня в театре были четыре главные роли, все - без замен, я один в составе. "Царство отца и сына", "Р. Р. Р.", "Римская комедия", "Встречайте, мы уходим"... Спектакли эти я играл очень подолгу. Какой-то - двенадцать лет, другой - десять, третий - семь. Можно устать, правда? Ничего нового не предлагалось, а старые работы занимали много времени.

- Получается, вы взбрыкнули? Вам же предложили роль.

- Ну да, не спорю. Взбрыкнул. Но то, что Максимов делает как постановщик, мне не интересно.

Я вечно страдал из-за отсутствия своего театрального режиссера. Искал его всю жизнь, до сих пор ищу, хотя уже и дыхалка не та, и возраст...

А Марчелли потом сказал мне: "Слышал, подали заявление об уходе? Не надо пока. Давайте встретимся на открытии сезона. Я нежно к вам отношусь". Что это за разговоры? Будто приглашал меня венчаться.

Затем вовсе заявил в интервью: ну, ребята, сколько можно вопросы задавать про Сухорукова? В труппе сто человек.

Нет, с артистами так нельзя! Люди нашей профессии очень ранимы. У тебя может быть сколько угодно человек в труппе, но все они штучные, отдельные личности. И у каждого - свое эго, с которым надо считаться. Сто скандалов, сто влюбленностей, сто богов, черт возьми! Так это устроено. Мы же порченые.

- Кем?

- Природой. У актеров психика и внутреннее устройство отличаются от остального мира.

Об уходе

- В итоге вы сами написали заявление об уходе из театра Моссовета?

- Да, но сделал это элегантно - перед отпуском, чтобы у руководства были воздух и пространство для переформатирования спектаклей без меня. Подал заявление, и его подписали. Когда 1 июля прошлого года забирал трудовую книжку, меня даже кошки не встретили и не проводили. Вот и все.

А уже в этом, в 2022-м, ушел и из театра Вахтангова, где восемь лет отыграл в спектакле "Улыбнись нам, господи" Римаса Туминаса. Я любил эту работу...

Римас позвал меня вторым составом в "Войну и мир" на роль старого Болконского. Но так сложились обстоятельства, что мне не удалось ни разу выйти на сцену...

- Расшифруйте.

- А что тут долго объяснять? Евгений Князев начал играть и продолжает это делать. Мы не сошлись с ним характерами. Два месяца я ходил на репетиции, а потом, чтобы не портить человеку настроение, с концами ушел из театра Вахтангова.

Мне показалось, что я там чужой. Хотя это было третье предложение Туминаса. Я начинал репетировать в спектакле "Ветер шумит в тополях" вместе с Владимиром Симоновым и Максимом Сухановым, но через месяц сбежал.

- Почему?

- Не вписывался в ту компанию.

А вот в "Улыбнись нам, господи" играл с удовольствием. На "Войну и мир" тоже настраивался, однако...

Уходил я аргументированно, объяснил Римасу причины. Он принял мои доводы. Никогда не капризничаю, привожу факты, объясняю свою логику.

Любой актер - эгоист по природе, но я всегда стараюсь думать не о себе, а о коллективе, партнерах и - главное - о публике. Если происходит какое-то возгорание, конфликт, тут же его гашу, жертвуя собой, своей творческой биографией, страницей в ней.

Римас позвал меня на старого Болконского, объяснив, что именно не устраивает его в актере, который репетировал. Я честно спросил: подумай, правильно ли мы делаем. Туминас стоял на своем. И я включился в эту историю. Но сначала позвонил Князеву и рассказал, почему хочу попробовать. Мол, Женя, так и так, не волнуйся, даже на тень твою не наступлю. Увы, он не услышал, неправильно истолковал мое появление на репетициях и повел себя совершенно безобразно, закатил дикую истерику.

Увидев это, я решил не бороться, не соперничать, не выгрызать роль, оставил все и сам ушел. Князев в театре Вахтангова свой, заслуженный ветеран, народный артист, ректор Щукинского училища и все такое прочее... У него полный порядок.

О выборе

- А у вас?

- Жаловаться не стану. Нет! Но...

Когда Римас Владимирович сделал мне предложение, я воспрянул, восхитился, восторженно испугался. Знал, как сделаю роль. И я ее сделал. Но не сыграл...

- Это был второй состав?

- Да, я видел, что Туминасу трудно, он трусит, поэтому облегчил ему задачу, предложил: "Пусть Князев дальше работает". В трех показах для прессы, а также для "пап и мам", иными словами, для своих, мне не дали выйти на сцену. Как и в первых премьерных спектаклях, которые шли 8 и 9 ноября прошлого года и были приурочены к столетию театра.

