Истина - в "золотой середине". В том, чтобы пройти по острию ножа между свободой и необходимостью, между свободой - и "нельзя", контролем, цензурой.
В центре этого неизбежно оказывается государство как "рука" общества.
Нельзя, но очень хочется
Все это - азбука. Даже скучно - А, Б, В, Г, Д. А жизнь - какова? Цензура избыточна? Или, наоборот, можно видеть, как она не успевает за жизнью и как идеи, несущие разрушение, накапливают силу? И что делать, когда госаппарат - сам по себе - вырывается из рук общества и начинает быть не тихим незаметным механизмом, а самодовлеющей силой, со своими крайними идеями, со всем размахом подавления всех, кого он считает "мимо образца"?
"Пройти по острию ножа" - это о чем?
Чувство меры, рациональность, прогрессивность. Желание блага. Не желай ближнему своему того, что не желаешь себе сам. Понимание того, что ничто не вечно, и нормы этики - никогда и нигде не бывают неизменны и тоже развиваются.
Выживание, "плодитесь и размножайтесь", благосостояние, "живите как можно дольше" и, наконец, любовь к своему народу - может быть, это и есть главные принципы цензуры?
Есть области, где учат на крайностях. Попробуем и мы разобраться в крайностях цензуры, чтобы понять, как жить с ней.
Родословная цензуры
Родословную цензуры в России ведут от Киевской Руси ("список отреченных книг", апокрифы). XVIII-XX века - крепость цензуры растет. Под закат царствования Николая I, в начале 1850-х "расплодилось свыше двадцати различных специальных цензур всевозможных ведомств"1. Цензурный устав 1804 г. - 47 статей, 1826 г. - 230 статей2. В последней четверти XIX в. ежегодно рассылались десятки запретительных циркуляров (Словарь Брокгауза и Ефрона). В 1865-1880 гг. приостановлено 52 издания, в 1872-1879 гг. - 60 запрещений розничной продажи3. За 80 лет (1825-1904 гг.) цензурой отдано под нож 248 названий книг.
Реальных запретов (у них масса форм) было в десятки раз больше4.
Все это, конечно, детский лепет в сравнении с тем, как цензура развернулась в XX веке. В 1938 г. в СССР контролю цензуры подверглись 8,6 тыс. газет, 1,8 тыс. журналов, 40 тыс. книг тиражом почти 700 млн экз., 74 радиостанции, 1,2 тыс. издательств, 70 тыс. библиотек5. "Число только русских изданий, прошедших официальную советскую цензуру и впоследствии уничтоженных, превышает, по нашим подсчетам, 100 тыс. названий. Что же до... количества уничтоженных экземпляров, то об этом мы можем судить лишь приблизительно. Тираж конфискованных дореволюционных книг редко превышал... 1200 экземпляров: таким образом, уничтожению подверглось примерно 250-260 тыс. книг. Если учесть, что тиражи таких книг в советское время колебались от 5 000 до 50 000 экз. (порою они доходили и до полумиллиона) и принять за основу средний, то мы получим устрашающую цифру, во всяком случае превышающую миллиард экземпляров. При этом нужно иметь в виду, что сюда не входят миллионы и миллионы экземпляров книг, истребленных в результате "очистки" массовых библиотек по линии Главполитпросвета"6.
И пики цензуры тоже хорошо известны. Их даже называют "цензурным террором".
Это все время Николая I.
Это 1858, 1862, 1868, 1872 годы - при Александре II7.
Это начало 1920-х и 1930-е годы.
А далее, до середины 1980-х - постоянно активная, жесткая цензурная система, схватывающая любой публичный информационный объект до - и после - его появления.
Пик цензуры - это максимум контроля, наказаний и тотальный страх "как бы что не вышло".
А может выйти все что угодно.
Хроника цензуры
В 90-х годах XVIII века при Павле I на ввозе "задерживались все книги, где рассказывалось о любовных похождениях королей и принцев, нельзя было хвалить "просвещение века", мечтать о "золотом веке", говорить, что все люди - и государь, и нищий - братья. Император Павел повелел, "чтобы впредь все книги, коих время издания помечено каким-нибудь годом французской республики, были запрещаемы".
