А вскоре во второе издание "Большой Советской Энциклопедии" попала история о первом в мире полете на воздушном шаре, совершенном в 1731 году в России, за полвека до прославленных братьев Монгольфье. Вплоть до конца 1950-х годов в монографиях, популярной литературе, школьных учебниках, публичных лекциях и газетных статьях первенство СССР в воздухе подавалось как бесспорный, научно обоснованный факт.
Что же лежало в основе мифа?
Всего лишь рукопись историка-любителя и коллекционера титулярного советника А.И. Сулакадзева (1771-1829), который еще при жизни пользовался репутацией фантазера и фальсификатора.
И больше ни одного источника!..
"Нечистая сила подняла его выше березы..."
Рукопись Сулакадзева представляла собой небольшую тетрадочку, куда тот аккуратно выписывал из книг и манускриптов собственной коллекции (между прочим, он действительно владел одной из самых внушительных библиотек своего времени) сведения о попытках россиян подняться в небо, начиная с X века. В 1901 году эти записки случайно обнаружил и опубликовал под названием "О воздушном летании в России" другой историк-дилетант - математик и страстный поклонник авиации А.А. Родных.
Выпускник Московского императорского университета и создатель нескольких учебных пособий по математике принял все написанное в манускрипте прошлого века за чистую монету. Его не смутило даже то, что историю воздухоплавания любитель древностей Сулакадзев начал не только с разномастных умельцев, прицеплявших к себе крылья из подручных материалов, но и, к примеру, с архиепископа, летавшего на духе в Иерусалим, и крылатого змия, посещавшего муромскую княгиню Февронию.
В этом калейдоскопе легенд и фактов одна строчка особенно привлекла внимание Родных:
"1731 года в Рязани при воеводе подьячий нерехтец Крякутной фурвин сделал как мяч большой, надул дымом поганым и вонючим, от него сделал петлю, сел в нее, и нечистая сила подняла его выше березы, и после ударила его о колокольню, но он уцепился за веревку, чем звонят, и остался тако жив, его выгнали из города, он ушел в Москву, и хотели закопать живого в землю или сжечь.
Из записок Боголепова".
Патриот Родных, тяжело переживавший отставание Российской империи в авиационном деле, ликовал. Вот оно - доказательство того, что первый воздушный шар поднялся в небо в России, и лишь из-за дремучего невежества соотечественников эта история окончилась так бесславно и была предана забвению. Комментируя публикацию, математик писал: "Этот замечательный опыт, произведенный в 1731 году, определил более чем на 50 лет поднятие монгольфьеров и шарльфьеров во Франции"2. Он несколько раз публиковал свое открытие в прессе и положил его в основу собственного двухтомника "Иллюстрированной истории воздухоплавания и летания в России" (1914).
Так мир впервые услышал о подьячем Крякутном и таинственном "фурвине", поднявшем его в небо над Рязанью.
Знаменательно, что в России как раз в это время проходил первый праздник воздухоплавания, устроенный Императорским Всероссийским аэроклубом. Так что свидетельство о славном прошлом отечественного воздухоплавания явилось вовремя и не могло остаться незамеченным. Совсем скоро история полета Крякутного очутилась в книге авиатора К.Е. Вейгелина "Азбука воздухоплавания" (1911)3 и в неоконченном Новом энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона4.
"Тему разрешает на правильном историческом фоне..."
Нерехтский подьячий вновь всплыл во второй половине 1930-х годов, когда отечественной истории вернули права важной учебной и воспитательной дисциплины. Первый русский воздухоплаватель Крякутной проник в художественную литературу. Начинающий детский писатель А.М. Волков (кстати, тоже математик), воодушевленный историей Родных-Сулакадзева-Боголепова, в 1937 году написал повесть "Первый воздухоплаватель". Ее герой - разбойник Гаркутный бежал из Шлиссельбургской крепости на изобретенном им воздушном шаре.