Вдруг вечером звонит помощник худрука и говорит: "Римас просил передать вам... Может, сыграете 10 ноября?" Я ответил: нет, не буду. Мне в тот день исполнялось семьдесят лет. Ну, дали бы два спектакля подряд, понял бы, что нахожусь в обойме. А так словно сделали одолжение, подбросили разовый выход, как подачку...

- Однако, Виктор Иванович! Вот это гонор...

- А куда деваться? Давно живу... Словом, отказался, сказал, что уеду на дачу. У вас свой юбилей, у меня - свой. И это не гонор, а выбор. Я очень много претерпеваю, часто прощаю, жертвую. Потерь огромное количество. Какой уж тут гонор?

Но мне не жалко. Берите, пользуйтесь. Я себе еще сочиню. Сейчас вот придумал уникальный творческий вечер. В апреле сыграл его в театре Ермоловой, в мае покажу в театре Пушкина. Уйдя отовсюду, я освободился, ничего не должен, никому не обязан. Опять превратился в вольного человека.

Хочу рассказать о людях, которые были в жизни Вити Сухорукова и как-то повлияли на его биографию. Целая обойма прекрасных имен. Нина Сазонова, Татьяна Доронина, Станислав Любшин, Алексей Балабанов, Римас Туминас, Олег Меньшиков, Станислав Говорухин, Виталий Мельников, Олег Янковский, Валентин Гафт, Юрий Мамин... Ой, там много народу. Такой калейдоскоп. Но уникальность в том, что я не вспоминаю про них, а играю и себя, и людей, о которых говорю. Вот такую форму избрал. И назвал это действо "Счастливые дни". Как первый фильм Алексея Балабанова, дебютная его картина "Happy days".

Я уже апробировал этот творческий вечер у себя на малой родине. Имел успех.

О юбилее

- А как юбилей отметили?

- В деревне сидел. На дачке под Орехово-Зуевом.

10 ноября уже выпал снег, зима пришла, а мы собрались семьей: сестра Галя, ее сын, мой племянник Ванюшка, его дети. Никого больше не было. Ну, мышки еще бегали между сугробов, разглядывали, что мы едим и пьем.

Все скромно, по-простому.

- Горячительное употребляли?

- Давно не пользуем спиртное. Никто. Не только я, но и гости. На столе стояли компот и чай. Ужинали, разговаривали. Потом танцевали. Под Камбурову, Пугачеву, инструментальную музыку.

- Поздравлений много получили?

- Хотите, скажу правду? Был готов, что никто из начальства не вспомнит. Я ушел из театра, никому не принадлежу, стал свободен, превратившись, повторюсь, в бульварного человека. И вдруг Виктора Сухорукова чествует вся высшая власть! Это походило на чудо.

Я ведь настолько аполитичный, одинокий, непристегнутый...

- Как вы сказали?

- Непристегнутый. Как бы ничей, неприкаянный.

А тут - телеграммы на правительственных бланках от президента Путина, премьера Мишустина, председателей палат парламента Матвиенко и Володина, мэра Москвы Собянина, губернатора Московской области Воробьева, министра культуры Любимовой, председателя СТД Калягина... Даже директор Службы внешней разведки Нарышкин прислал!

- Так и носили телеграммы вам на дачу?

- Нет, зачем? Доставляли по месту прописки в московскую квартиру, в которой уже сто лет живу, когда из Петербурга перебрался.

- И где теперь эти поздравления?

- Все в отдельной папочке лежат. Храню их. Не скрою, для меня это очень важно, дорого.

А Сергей Собянин еще и подарок сделал - шесть хрустальных бокалов.

- Так вы же не пьете.

- Вот и смеюсь! Если бы Сергей Семенович знал, что буду использовать их для компота, сока и молока! По-моему, в этом есть особый шик - молоко из хрустального фужера.

О переменах

- По театру скучаете?

- Ну, я играю в "Старшем сыне". Это антреприза, но такого качества, что мало не покажется. Спектакль везде идет с успехом. Недавно вот были в Тольятти, Самаре, Воронеже. И партнеры у меня прекрасные - Женя Цыганов, Андрюша Финягин, Женя Стычкин, Витя Добронравов, Игорь Неведров, Женя Пронин, Вася Симонов, Ольга Ломоносова, Гранька Стеклова, Алена Хмельницкая...

Но, конечно, я в поиске. Ищу себя. Поэтому и говорю о перемене участи. Все старое разломал, разрушил.

Такое со мной и прежде случалось. В свое время ушел из театра на Малой Бронной, где восемь лет играл Тартюфа. Там тоже были обстоятельства, связанные с руководством. Больше ничего на эту тему не скажу, не хочу ворошить.

