Почему наша победа в Русско-персидской войне дала импульс отечественной моде

Внук шаха очаровывает русских модниц

Весной 1829 г. персидский принц Хозрев-Мирза с пестрой свитой прибыл в Санкт-Петербург. Сюда его направил дед, Фетх Али, правитель Персии. Шах хотел умилостивить императора Николая I и выпросить у него прощение за недавнюю ужасную резню в Тегеране, во время которой погибли члены русского посольства и среди них знаменитый поэт А.С. Грибоедов. Шах боялся гнева императора и новой войны. Вместе с внуком и "Извинительным посольством" Фетх Али отправил богатые подарки - драгоценные камни, древние рукописи, арабских скакунов, ковры, украшения... Но главным подношением был знаменитый могольский алмаз "Шах". Фетх Али надеялся, что Николай I смилостивится, забудет о случившемся, а также простит Персии оставшуюся часть контрибуции в 4 миллиона рублей.

Шестнадцатилетний принц Хозрев-Мирза был необычайно хорош. Юный, милый, миниатюрный и застенчивый, с выразительными карими глазами, персиковым румянцем, алыми, словно у девушки, губами - он произвел на петербургское общество самое приятное впечатление. Высший свет без устали расточал экзотическому принцу комплименты. Актер В.А. Каратыгин, свидетель визита принца, отмечал, что Хозрев сделал "большой эффект в петербургских обществах" и что столичные дамы "не давали ему прохода на гуляньях". Это была сущая правда. Принц совершенно покорил светских львиц.

Мемуаристка А.О. Смирнова-Россет свидетельствовала: "Летом приезжал из Персии Хозрев-Мирза. При Хозреве была большая свита; он был маленького роста и красивенький мужчинка. Находили сходство между ним и великой княжной Марьей Николаевной"¹. Между прочим, великой княжне - дочери императора, эти сравнения льстили. Она пыталась усилить мимолетное сходство, появляясь в маскарадах, одетой персидской шахиней. Смирнова-Россет записала: "На костюмированном бале она (великая княжна. - Авт.) была одета по-персидски; шапка из смушек очень к ней пристала"².

Шали для императрицы

Хозрев-Мирза приехал не только с извинениями и драгоценными подарками. Он привез с собой вести о том, что носили при шахском дворе. Эти модные новости в виде чудесных костюмов и аксессуаров были представлены при дворе. Одной из первых их увидела еще одна дочь императора, великая княжна Ольга Николаевна. Она вспоминала: "Императрице поднесли прекрасные подарки: персидские шали, драгоценные ткани, работы из эмали, маленькие чашки для кофе, на которых была изображена бородатая голова шаха. Государь получил чепраки, усеянные бирюзой, и седла с серебряными стременами. Я еще не упомянула четырехрядный жемчуг, который отличался не столько своей безупречностью, сколько длиной. Мама охотно носила его на торжественных приемах, и я его от нее унаследовала"³.

Любопытно, что через десять лет после визита принца этот четырехрядный шахский жемчуг все еще украшал запястья великих княжон. Ольга Николаевна отмечала, что с парадными платьями, сшитыми из русского бархата (его производил купец Рогожин), она или ее сестры непременно надевали "нитку жемчуга с кистью, подарок шаха Персидского"⁴. И вслед за императорскими дочерями такие же аксессуары стали носить петербургские и московские щеголихи. Это не прошло мимо внимания светских хроникеров. Журнал "Библиотека для чтения" сообщал читательницам о том, что такие украшения "нынче в большой моде" и эти "большие нитки бус, доходящие почти до кушака, довольно похожи на знаменитые жемчужные четки покойного персидского шаха"⁵.

Кроме драгоценностей, шахский внук привез в подарок императрице и великим княжнам сказочные персидские палантины, которыми тогда уже бредили европейские и русские модницы. А.О. Смирнова-Россет не без ревности отметила, что царской семье Хозрев "навез кучу шалей". Но вскоре, пользуясь подходящим политическим моментом, такие же пестрые кучи навезли из Персии смышленые русские купцы. Спрос на палантины мгновенно вырос. И если в середине 1820-х гг. ввозная пошлина за них составляла 8-10 рублей серебром с фунта, то в 1831 г. она выросла на 12%. Это, конечно, отразилось на рыночной цене палантинов. Но русские дамы готовы были их покупать даже втридорога - у купца Майкова и в "Английском депо" на Лубянской площади (там же предлагали, между прочим, индийские шали Lahor). Эти искристые роскошные сказочные материи вполне стоили опустошенных бумажников послушных супругов.

