В 1828 году вчерашний гимназист Гоголь-Яновский прибыл покорять столицу. Чопорный Петербург принял южнорусского гостя холодно: целый год пришлось обивать пороги учреждений, только чтобы получить место мелкого канцелярского чиновника. Томясь на бессмысленной и низкооплачиваемой службе, Гоголь публиковал небольшие произведения в "Литературной газете". Его заметили. Сам В.А. Жуковский попросил для молодого таланта покровительства известного издателя и педагога, друга Пушкина П.А. Плетнева. Последний не только познакомил Гоголя с его кумиром, но и устроил учителем истории в Патриотический институт - престижное учебное заведение для офицерских дочерей.
Так благодаря литературному таланту 23-летний коллежский регистратор вступил на педагогическое поприще.
"Патриотки" полюбили "бледного, белокурого молодого человека с большим острым носом, быстрыми карими глазами и с порывистыми торопливыми движениями", так что у учителя Гоголя не было "ни одной не успевшей". Он читал и готовил к печати собственный курс - сейчас мы назвали бы его междисциплинарным: "всеобщая история и всеобщая география [...] под названием "Земля и люди". Однако в конце 1833 года молодого учителя захватила новая амбициозная мысль: получить место профессора всеобщей истории в Киевском университете.
Ходатайствуя о своем назначении перед министром просвещения С.С. Уваровым, Гоголь изложил на бумаге "План преподавания всеобщей истории". К большому разочарованию писателя, в Киеве ему предпочли другого кандидата - магистра истории В.Ф. Цыха. Утешением стала позиция адъюнкт-профессора в Петербургском университете - высокая честь для школьного учителя без университетского образования! Но очень скоро Гоголь убедился, что историческая наука - не его стезя. Коллеги попрекали писателя, что слог его научных трудов "слишком уже горит, не исторически жгуч и жив", а лекции напротив становились скучны. И все же после отставки Николай Васильевич писал другу - историку М.П. Погодину: "В эти полтора года - годы моего бесславия, потому что общее мнение говорит, что я не за свое дело взялся, - в эти полтора года я много вынес оттуда и прибавил в сокровищницу души".
О том, какими могли быть ненаписанные "Истории" Гоголя, мы можем судить по фрагментам, вошедшим в его "Арабески". А "План преподавания всеобщей истории" (1884), высоко оцененный в свое время министром просвещения, можно и сегодня смело рекомендовать учителям.
Публикуется с сокращениями. Подзаголовки для удобства расставлены редакцией.
"Обнять вдруг и в полной картине всё человечество"
Всеобщая история, в истинном ее значении, не есть собрание частных историй всех народов и государств без общей связи, без общего плана, без общей цели, куча происшествий без порядка, в безжизненном и сухом виде, в каком очень часто ее представляют. Предмет ее велик: она должна обнять вдруг и в полной картине всё человечество, каким образом оно из своего первоначального, бедного младенчества развивалось, разнообразно совершенствовалось и наконец достигло нынешней эпохи.
Показать весь этот великий процесс, который выдержал свободный дух человека кровавыми трудами, борясь от самой колыбели с невежеством, природой и исполинскими препятствиями: вот цель всеобщей истории!
Происшествие, не произведшее влияния на мир, не имеет права войти сюда. [...] Интерес необходимо должен быть доведен до высочайшей степени, так, чтобы слушателя мучило желание узнать далее; чтобы он не в состоянии был закрыть книгу или не дослушать, но если бы и сделал это, то разве с тем только, чтобы начать сызнова чтение; чтобы очевидно было, как одно событие рождает другое и как без первоначального не было бы последующего.
Только таким образом должна быть создана история.
Выставка "Николай Васильевич Гоголь (1809–1852)""Черты самые оригинальные, самые резкие..."
Всё, что ни является в истории: народы, события - должны быть непременно живы и как бы находиться пред глазами слушателей или читателей, чтоб каждый народ, каждое государство сохраняли свой мир, свои краски, чтобы народ со всеми своими подвигами и влиянием на мир проносился ярко, в таком же точно виде и костюме, в каком был он в минувшие времена. Для того нужно собрать не многие черты, но такие, которые бы высказывали много, черты самые оригинальные, самые резкие, какие только имел изображаемый народ.
"Призвать в помощь географию"
Преподаватель должен призвать в помощь географию, но не в том жалком виде, в каком ее часто принимают, т. е. для того только, чтобы показать место, где что происходило. Нет! География должна разгадать многое, без нее неизъяснимое в истории. Она должна показать, как положение земли имело влияние на целые нации; как оно дало особенный характер им; как часто гора, вечная граница, взгроможденная природою, дала другое направление событиям, изменила вид мира, преградив великое разлитие опустошительного народа или заключивши в неприступной своей крепости народ малочисленный; как это могучее положение земли дало одному народу всю деятельность жизни, между тем как другой осудило на неподвижность; каким образом оно имело влияние на нравы, обычаи, правление, законы.
