Николай II - Ивану Цветаеву: "Ну что, повалила к вам публика? Повалит-повалит..."

Возникновение замысла

В 1889 г. профессор Московского университета Иван Владимирович Цветаев, читавший студентам историко-филологического факультета курс античного искусства, пришел к неизбежной мысли о расширении Кабинета изящных искусств и древностей слепками с основных произведений античного искусства. Это, по мысли Цветаева, должно "придать изучению истории искусств характер большей системы и прочности"¹ и показать эволюцию искусства от античности к возрождению.

Музей предполагалось сделать доступным для всех желающих, прежде всего - для бедных студентов, не имеющих возможности выезжать за границу для знакомства с оригиналами, каким помнил себя сам профессор. К 1889 г. в собрание Кабинета входили, "кроме значительного собрания монет и небольшого числа греческих расписных ваз и мелких древностей, 58 гипсовых отливов со скульптур"². Предстояла большая и долгая работа, которую старшая дочь И.В. Цветаева Валерия впоследствии назовет "делом жизни".

По мере создания музей слепков превращался "в культурно-исторический: в этом виде он будет понятнее, чем исключительно скульптурный"³, а также постепенно наполнялся и подлинниками: египетской коллекцией В.С. Голенищева в 1909-1911 гг.; дарованным Николаем II кладом Микенской эпохи, найденным в Бессарабской губернии, и другими экспонатами. "Наш египетский отдел будет богат, как нигде в России, - с гордостью напишет И.В. Цветаев⁴. - Такое начало нашего нового музея сразу ставит его в ряд первых музеев мира. Готовя только музей слепков, мы никак не знавали этого, неслыханного нам, счастья"⁵. Благодаря поступлениям оригинальных коллекций хранилище стало не столько учебным музеем, сколько публичным, и центром научных исследований с собственным печатным изданием: "Теории возникают и умирают, но предметы остаются, в ожидании новых взглядов и объяснений. Наш долг будет хранить этот клад и издать его возможно точно и изящно. Это, даст Бог, и надо сделать в издаваемых при музее "Памятниках"⁶.

Таким образом, идея И.В. Цветаева, по словам второго (1913-1921) директора Музея изящных искусств имени императора Александра III В.К. Мальмберга⁷, "воплотилась в реальные формы в размерах, далеко превзошедших его первоначальные скромные начинания"⁸. Судьба к Цветаеву благоволила, но "как часто при таких же условиях, - писала графиня П.С. Уварова, - дело стоит и не двигается, не имея во главе человека с энергией, преданностью и любовью к делу"⁹.

Письма Цветаева

Одним из первых историю создания музея описал сам Цветаев¹⁰. Желая привлечь инвесторов, помощников и сочувствующих для поддержки словом и делом, Цветаев писал о музее очень многим. Если письма к меценату Ю.С. Нечаеву-Мальцову имели своей целью прежде всего увлечь идеей создания музея его крупнейшего благотворителя¹¹, то письма к историку и будущему члену-корреспонденту Академии наук СССР (1929) А.И. Яковлеву с самого начала были письмами к единомышленнику, другу, в том числе со сведениями бытового характера.

Ниже впервые публикуются некоторые яркие отрывки из писем к Яковлеву (1878-1951). Письма живо показывают первых посетителей музея и ярко рисуют поучительный и правдивый пример осведомленности чиновников высокого ранга делами их ведомств.

В письмах есть указания и на негибкую политику властных структур в отношении нового учреждения в связи с меняющимися условиями его функционирования и необходимостью нанимать новых людей: "Попробую просить изменения штата, - пишет И.В. Цветаев, - да бессердечный Кассо¹² скажет: "Вам дали штат в 1909 г., нельзя же правительству сознаться пред законодательными палатами в своей ошибке". Это - себялюбивый карьерист, от которого ждать добра нечего"¹³.

Еще до открытия, с 1911 г., в музее проводились занятия со студентами, туда также приходили художники¹⁴, представители разных надзорных органов, которые наряду с высшей аристократией и родственниками царя становились его первыми посетителями.

21 февраля 1912 года

"Адрианов, бывший военный прокурор, не мог налюбоваться предметами греческих залов"¹⁵

"Приехал в Музей Мекленбург-Шверинский Герцог¹⁶, нашел все kolossal и prachtvoll¹⁷, милостиво с нами прощался, а вечером того же дня пришел к музею пожаловать директору Музея орден Генриха Льва I кл.¹⁸ Возвратившись в Петербург, он передал свои восторги своей сестре Марии Павловне, президенту Академии Художеств, вдове великого князя Владимира Александровича. Вчера мне написал из академии о состоявшемся желании великой княгини послать в Ваш музей 2 колоссальные статуи из имущества академии.

Ныне, в 11 часов, прибыл в музей градоначальник генерал Адрианов с высшими чинами полиции для осмотра здания, - и мне было радостно видеть, как полицейские чины увлекались памятниками искусства, по-видимому, забывшие главную цель своего прибытия. Адрианов, бывший военный прокурор, не мог налюбоваться предметами греческих залов и, только налюбовавшись всем, он спустился в подвальный этаж с его обширной сетью субструкций, а в конце обошел потолки и кровлю.