Богомолов, получив театр, встретился со мной. Константин пил красное вино, я - чай с пирожным. Он предложил: "Вернитесь в "Тартюфа", и мы сохраним спектакль. У меня есть на вас виды". Но я отказался. Никогда не надо возвращаться, лучше начинать новое...

Скажете, опять продемонстрировал гонор? Нет, банально устал. Наскучило делать одно и то же. Жизнь коротка, надо успеть еще что-то яркое сотворить, а времени не хватает. В последние годы из-за театральной загруженности я мало снимался. Говорю же, во всех спектаклях играл без замены. Наверное, и в этом есть некая гордость...

- Или гордыня?

- Нет, я не бравировал, не бахвалился. Я ценил и дорожил.

Но годы летят, приходится выбирать.

О синдроме

- Остаться без работы не страшитесь?

- Скажу без кокетства: всегда найду, чем заняться. Сам сочиняю свою жизнь, привык выкарабкиваться из разных ситуаций. И сейчас, несмотря на, прямо скажем, пожилой возраст, по-прежнему получаю море предложений. Придумаю путь, идти по которому будет и не скучно, и не стыдно. При этом лицедействовать не обязательно. Подыщу что-нибудь.

Жить собираюсь долго. Знаю, что смерть есть и она от меня никуда не уйдет, но на каком полустанке встретимся, ее личное дело, я не стану указывать. Хорошо бы на бегу, на лету, без боли.

- Сыгранные роли вас меняют? Берете что-то от героев?

- Могу повторить: мою судьбу повернул Павел Первый. Рос дикий лес, потом его выкорчевали, вспахали землю, посадили прекрасные цветы, после чего синдром Ихтиандра перестал мне угрожать.

- Это что значит?

- Придумал такой термин - синдром одной роли.

У Владимира Коренева был, по сути, только Ихтиандр, у Анатолия Кузнецова - красноармеец Сухов из "Белого солнца пустыни", Александр Демьяненко навсегда остался Шуриком из "Кавказской пленницы"...

Я избежал этой участи. Да, и сегодня случайные люди могут при встрече напоминать о фильме "Брат", процитировать: "Вы мне, гады, еще за Севастополь ответите!" Но тут же добавляют, что и "Остров" со мной видели, и картины Говорухина. Даже Мельников, приглашая сыграть правнука Петра Первого, говорил: "Ну, бандит бандитом". Однако утвердил на роль императора.

- А правда, что в "Бедном, бедном Павле" собирались снимать Константина Райкина?

- Или Игоря Скляра. Виталий Вячеславович лично говорил мне, что рассматривал их кандидатуры.

- Находите в себе какие-то черты самодержца?

- Нет, я очень консервативный, тихий, аккуратный, предсказуемый, аскетичный. Помню, где у меня что лежит, куда тапочки поставил. Я люблю организовывать свою жизнь.

- Вредным бываете?

- Да, но борюсь с этим. Хотя всем не угодишь.

- Самодурством страдаете?

- Я хитрый, а значит, не могу быть самодуром. Одно исключает другое.

- Ну да, вы - самородок... А дружить умеете?

- Надеюсь. Но у меня большой список необходимостей, которые должен выполнять друг. Наверное, это можно назвать максимализмом. Я вдруг понял, что главное в дружбе - надежность. Редчайшее ископаемое! Впервые вот так сформулировал. Но не уводите меня слишком глубоко, иначе заблужусь...

О финале

- Последний вопрос: постамент в вашу честь в Орехово-Зуеве на месте? Все с ним в порядке?

- Стоит! Куда он денется? Более того, в городе сейчас задумали сделать на стенах домов граффити с портретами известных земляков. И меня хотят запечатлеть. Уже прислали картинки на утверждение.

С Орехово у нас любовь взаимная. К юбилею устроили конкурс среди художников "Сухоруков в образе". Я ходил на выставку и был потрясен. Нарисовали меня в разных ролях. Это такое счастье!

Дорожу отношением земляков, никогда не предавал малую родину, хотя убегал в Петербург, а сейчас живу в Москве, к которой привык и где мне нравится. Но внутри знаю, что все равно вернусь на круги своя. Когда срок придет, умирать поеду туда, в Орехово. Уже всех предупредил. Так и сказал: забирайте, в машину-катафалк заталкивайте и везите на кладбище к матери с отцом.

Только это не сейчас случится. Обязательно уточните! А то прочтет кто-нибудь и решит, что артист Сухоруков уже прощается с белым светом. Нет у меня таких планов, есть другие. О них в следующий раз вам расскажу. Мы еще одно интервью в "Родину" через несколько лет сделаем. Говорят же, Бог любит троицу...