Выступавший рецензентом знаменитый педагог А.С. Макаренко писал: "Мое мнение, что повесть должна быть отнесена к числу хороших повестей для юношества и даже для среднего возраста. Она и не пытается дать большой художественный анализ середины XVIII в., но небольшую тему о начале воздухоплавания она разрешает на правильном историческом фоне, разрешает очень живо, в сравнительно остром сюжетном движении"5. В 1939 году увидел свет "Чудесный шар" Волкова. Образ русского героя, впервые создавшего аэростат, крепко засел в головах.
Так что в 1949 году объявление русского подьячего первым в истории воздухоплавателем было воспринято как должное.
Справедливости ради нужно сказать, что к тому времени в деле Крякутного действительно появились новые обстоятельства. Так, выяснилось, что Боголепов, на которого ссылался Сулакадзев в рукописи, был реальным лицом, проживал в Нерехте и приходился автору родным дедом. В глазах советских академиков этого обстоятельства было достаточно для того, чтобы признать источник достоверным, притом что "Записки Боголепова" так и не были обнаружены, да и оригинал рукописи Сулакадзева никто кроме А.А. Родных, погибшего в блокадном Ленинграде в конце 1941-го, не видел.
Лишь в 1951 году автограф Сулакадзева "О воздушном летании в России" наконец оказался в руках профессиональных историков. Но еще и пять лет спустя в честь 225-летия первого в мире полета на аэростате русского изобретателя Крякутного была выпущена почтовая марка. Особенно широко юбилей отметили "на родине" аэронавта, в Нерехте, где в его честь назвали одну из новых улиц на окраине, а позже в городском парке им. Ленина поставили памятную стелу. Рукопись Сулакадзева была включена в сборник документов и материалов по истории воздухоплавания в России, изданный Центральным государственным военно-историческим архивом СССР совместно с Институтом истории естествознания и техники Академии наук СССР...
Но именно в 1956 году ученые, наконец, обратились к личности титулярного советника Сулакадзева: а можно ли вообще доверять сведениям такого крупного мошенника от истории?! В академических кругах скрупулезно изучили все "источники". И на русском первенстве в воздухе был поставлен жирный крест.
А миф стал жить своей жизнью.
Миф, ставший брендом
Улицу Крякутного в Нерехте переименовали в улицу Гагарина - уж это первенство неоспоримо! - и на этом "разоблачения" закончились. Регулярно продолжали появляться публикации с новыми "подробностями" истории Крякутного. Всплыло и имя изобретателя - Ефим.
Сегодня Крякутной - главная знаменитость Нерехты. В честь первого воздухоплавателя работает "Музей Мечты", установлена памятная стела, а в день города регулярно проводится фестиваль воздухоплавания имени Ефима Крякутного. Не отстает и "город первого полета" Рязань: здесь "Воздушный шар" из бронзы в честь Крякутного установили в 2018 году.
Александр Сулакадзев еще в 1812 году "скормил" Г.Р. Державину сенсационную находку - древнейшую славянскую рукопись "Гимн Бояну", написанную, как выяснилось, самим Сулакадзевым на псевдодревнерусском языке. Между тем доверчивый поэт сделал стихотворный перевод этого "Гимна" и опубликовал его в знаменитых "Рассуждениях о лирической поэзии". Сулакадзев был печально знаменит и тем, что даже подлинные рукописи снабжал собственными приписками или заголовками6.
- 1. Россия - родина воздухоплавания // Известия. 1949. N 166. 16 июля. С. 2.
- 2. Родных А.О воздушном летании в России // "Самокат" 1901 г. N 400. С. 7.
- 3. Вейгелин К.Е. Азбука воздухоплавания. СПб., 1912.
- 4. Бекнев С.А. Аэронавты// Новый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. 4. 1911. С. 455-456.
- 5. Макаренко А.С. Отзыв о повести А.С. Волкова "Первый воздухоплаватель"// Педагогические сочинения в 8 тт. Т. 7. М., 1986.