"18 апреля 1800 года совершенно был запрещен ввоз в Россию иностранных книг"8.
1826 год. "Вот для образчика несколько выражений, не позволенных нашей цензурой, как оскорбительных для веры: отечественное небо; небесный взгляд, ангельская улыбка, божественный Платон, ради Бога, ей Богу, Бог одарил его; он вечно занят был охотой и т.п."9.
"Кто бы подумал, что для помещения известия о граде, засухе, урагане должно быть позволение министерства внутренних дел"!
"Один писатель при взгляде на гранитные колоссальные колонны Исаакиевского храма восклицает: "Это, кажется, столпы могущества России!" Цензура вымарала с замечанием, что столпы России суть министры"10.
1835 год. В статье "одна святая названа "представительницею слабого пола". Цензору от министра - строгий выговор11.
В стихах в честь царя "автор, говоря о великих делах Николая, называет его "поборником грядущих зол"12. Собрали по рукам все книжки, до дворца дойти не успела, перепечатали страницу, "поборник" заменили на "рушитель".
1843 год. "Князь Волконский (министр двора) требует ответа для доклада государю: на каком основании осмелились пропустить... сравнение оперы со зверинцем... и кто ее сочинитель?"13.
И еще приказ - о борьбе с французскими романами (он много раз повторен)14. Где же могут быть вредные идеи? Париж!
Все это, конечно, "весна" цензуры, хотя - почему "весна"? Тысячи доносов - полицейских, доброжелателей (их много есть у нас), сочинителей - друг на друга. А если что вдруг не так - цензора на гауптвахту!
1852-1853 годы. "В Париже выдуман какой-то новый танец и назван мазепой". Министр решил, "что тут скрывается насмешка над Россией"15. Цензору - выговор и угроза отдать под суд.
В то же время у министра спрашивают разрешения - можно ли окружить "черным бордюром известие о смерти Жуковского. Министр разрешил"16.
"Цензор Елагин не пропустил в одной географической статье места, где говорится, что в Сибири ездят на собаках. Он мотивировал свое запрещение необходимостью, чтобы это известие получило подтверждение со стороны министерства внутренних дел"17.
Многое может сегодня вызвать усмешку, но это - реальные люди, реальные истории их жизней, то, на что тратилось их уникальное, судьбою данное время.
И по любому пустяку - наверх.
И по любому пустяку, не грозящему никакой бедой устоям - страх.
Так устроены цензуры в жестко централизованных государствах.
А за всем этим - огромные задержки в распространении знаний, искусств, технологий. За анекдотами - сотни и тысячи случаев, когда книги - хлеб думающего человека - так до него и не добрались, принуждая сделать в жизни гораздо меньше. "Цензор Ахматов остановил печатание одной арифметики, потому что между цифрами какой-то задачи помещен ряд точек. Он подозревает здесь какой-то умысел составителя арифметики"18.
1865 год. Николай Некрасов, великий, нами прославляемый! Да? Нет, это же "фельетонная букашка". Сам себя так назвал в своих стишках:
- Мою любимую идейку,
- Что в Петербурге климат плох,
- И ту не в каждую статейку
- Вставлять без боязни я мог.
- Однажды написал я сдуру,
- Что видел на мосту дыру,
- Переполошил всю цензуру,
- Таскали даже ко двору!
- Ну! дали мне головомойку,
- С полгода поджимал я хвост.
- С тех пор не езжу через Мойку
- И не гляжу на этот мост!
Цензура как структура
Между тем жизнь продолжалась и в XIX веке, и в XX-м - и это была очень бурная жизнь, если говорить о цензуре. Крайности николаевских времен отступили перед либеральными переменами 1860-1870-х (хотя и в них были вспышки "цензурного террора"), затем машина цензуры все больше устремилась к целям "сохранения существующего строя" в Российской империи (как оказалось, бесполезно) и, наконец, достигла своей высшей стадии развития на переломе 1920-х и в 1930-1940-х.