"Великие маяки всеобщей истории"
События и эпохи великие, всемирные, должны быть означены ярко, сильно, должны выдвигаться на первом плане со всеми своими следствиями, изменившими мир: не так, как делают иногда преподаватели, которые, сказавши, что такое-то происшествие есть великое, тем и отделываются или приводят близорукие следствия в виде отрубленных ветвей, тогда как должно развить его во всем пространстве, вывести наружу все тайные причины его явления...
Эти события должно показать в таком виде, чтобы все видели ясно, что они великие маяки всеобщей истории; что на них она держится, как земля держится на первозданных гранитах, как животное на своем скелете.
"Слог профессора должен быть увлекательный, огненный"
Теперь об образе преподавания. Слог профессора должен быть увлекательный, огненный. Он должен в высочайшей степени овладеть вниманием слушателей. Если хоть один из них может предаться во время лекции посторонним мыслям, то вся вина падает на профессора: он не умел быть так занимателен, чтобы покорить своей воле даже мысли слушателей. Нельзя вообразить не испытавши, какое вредное влияние происходит от того, если слог профессора вял, сух и не имеет той живости, которая не дает мыслям ни на минуту рассыпаться. Тогда не спасет его самая ученость: его не будут слушать; тогда никакие истины не произведут на слушателей влияния, потому что их возраст есть возраст энтузиазма и сильных потрясений...
"Взойти на возвышенное место..."
План же для преподавания, после многих наблюдений, испытаний себя и слушателей, я полагаю лучшим следующий. Прежде всего почитаю необходимым представить слушателям эскиз всей истории человечества, в немногих, но сильных словах и в нераздельной связи, чтобы они вдруг обняли всё то, о чем будут слышать, иначе они не так скоро и не в такой ясности постигнут весь механизм истории. Всё равно, как нельзя узнать совершенно город, исходивши все его улицы: для этого нужно взойти на возвышенное место, откуда бы он виден был весь, как на ладони.
"Обозрение каждого порознь"
После изложения полной истории человечества, я должен разобрать отдельно историю всех государств и народов, составляющих великий механизм всеобщей истории. Натурально та же полнота, та же целость должна быть видна и здесь в обозрении каждого порознь. Я должен обнять его вдруг с начала до конца: как оно основалось, когда было в силе и блеске, когда и отчего пало (если только пало), и каким образом достигло того вида, в каком находится ныне; если же народ стерся с лица земли, то каким образом на место его образовался новый и что принял от прежнего.
"Интерес и занимательность новизны"
Чтоб еще глубже всё сказанное вошло в память, по окончании курса необходимы повторительные обзоры. Но чтобы повторение было успешнее, нужно стараться давать ему интерес и занимательность новизны. После истории всего мира и отдельно каждой земли и народа, не мешает сделать обзор каждой части света и тут показать всё отличие как их, так и народов, в них находящихся, чтоб слушатели сами могли вывести результат.
Быстрый обзор истории каждой части света, во всей ее резкой характерности, не поверхностный, но глубокий - результат веков и событий, потому необходим, что он наводит на мысли и заставляет слушателей думать. Ум тогда быстрее развивается, когда сам предлагает себе великий и поэтический вопрос.
"Великая лестница веков"
И для того в виде эпилога после окончания курса хорошо рассмотреть за одним разом весь мир по столетиям. Тогда всеобщая история представит у меня великую лестницу веков. Я должен непременно показать, чем ознаменовано начало, средина и конец каждого столетия, потом дух и отличительные черты его. Чтобы лучше определить каждый век и избегнуть монотонности чисел, я назову его именем того народа, или лица, который стал в нем выше других и ярче действовал на поприще мира.
Эта лестница столетий есть лучшее средство к утверждению в памяти слушателей современности событий, лиц и явлений.
"Тонкие и запутанные нити истории"
Мне кажется, что такой образ преподавания будет действительнее и ближе к истине. По крайней мере, глубоко понимающий величие истории увидит, что он не произведение мгновенной фантазии, но плод долгих соображений и опыта; что ни один эпитет, ни одно слово не брошено здесь для красоты и мишурного блеска, но их породило долговременное чтение летописей мира; что составить эскиз общий, полный истории всего человечества, хотя даже столь краткий, как здесь, можно не иначе, как когда узнаешь и постигнешь самые тонкие и запутанные нити истории, и что одна любовь к науке, составляющей для меня наслаждение, понудила меня объявить мои мысли.