- 6. Козлов В.П. Хлестаков отечественной "археологии", или три жизни А.И. Сулакадзева. М., 1996.
ЛЕТУН ОТПУЩЕН НА СВОБОДУ!
Текст: Семен Экштут, доктор философских наук
Слово в защиту мифотворца Александра Сулакадзева
Кто знает, из какого сора вырастает "нас возвышающий обман" исторического мифа? Как получается, что миф, успешно отразив мощный натиск "тьмы низких истин", со временем прочно укореняется и - вопреки всем и всяческим разоблачениям и ниспровержениям со стороны специалистов - продолжает существовать в реальной жизни?
Биография Александра Сулакадзева, подарившего России миф о воздухоплавателе Крякутном, - возможно, ответ на эти риторические вопросы.
Ровесник покоренья Крыма
На долю Александра Ивановича Сулакадзева (1771 - 1829) выпала безрадостная жизнь, лишенная знаковых событий. Что довольно странно, если вспомнить обстоятельства времени и места.
- О, громкий век военных споров,
- Свидетель славы Россиян!1
Россиянин Сулакадзев родился в год взятия Перекопа и занятия территории Крымского ханства войсками генерал-аншефа князя В.М. Долгорукова, а скончался спустя месяц после гибели А.С. Грибоедова в Тегеране и за полгода до заключения Адрианопольского мирного договора, по которому Российская империя получила Черноморское побережье Кавказа. В это необыкновенное, наполненное запоминающимися и яркими историческими событиями время он ухитрился прожить чрезвычайно тусклую и весьма заурядную жизнь.
В царствование Екатерины II семнадцатилетний Сулакадзев поступил на службу унтер-офицером в лейб-гвардии Преображенский полк, но в походах против неприятеля и сражениях не участвовал и никакой военной карьеры не сделал. При Павле I получил чин армейского прапорщика и перешел на службу в провиантский департамент, однако и на статской службе не смог состояться и в начале царствования Александра I в возрасте 32 лет вышел в отставку в чине XIII класса Табели о рангах (выше коллежского регистратора, но ниже губернского секретаря)2.
В течение долгих шестнадцати лет, с декабря 1803-го по август 1819 года, отставной петербургский чиновник XIII класса Сулакадзев, не имевший ни большого наследственного имения, ни знатных покровителей, зарабатывал себе на пропитание тем, что был ходатаем по делам и письмоводителем у частных лиц3.
"Вновь съежился он, вновь принялся вести трудную жизнь, вновь ограничил себя во всем, вновь из чистоты и приличного положения опустился в грязь и низменную жизнь. И в ожидании лучшего принужден был даже заняться званием поверенного, званием, еще не приобретшим у нас гражданства, толкаемым со всех сторон, плохо уважаемым мелкою приказною тварью и даже самими доверителями, осужденным на пресмыканье в передних, грубости и прочее, но нужда заставила решиться на все"4. Даже на сострадание окружающих Сулакадзев не мог рассчитывать. Он вел подобную жизнь за несколько десятилетий до того, как судьбой "маленького человека" заинтересовалась русская классическая литература, которая увековечила его на своих страницах и привлекла к нему внимание образованного общества.
Вызов "маленького человека"
Однако отставной чиновник не унывал, не жаловался на судьбу. При своих весьма скромных доходах поверенный в частных делах ухитрился собрать большую библиотеку - около 290 рукописей и около 600 других книг. Слой образованных петербуржцев в 1810-е годы был тонок, а круг - узок. Поэтому Сулакадзев стал известен в их среде как авторитетный библиофил, коллекционер рукописей и исторических документов. К его услугам прибегал даже бывший министр, действительный тайный советник и кавалер Г.Р. Державин, кстати, также начинавший свое служебное поприще в Преображенском полку.