Цензура превратилась в отрасль национального масштаба, с многими органами, во "всевидящее око", в фабрику "не пустить, предотвратить, выполоть и, в конце концов, если недосмотрели, - уничтожить".
Людей и их книги перечеркивали в "промышленных масштабах". У цензуры была развернутая структура.
В литературе: а) редакции изданий, б) творческие союзы, в) Главлит, г) "Политконтроль" в системе госбезопасности.
Кадры? В 1939 г. - "119 Главлитов, обл. и крайлитов. Общая численность - 6027 работников, в том числе по Центральному аппарату Главлита РСФСР 356 единиц". В Москве - 216 сотрудников, в Ленинграде - 171.
Маловато?
Была еще "целая армия надзирателей": "многочисленные внештатные сотрудники... военные цензоры... сотрудники госбезопасности, "курировавшие" печать, работники так называемого доэфирного контроля... сотрудники спецхранов... и "первых отделов"... учреждений, не говоря уже о работниках идеологических партийных структур... реальное число их не поддается учету и должно быть увеличено минимум в десять раз по сравнению с цифрой, приведенной выше"19.
Возьмем только один год.
Цензура 1938 года
"В 1938 г. репрессиям подверглось 1606 авторов, изъято 4966 наименований книг (10 375 706 экземпляров), более 220 тыс. плакатов"20.
Упомянули не того? Предисловие подписано - не тем? Выразили благодарность - не тому? Они уже перечеркнуты. Их больше считай что нет! Книга - на вылет!
Массовые изъятия из библиотек делались большими набегами. Февраль 1937 г., отчет Ленинградского Политико-Просветительного института им. Крупской: "Проверены библиотеки в 84 районах, просмотрен фонд 5.100.000 экземпляров 2660 библиотек. Изъято 36 647 книг"21.
Мы хорошо знаем вычеркнутые имена. Исаак Бабель, Николай Гумилев, Осип Мандельштам, Владимир Нарбут, Борис Корнилов, Николай Олейников, Борис Пильняк, Даниил Хармс - и тысячи других звезд, больших и малых.
"На фоне того, что происходит кругом, - мое исключение, моя поломанная жизнь - только мелочь и закономерность. Как когда падает огромная книга - одна песчина, увлеченная ею, - незаметна". Это - Ольга Берггольц, дневник, 6 октября 1937 г.22 Она исключалась, арестовывалась, запрещалась - ее книги выжили. Чудом не была перемолота машиной.
А если человек давно пересек границу - и просто там живет? Большое имя, не может не писать, пишет отчаянно прекрасно? Ждет, когда можно будет вернуться? Надеется на это?
Что значит, если? Абсолютный запрет. Во всяком случае, запрет всего, что написано после 1917 года.
Ножом по Чехову, Лермонтову, Маяковскому
А что это за люди? Их много есть у нас. Иван Бунин. Гослит: "Изъять все произведения, вышедшие после 1917 года". Объяснить? "Политически инертен, но сочувствует политической платформе кадетов и принадлежит к группе наиболее враждебных нам эмигрантов"23.
Аркадий Аверченко, Марк Алданов, Тэффи (гриф "Художественная литература. Белогвардейская"), Евгений Замятин ("роман "Мы" - злобный памфлет на Советское государство"), Алексей Ремизов ("черносотенная и мистическая поэма о России", "националистические миниатюры с реакционным направлением"), Саша Черный... список длинный, как дорога в Париж24.
Чем прогневал цензоров Чехов? А не нужно писать письма с непристойностями и неприличностями! 500 купюр в письмах Чехова в собрании сочинений25!
За что режем Лермонтова? За юношеские стихи! "Переиздание "Собрания сочинений" может быть разрешено при условии изъятия порнографических стихотворений и пересмотра его писем"26.
Чем провинился Маяковский? Инструкция 1930 г. для библиотек: "изъять все, написанное Маяковским для детей - как непонятное, идеологически неприемлемое и возбуждающее педагогические отрицательные эмоции". "Кем быть?" - оставить, оно - правильное. "Что такое хорошо..." - изъять! Не нужно нам прославлять "благовоспитанных мальчиков" - детей нэпманов27!