Персидские мотивы в русской моде

Описывая персидский маскарадный костюм великой княжны Марии Николаевны, Смирнова-Россет упомянула ее "шапку из смушек", почти точную копию тех головных уборов, в которых принц и его свита расхаживали по Санкт-Петербургу. Они назывались "колахи" и представляли собой довольно высокие эффектные колпаки из черной каракульчи. В Персии такие носили исключительно мужчины. Это обстоятельство, однако, не помешало русской великой княжне надеть "колах" на маскарад.

Еще во время русско-иранской войны эти колпаки стали популярны среди офицеров русской армии, участников конфликта. Они покупали их у местных торговцев и иногда носили вместо форменных головных уборов, чем, безусловно, нарушали регламент. Но начальство закрывало на это глаза. После завершения кампании "колахи" превратились в трофейные аксессуары. Теперь их носили не только участники боев, но и патриотически настроенные штатские господа в знак победы русской армии над персиянами.

После подписания Туркманчайского мирного договора проворные русские коммерсанты, не теряя времени, начали торговать "колахами" в приграничных городках. А после приезда Хозрева-Мирзы в столицу настал черед петербургского общества увлечься необычными шапками. Щеголи стали разыскивать их у местных торговцев и, если не находили, заказывали точные копии - благо повсюду можно было достать портреты принца и его подчиненных, на головах которых красовались "колахи". Между прочим, это персидское название в русской моде не прижилось. Шапку предпочитали называть "эриванкой", в честь Эривани, крепости, взятой русскими войсками в 1827 г. и присоединенной вместе с одноименным ханством к России.

Мода эта, однако, нравилась не всем. Светские хроникеры зло высмеивали русских модников, вдруг превратившихся в "верных персиян". "Московский телеграф" иронизировал: "Кажется, что это те самые, безобразные и нелепые шапки, которые в Москве называют эриванскими, и которые теперь перешли на головы подьячих, лихих студентов и щеголей-лакеев". Автор заметки, впрочем, предпочел не вспоминать, что в "колахах" форсили и аристократы, и сама великая княжна Мария Николаевна.

Персидские мотивы еще долго оставались в русской моде. В конце 1830-х гг. среди петербургских щеголих стали популярны шахские тюрбаны "с золотыми шнурами, с канвовым донышком, на манер соломки"⁶. Но и москвички тоже бойко их покупали - например, в магазине Maxence.

В начале 1850-х гг. стало модно украшать мантильи и манто "персидскими" рукавами, то есть "двойными рукавами, из которых одни, внутренние, надеваются на руку, а другие висят свободно, как у черкесов"⁷. В 1830-е и 1840-е гг. великосветские модники все еще являлись на костюмированные балы в пестрых кафтанах и колпаках, имитируя одежду Хозрева-Мирзы, а свои кабинеты и гостиные они украшали драгоценными кашмирскими коврами, холодным оружием и чубуками. Тогда же увеличился спрос и на иранскую хну, которая хорошо закрашивала седину. Впрочем, светские журналы предупреждали модников о том, что употреблять ее следовало с великой осторожностью, в противном случае шевелюра обретала оттенок медной проволоки.

Расцвет русско-персидской коммерции

Когда окончилась война, Россия подписала с Персией торговый договор. Он давал право коммерсантам обоих государств продавать товары, оплачивая лишь пятипроцентную таможенную пошлину. Кроме того, русским купцам разрешалось покупать в Персии дома, а также земли под склады и хранилища товаров. Все это способствовало заметному усилению российского присутствия на персидском рынке.

Нашим купцам было что предложить. Они везли в Персию "ситцы синие, белоземельные и в особенности зеленые, нанку разных цветов, миткаль и коленкор белые, различной ширины демикотон, каламенку волнистую льняную для тюфяков, платки и покрывала зеленые, платки красные ситцевые"⁸. Помимо тканей русские коммерсанты предлагали своим иранским визави так называемые мелочные товары - "сундуки, фарфоровую и хрустальную посуду, зеркала, галуны, золотые и серебряные, нитки, чай, сахар, тульские стальные вещи и прочее"⁹. Всего в 1833 г. в Персию отправилось более миллиона русских товаров. Но были еще и так называемые константинопольские (то есть английские и французские) предметы, которые покупали в столице Османской империи и перепродавали в Персии. На иранцах тогда отлично заработали коммерсанты Давид Боисоглов, Аладатов, Зураб Мирианов, Тома Фридонов. Только за 1833 г. они совместно получили 288 тысяч рублей чистой прибыли. Агажан Вартанов увеличил свой капитал на 144 тысячи рублей, а Габриил Амирагов - на 81 тысячу.