Но если нуждавшийся в деньгах преображенец Державин в молодости частенько и довольно удачно исправлял ошибки фортуны за зеленым сукном карточного стола, то отставной чиновник XIII класса решил отомстить несправедливой судьбе за зеленым сукном стола письменного. "Маленький человек" бросил вызов своей обыкновенной жизни и занялся "исправлением" отнюдь не собственной судьбы, но ни много ни мало как отечественной истории. У Александра Ивановича были весьма веские основания рассчитывать на успех своего предприятия. Его творческие замыслы, исторические подделки и фантазии на исторические темы, ныне безоговорочно и обоснованно трактуемые как фальсификации, вполне соответствовали духу времени нарождающейся эпохи романтизма.
Да, он мстил собственной жизни за выпавшую на его долю заурядность, но это была лишь только поверхность, за которой скрывалась более глубокая сущность, обычно именуемая духом времени.
"Жадность и некритичность дилетанта..."
"...В обширной семье любителей древности тех лет Сулакадзев принадлежал к числу осведомленнейших. Он был начитан в древних текстах, имел некие навыки обращения с ними и с жадностью и некритичностью дилетанта следил за выходящей научной литературой.
...Сулакадзев владел древними и новыми европейскими языками и кругозор его не ограничивался только русской научной литературой. Сверх того, он был близок к литературным кругам своего времени, особенно к державинской группе, захваченной в тот период интересом к старине и народности. Отсюда на него явно повеяло общеевропейской предромантической струей"5.
Именно в рамках этой струи, замеченной Юрием Лотманом, герой наполеоновских войн генерал-майор Михаил Федорович Орлов предъявил претензию историографу Карамзину: "в письме к Вяземскому пенял Карамзину, зачем в начале "Истории" не поместил он какой-нибудь блестящей гипотезы о происхождении славян, т. е. требовал романа в истории - ново и смело!"[6]. Князь Вяземский так объяснил причину генеральского недовольства: "патриотизм его оскорблялся и страдал ввиду прозаического и мещанского происхождения русского народа, которое выводил историк".
Михаил Орлов был лицом историческим. Именно он, молодой флигель-адъютант Александра I, подписал 18 марта 1814 года с французским командованием акт о капитуляции Парижа и занес свое имя на скрижали Истории. Если даже такой, вне всякого сомнения, яркий исторический персонаж "требовал романа в истории", то что спрашивать с других его современников, к числу которых принадлежал Сулакадзев? В то же самое время, когда баловень судьбы, боевой генерал и владелец миллионного состояния Орлов "оскорблялся и страдал", чиновник XIII класса Сулакадзев, давно привыкший к оскорблениям и страданиям, но наделенный "излишком воображения", решил "исправить" ход отечественной истории и силою собственной фантазии расширить ее пределы.
В начале XVIII века великий Ньютон гордо воскликнул: "Гипотез не измышляю!" Прошло сто лет - и образованные люди потребовали от историка именно блестящих гипотез. Сулакадзев раньше других осознал этот вызов времени и в рамках своих познаний и способностей попытался дать собственный вариант ответа.
Базис Желябужского для фальсификации Сулакадзева
В 1819 году в одной из записных тетрадей Сулакадзева появилась рукопись "О воздушном летании в России с 906 лета по Р. X.", в которой и говорится, что якобы еще в 1731 году уроженец Нерехты подьячий Крякутной совершил полет на воздушном шаре. Фантазия Сулакадзева возникла не на пустом месте. Фальсификация имела прочный базис.
В понедельник 30 апреля 1695 года, через два дня после того, как царь Петр Алексеевич на стругах отправился по Москве-реке в свой первый Азовский поход, в Москве случилось небывалое происшествие, которое зафиксировал в дневнике высокопоставленный москвич - окольничий (второй после боярина чин Боярской думы) Иван Афанасьевич Желябужский.