Результат был едва ли тот, какой отгадать Вы можете. Результат этого посещения оказался... в Праге¹⁹ за завтраком с шампанским, расстегаями, рябчиками, свежими огурцами, зернистой икрой в большом бочонке, зеленью и мороженым. Генерал Адрианов пригласил на эту трапезу архитектора и меня и пил за успехи музея.

Вот какой чародейной силой обладает музей: он и ордена дает, и создает трактирные угощения его устроителям - в большой зал Праги, на виду публики и всех половых, которые чуть не земно после кланялись Клейну и мне, увидевши, в какой компании мы ели расстегаи,²⁰ икру и пили шампанское".

После грандиозного праздника открытия посмотреть "сокровищницу искусства, детище самоотверженного энтузиазма"²¹, по выражению старшей дочери И.В. Цветаева, хотелось куда большему количеству людей, чем было запланировано изначально:

15 июня 1912 года

"Музей интересен, раз публика валом валит сюда"²²

"Стоит такой гомон от лавины экскурсантов, с раннего утра облегающих музей лагерем, что голова идет кругом. За экскурсантами являются "проезжие Москвою", от которых нет отбоя, т.к. "они, пользуясь случаем, желали бы осмотреть Музей". И всякая такая просьба падает на бедную голову директора, который часто, видя, как выбиваются из сил хранители, сам становится в ряды проводников и толкователей сокровищ Музея. А обойти Музей с одной партией это значит говорить без перерыва 1¹/₄-1¹/₂ часа, эти путеводители хрипнут к ¹/₂ дня.

Но в этой доле нужно утешаться мыслию, что, значит, Музей интересен, раз публика валом валит сюда. Оправдалась речь Государя ко мне при выезде из Москвы, на Яросл[авском] вокзале: "Ну что, повалила к вам публика? Повалит-повалит..."

14 августа 1912 года

"Оказалось, что познания студентов... и даже руководителей министерств одинаково бедны"²³

"Как я жалею, что штат нашего музея будет куда меньше и материально беднее даруемого Румянцевскому и Историческому музеям! Я говорил летом в мин[истерст]ве об уравнении, но мне там сказали, что наш штат только что утвержден и что "правительство" не может же сознаться в своей ошибке перед Государственной Думой, испросивши штат, оказавшийся негодным через 2 года... Со своей бюрократической точки зрения они правы: 2 года нельзя же входить с проектом новых ассигнований. Но вопрос тут не в ошибке правительства, а в полном незнании нашего министерства, что за новое учреждение готовилось 24 года и что выходило из профессорских стараний.

Из 10-ки министров и управителей министерством просвещения, за этот срок, один Глазов заглянул на стройку, да и то, когда о коллекциях, составляющих суть музея, он не мог получить ни малейшего понятия... Случилось так, что Кассо, москвич, пришел взглянуть на новый музей лишь накануне его открытия и вышел подавленным от собранного здесь ему совсем неизвестного материала. Отчего он при государе держался подальше от него, у стен зала, за спинами великих князей, ведь он и самого общего ответа о назначении зал не мог бы дать на вопрос ему поставленный. В одном зале его увидел государь и сказал ему: "Как много здесь собрано!" и Кассо нашелся подтвердить: "Да, Ваше Величество, тут - памятники искусства разных народов и эпох..." И сущую правду изрек Лев Аристидович, - разных народов, потому что древние ассирийцы и итальянцы эпохи Возрождения, подлинно, суть народы разные".

После открытия музея оказалось, что познания студентов, влиятельных чиновников и даже руководителей министерств одинаково бедны; ощущалась необходимость путеводителя.

14 августа 1912 года

"Он только теперь понял значение нового Музея"²⁴

"Но недостаточно выставить предметы искусства для публики, представив пониманье ее собственным силам... Вслед за открытием музея, мне приходилось сопровождать посетителей по залам, посетителей самых разнообразных, начиная с министров, высших сановников государства и кончая гимназисточками из Закавказья и Земли Войска Донского или ученицами епархиальных училищ, семинаристами, сельскими учителями.

Поверите ли, Алексей Иванович, отсутствие познаний в истории искусства у всех этих разнородных посетителей было одинаковое. Лучше всех поступал молчаливо обходивший залы, и как кто раскрывал рот, то говорил вещи невозможные, немыслимые, несмотря на возраст, на положение в государстве, на чин. Один ближайший докладчик государя по делам его канцелярии, всем известный его советник и собеседник откровенно сказал мне, что этот, даже по необходимости [служебной], обход Музея вместе со мною открыл для него больше, чем знал он за всю минувшую у него жизнь, и что он только теперь понял значение нового Музея; восторженные отзывы лиц, его видавших, он в Петербурге слыхал, но доселе им не верил.