Желание правительства и купцов усилить присутствие российских товаров на Кавказе привело к тому, что в 1831 г. в Тифлисе основали Закавказское торговое депо, призванное обеспечить высокий сбыт российских товаров и повысить товарооборот с недавними противниками - Турцией и Персией. На этом не остановились. В 1838 г. было основано Товарищество персидской торговли, членами которого, среди прочих, стали подполковник Арцруни, титулярный советник Айвазов, представители древнего рода Лорис-Меликовых. Цели товарищества определили кратко и ясно в соответствующем императорском указе: "Снабжать сопредельные России персидские провинции нашими мануфактурными изделиями, вывозить из Персии нужные для нас сырые произведения"¹⁰.

Шелковые пристрастия

Сразу после окончания Русско-персидской войны, в феврале 1828 г. правительство организовало новое предприятие - Покровскую ярмарку в Тифлисе, - "могущее усилить торговлю и промышленность в тамошнем крае и облегчить торговые сношения разных народов, Грузию окружающих". И это касалось в особенности Нахичеванской и Эриванской областей, отошедших России по Туркманчайскому договору. Ярмарка должна была оживить торговлю России с азиатскими государствами и раззадорить интерес местных барышников к добротным русским и европейским товарам. Мероприятие решили проводить в октябре, когда грузинские купцы возвращались из-за границы с пузатыми баулами, наполненными товарами.

Логично, что после мирного договора с Персией в России усилился приток персидских товаров. В 1829 г. он составил чуть больше 5 миллионов рублей. К нам везли иранские бурметы и бумажное полотно, керманские шали (от 12 до 40 рублей за штуку). Купцы соблазняли легковерных провинциалок и прижимистых столичных аристократок сказочными гилянскими шелками. Продавали их на всех крупных российских ярмарках (в том числе на Нижегородской, Ирбитской и Ростовской), а также в Москве и Санкт-Петербурге. Цены кусались - в 1833 г. за пуд гилянского шелка просили 590 рублей¹¹. Помимо столичных модников персидские шелка с большим удовольствием покупали "азиатцы", то есть жители юго-восточной части Российской империи.

Из персидской ткани органди, "рисованной узорами в новейшем вкусе", рекомендовалось шить бальные платья. И даже для производства шелковых чулок теперь предпочитали не ценный итальянский, а персидский шелк, стоивший дешевле¹². После 1828 г. Иран стал важным импортером добротных и недорогих хлопчатобумажных тканей. В конце 1820-х гг. его импорт составлял 1,2 миллиона рублей серебром, в середине 1840-х - уже 1,5 миллиона¹³. Для сравнения - импорт хлопка из Турции в то же время не превышал 500 тысяч рублей серебром¹⁴.

В 1834 г. Фетх Али-шах умер, и его преемник, слабовольный Мохаммед-шах, попал под влияние Англии, что сказалось на сокращении объемов импорта из Ирана, но не повлияло на привоз персидского шелка. Если в 1834-1838 гг. он составил 202,5 тысячи рублей серебром, то через десять лет объемы поставки существенно выросли и составили почти 687 тысяч рублей¹⁵. В 1840-е гг. ввели даже особые правила по транзиту персидского шелка через Астрахань и Таганрог в другие страны. Этим хитрым прибыльным делом имели право заниматься только русские купцы 1-й и 2-й гильдии. При перевозке материи им возвращали уплаченную 5% пошлину. В 1850-1860-е гг. в иранской приморской области Мазандеран наши купцы сбывали сталь, хрусталь и сукно, а оттуда в Баку и Астрахань они отправляли суда с персидскими товарами.

Присутствие персидских товаров на русском рынке оставалось существенным вплоть до 1910-х гг., так как интерес модников к экзотике с годами лишь усиливался. Виной этому были теперь не только военные конфликты, но и новинки от французских модельеров, тоже влюбленных в арабский Восток и Персию.

• ^{1. Смирнова-Россет А.О. Дневник. Воспоминания. М., 1989. С. 217.}
• ^{2. Там же.}
• ^{3. Сон юности. Воспоминания великой княгини Ольги Николаевны: http://dugward.ru/library/olga_nick.html (дата обращения 03.03.2023)}
• ^{4. Там же.}
• ^{5. Библиотека для чтения, СПб, 1837. Т. 20. С. 139.}
• ^{6. Галатея. 1839. Ч. 4. С. 221.}
• ^{7. Моды // Библиотека для чтения, 1851. Т. 105. Вып. 1. С. 13.}
• ^{8. Журнал мануфактур и торговли. 1834. N 5. С. 75.}
• ^{9. Там же.}
• ^{10. Журнал мануфактур и торговли. 1838. N 3. С. 341.}
• ^{11. Журнал мануфактур и торговли. 1834. N 5. С. 79.}
• ^{12. Журнал мануфактур и торговли. 1828. N 6. С. 33.}
• ^{13. Неболсин Г.П. Статистическое обозрение внешней торговли России. 1850. Ч. 2. С. 367-368.}
• ^{14. Там же.}
• ^{15. Там же. С. 400.}