"...Закричал мужик караул, и сказал за собою государево слово, и приведен в Стрелецкий приказ, и расспрашиван, а в расспросе сказал, что он, сделав крылья, станет летать, как журавль. И по указу великих государей сделал себе крылья слюдные, а стали те крылья в 18 рублев из государевой казны. И боярин князь Иван Борисович Троекуров с товарищи и с иными прочими вышед стал смотреть; и тот мужик, те крылья устроя, по своей обыкности перекрестился, и стал мехи надымать, и хотел лететь, да не поднялся и сказал, что он те крылья сделал тяжелы. И боярин на него кручинился, и тот мужик бил челом, чтоб ему сделать другие крылья иршеные (замшевые. - Авт.); и на тех не полетел, а другие крылья стали в 5 рублев. И за то ему учинено наказанье: бит батогами, снем рубашку, и те деньги велено доправить на нем и продать животы его и остатки"8.
Желябужский не сохранил для истории имя отважного москвича, попытавшегося "воспарить" над землей, но скрупулезно подсчитал убыток государевой казны - 23 рубля, сумму значительную (стрелец получал 4 рубля в год). Понятно, почему накануне новой войны, когда каждый рубль был на счету, казна пошла на такие издержки. Если бы опыт оказался удачным, то летающие, подобно журавлям, стрельцы быстро принесли бы победу армии царя Петра. Однако чуда не произошло, и победные лавры пришлось добывать потом и кровью солдат и офицеров Русской армии.
Прошло более ста лет.
Летом 1812 года накануне Бородинской битвы все жители Первопрестольной с нетерпением следили за работами над сооружением "летающей лодки" или "летающего корабля" - управляемого аэростата, якобы способного взять на борт 50 вооруженных солдат.
Мечта Александра I
Наполеон успешно продвигался вглубь страны. Казалось, что только чудо способно спасти Российскую империю от военного поражения. Работы, на которых было занято около 60 мастеровых и которыми руководил немецкий изобретатель и авантюрист Франц Леппих, в обстановке секретности велись в подмосковной усадьбе Воронцово. 15 июля 1812 года усадьбу посетил Александр I. Леппих заверил императора, что к началу генерального сражения с французами летающая лодка будет готова. В толстовской эпопее "Война и мир" есть упоминание об этом знаковом для допожарной Москвы событии:
"В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя"9.
Александр I не поскупился на финансирование изобретения, обещавшего фантастические военные выгоды. Однако поднять в воздух "летающую лодку" Леппиху не удалось. Научно-технический эксперимент закончился неудачей. На сей раз суммарные издержки русской казны на сооружение "чудо-оружия" составили 320 тысяч рублей ассигнациями (425,5 млн российских рублей в реалиях 2022 года). Император не верил в техническую осуществимость проекта, но в полной мере реализовал пропагандистский эффект от возникшего мифа, что "летающий корабль" принесет врагу гибель.
"...Для народа подобные меры, в известных случаях, нужны; такие выдумки успокаивают легковерную толпу, хотя на малое время, когда нет средств отвратить беду. Народ тогда толпами ходил из Москвы на расстояние 7 верст к тому месту, где готовили шар; это было на уединенной даче, окруженной забором, куда внутрь никого не пускали, но народ, возвращаясь домой, рассказывал, что видел своими глазами, как готовится шар на верную гибель врагу, и тем довольствовался"10.
Так впоследствии рассказывал граф А.А. Аракчеев, сам не сразу осознавший глубину замысла государя и первоначально сомневавшийся в целесообразности финансирования проекта Леппиха.
Ожидание чуда
Рукопись Сулакадзева "О воздушном летании в России..." была создана в 1819 году, когда обессиленная наполеоновскими войнами страна несла непомерные издержки по содержанию почти миллионной Русской армии, столь необходимой, как полагал Александр I, для поддержания европейского равновесия. Чтобы сократить расходы на огромную армию, нужно было чудо. Император попытался совместить в одном лице пахаря и воина - труд в сельском хозяйстве и военную службу.