Эту откровенность вызвали слышанные им объяснения выставленного материала. Вот за этими-то объяснениями и настает для меня теперь очередь. О характере их я думал этим летом и для их текста я кое-что читал".

25 сентября 1912 года

"Руками не хватают предметов, ни одной статуи не свалили"²⁵

"Эти дни в Музее стояло неумолчное бругага (фр. "обвальный хохот, шквал хохота" - Ред.) от многочисленной публики, прямо завладевшей музеем. Без объявления в газетах об открытых дверях Музея, публика валом валит чрез боковой вход, от Антипия²⁶. В будни бывает от 500 до 600 человек, а в праздники до 1500 человек. Простор и блеск отделки действуют цивилизующим образом на посетителей. Руками не хватают предметов, ни одной статуи не свалили с постамента. Только один гимназистик соблазнился хвостиком бронзовой статуэтки пляшущего Фавна - и ухватился за этот хвостик. Хвостик бронзового гипса отвалился, и испугавшийся гимназистик положил его со страху в карман. Это, в час молвить²⁷, единственный урон, причиненный публикой музею. Бедному Фавну хвост мы восстановили по бронзовому экземпляру, так что он не стоит с белым пятном назади.

С таким большим количеством посетителей не могло справиться то незначительное количество служащих музея, на которых был выделен штат".

В 1923 г. музей вышел из подчинения Московскому государственному университету и после революции переименовывался несколько раз. В 1937 г. детищу И.В. Цветаева было присвоено имя А.С. Пушкина.

• _{1. Цветаев И.В. Устройство музея античного искусства при Московском университете. М., 1894. С. 9.}
• _{2. Цветаев И.В. Музей изящных искусств имени императора Александра III в Москве. М., 1912. С. 6.}
• _{3. Архив РАН (АРАН). Ф. 504. Оп. 4. Д. 274. Л. 20. Письмо Г.Э. Зенгеру от 8 декабря 1910 г.}
• _{4. Там же.}
• _{5. Там же.}
• _{6. АРАН. Ф. 665. Оп. 1. Д. 500. Письмо А.И. Яковлеву от 30 ноября 1912 г. Л. 110.}
• _{7. Мальмберг Владимир Константинович (1860-1921) - археолог, историк древнегреческого искусства, заслуженный проф. Московского университета по кафедре истории и теории изящных искусств.}
• _{8. Мальмберг Вл., "И.В. Цветаев" (Отд. оттиск из отчета Императорского Московского университета за 1913 г.) С. 19.}
• _{9. Цит. по: "Цветаев создает музей". М., 1995. С. 364.}
• _{10. Цветаев И.В. Музей изящных искусств. С. 9.}
• _{11. И.В. Цветаев - Нечаев-Мальцов, переписка 1897-1912, М., 2008, 2010, 2010, 2011. Т. 1-4.}
• _{12. Кассо Лев Аристидович (1865-1914) - доктор права, ординарный профессор кафедры гражданского права и гражданского судопроизводства юридического факультета (1899-1914), министр народного просвещения России (1911-1914), проводивший крайне жесткую политику по наведению в ведомстве дисциплины.}
• _{13. АРАН. Ф. 665. Оп. 1. Д. 500. Л. 107. Письмо А.И. Яковлеву от 3 октября 1912 г.}
• _{14. Например, в 1907 г. музей посетил художник В.А. Серов.}
• _{15. АРАН. Ф. 665. Оп. 1. Д. 500. Письмо А.И. Яковлеву. Л. 88-89.}
• _{16. Правитель Мекленбурга, "князь вендов, Шверина и Ратцебурга, граф Шверина, земли Ростока и господин Штаргарда"}
• _{17. Грандиозным и великолепным (нем.).}
• _{18. Орден Генриха Льва учрежден в 1834 г. герцогом Вильгельмом в память своего предка Генриха, прозванного Львом (1129-1195), монарха из династии Вельфов, герцог Саксонии и Баварии. На оборотной стороне ордена, золотом на красном фоне, начертан девиз "Immota Fides" ("Непоколебимая верность").}
• _{19. В описываемый момент - первоклассный ресторан, в честь которого был назван знаменитый торт. Здание ресторана сохранилось до сих пор и находится на ул. Арбат, 2/1 в Москве.}
• _{20. У автора - "ростегаи".}
• _{21. АРАН. Ф. 665. Оп. 1. Д. 498. Л. 15. Из письма Валерии Цветаевой А.И. Яковлеву.}
• _{22. АРАН. Ф. 665. Оп. 1. Д. 500. Л. 90-91. Письмо А.И. Яковлеву.}
• _{23. Там же. Л. 104-105. Письмо А.И. Яковлеву.}
• _{24. Там же. Л. 100, 83, 84. Письмо А.И. Яковлеву.}
• _{25. Там же.}
• _{26. Храм Священномученика Антипы на Колымажном дворе.}
• _{27. Это может быть частью поговорки "в добрый час молвить, в худой - промолчать".}