Чудесная книга Маршака "Сказки, песни, загадки" с иллюстрациями Лебедева. Издательство "Academia", 1935 г. Запрещена! "Автор редакционной статьи в "Правде" 1 марта 1936 г. под названием "О художниках-пачкунах", возмущен "...мрачным разгулом уродливой фантазии Лебедева... Вот книга, которую перелистываешь с отвращением, как патологоанатомический атлас. Здесь собраны все виды детского уродства, какие только могут родиться в воображении компрачикоса. Словно прошел по всей книге мрачный, свирепый компрачикос... А сделав свое грязное дело, с удовольствием расписался: Рисунки художника В. Лебедева"28.
Усталость, боль на сердце охватывают, когда читаешь все это. Кого мы еще потеряли? Какие рукописи так и не нашлись? Какие пьесы никогда не будут сыграны?
Эти вопросы можно задавать бесконечно, развертывая списки утраченного и понимая, что каждый день, каждый век - это поиск обществом "золотой середины" между свободой и контролем, что каждый день, каждый век оно пытается стряхнуть с себя крайности как болезнь общественного сознания. Тяжелыми были уроки двух последних веков.
Из анекдотов в трагедии - самые короткие пути.
Что делать? Когда много драм - пытаться смеяться. Когда сложно - делать "хорошее лицо". А себе что сказать? А вот что:
- Оправдаться есть возможность,
- Да не спросят - вот беда!
- Осторожность! Осторожность!
- Осторожность, господа!
- 1. Энгельгардт Н. Очерк истории русской цензуры в связи с развитием печати (1703-1903). СПб.: Изд. А.С. Суворина, 1904. С. 199.
- 2. Там же. С. 79.
- 3. Там же. С. 316.
- 4. Добровольский Л. Запрещенная книга в России. 1825-1904. М.: Изд-во Всесоюзной книжной палаты, 1962.
- 5. Горяева Т. Политическая цензура в СССР. 1917-1991. М.: Росспэн, 2009. С. 214.
- 6. Блюм А. Запрещенные книги русских писателей и литературоведов. 1917-1991 / А.В. Блюм; Санкт-Петербургский гос. ун-т культуры и искусств. СПб.: 2003. С.6.
- 7. Энгельгардт Н. Цит. соч. С. 209.
- 8Энгельгардт Н. Цит. соч. С. 29 - 30.
- 9Булгарин Ф. Записка "О цензуре в России и о книгопечатании вообще" // Опубл. в кн.: Алтунян А. Политические мнения Фаддея Булгарина. Идейно-стилистический анализ записок Ф.В. Булгарина к Николаю I. М.: Изд-во УРАО, 1998. С. 177.
- 10. Там же. С. 178.
- 11. Никитенко А. Дневник в 3 томах. Т. 1. М.: Гос. изд-во худож. лит-ры, 1955. С. 166.
- 12. Там же. С. 166.
- 13. Там же. С. 272-273.
- 14. Там же. С. 276.
- 15. Там же. С. 344.
- 16. Там же. С. 352.
- 17. Там же. С. 363.
- 18. Там же. С. 363.
- 19. Блюм А. Советская цензура в эпоху тотального террора (1929-1953). СПб.: Академический проект, 2000. С. 14-19, 49-50.
- 20. Там же. С. 97.
- 21. Там же. С. 104.
- 22. Берггольц О. Мой дневник. 1931-1945. М.: Кучково поле, 2017. С. 446.
- 23. Блюм А. Запрещенные книги русских писателей и литературоведов. 1917-1991. Цит. соч. С. 57-58.
- 24. Там же. С. 33-34, 36, 15-155, 175, 178, 185.
- 25. Там же. С. 187.
- 26. Там же. С. 187.
- 27. Блюм А. Советская цензура в эпоху тотального террора (1929-1953). СПб.: Академический проект, 2000. С. 213.
- 28. Блюм А. Запрещенные книги русских писателей и литературоведов. 1917-1991. С. 127.