Так родились печально известные военные поселения. Но чуда не произошло. Социальный эксперимент оказался неудачным.
В 1819 году восстали военные поселенцы в Чугуеве. Восстание жестоко подавили, однако социальный эксперимент был продолжен. Военные поселения расформировали лишь при Александре II. Таковы были обстоятельства времени и места. Рукотворный миф о подьячем Крякутном, продиктованный этими обстоятельствами и созданный фантазией Сулакадзева, по своей сути был ответом на вызов времени и "блестящей гипотезой" о потенциальной возможности "человека летающего", способного ощутимо сократить военный бюджет Российской империи.
Прошло еще более ста лет.
И миф о приоритете россиян в области воздухоплавания был востребован верховной властью в качестве весомого аргумента уже в борьбе с "низкопоклонством перед Западом", развернувшейся в последние годы жизни Сталина. В то же самое время этот миф, прочно укоренившись в недрах обыденного сознания простых россиян, зажил своей собственной жизнью.
Причина понятна. Мелкий чиновник Сулакадзев задел чувствительные струны в душе "маленького человека", обиженного на свою заурядную судьбу, но с этим не смирившегося; "маленького человека", желающего "отрешиться" от собственной второсортности и "воспарить", подобно подьячему Крякутному или героям полотен Шагала, над землей, оставив на ней свои незаслуженные обиды.
Ибо свободное парение над привычной средой обитания есть свобода.
- Летун отпущен на свободу.
- Качнув две лопасти свои,
- Как чудище морское в воду,
- Скользнул в воздушные струи11.
Мифы и правда истории - "Родина" продолжает актуальный во все времена разговор на эту тему. Свои отклики, предложения по возможным публикациям присылайте на почтовый и электронный адреса реакции.
- 1. Пушкин А.С. Полн. собр. соч. В 19 т. Т. 1. М. 1994. С. 61.
- 2. Чтобы оценить всю ничтожность гражданского чина XIII класса, следует учесть, что не блиставший успехами в учении восемнадцатилетний Пушкин после окончания Лицея получил чин X класса, а отлично учившийся лицеист князь Горчаков был пожалован сразу чином IX класса, до которого Сулакадзев смог дослужиться лишь за полтора года до смерти.
- 3. Рыбалка А.А. Формулярный список Александра Сулакадзева. Новые подробности биографии известного библиофила // Историческая экспертиза. Журнал рецензий. 2018. N 1 (14). С. 147, 148.
- 4. Гоголь Н.В. Мертвые души // Гоголь Н.В. Собр. соч. В 6 т. Т. 5. ММ. 1959. С. 251.
- 5. Лотман Ю.М. "Слово о полку Игореве" и литературная традиция XVIII - начала XIX в // Слово о полку Игореве - памятник XII века / Отв. ред. Д.С. Лихачев; АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1962. С. 396-397.
- 6. Пушкин А.С. Полн. собр. соч. В 19 т. Т. 12. М. 1996. С. 306.
- 7. Вяземский П.А. Полн. собр. соч. В 12 т. Т. 8. СПб. 1883. С. 384.
- 8. Рождение империи. М. 1997. С. 279. Этот казус был использован А.Н. Толстым в романе "Петр Первый", в котором, по воле автора, безымянный мужик обрел профессию, имя и фамилию и стал зваться кузнец Кузьма Жемов. "Не нашелся еще такой вор, кто бы мои замки отмыкал... Латы моей работы пуля не пробивала" (Толстой А.Н. Собр. соч. В 10 т. Т. 7. М. 1959. С. 230-231).
- 9. Толстой Л.Н. Собр. соч. В 20 т. Т. 6. М. 1962. С. 207.
- 10. Языков А.П. Из воспоминаний о селе Грузине, имении графа Аракчеева в 1826 году // Аракчеев: свидетельства современников. М. 2000. С. 299.
- 11. Блок А.А. Избранные сочинения. М. 1988. С. 309.