Революция
Представьте, в селе Кулеватове Моршанского уезда на пригорке стоит большой двухэтажный помещичий дом в стиле ампир, а в нём и вокруг него - чего только нет. Три тысячи десятин пахотной земли, сады, лес, мельница, тучные стада, а дальше по длинному - длинному списку1. В нем - большая дворянская семья, родители с детьми. Отец - Давыдов, Александр, знатен, потомок, из Гербовника, столп.
И осенью 1917 года кругом начинают громить помещичьи усадьбы.
Пришли трое от крестьянского схода: сами решайте, громить вас или не громить. "К этому времени мама подготовила полный перечень нашего имущества и сказала тем мужикам, что имущество это теперь общественное и как общество крестьян распорядится, так и будет. Так что и громить имение не надо!"2
Снова - сход. "После бурных дебатов" решили все разделить по едокам. "Решением схода нам отрезали кусок земли около сада, выделили три лошади, три коровы, двадцать овец, свинью супоросную, а из инвентаря - плуг, соху, пару борон, жатку и еще что-то по мелочи"3.
А из дома не выгнали.
Хороший у нас народ. По весне "много любопытных набежало смотреть, как бывший барин землю пашет... С горем пополам четвертую часть ярового клина он все-таки вспахал, а когда утром пришел на свое поле, оно оказалось вспаханным и проборонованным. Это мужики кулеватовские ночью вспахали и, главное, сумели сохранить в тайне, кто пахал"4.
Аресты
В 1918 году начались аресты и расстрелы ЧК. Кого-то прямо по дороге, чтобы не возиться, не тащить в Моршанск. Отца взяли. А через много лет, в 1940 году он столкнулся в городе со своим конвоиром, и тот ему сказал: "Я заглянул в комнату. Вижу - вы с женой стоите, крестите друг друга, а рядом девочка плачет, во мне сердце упало, жалко стало, подумал: не стану расстреливать, доставлю в Моршанск. Скажите спасибо вашей дочери, она вас спасла"5.
И ещё спасибо крестьянскому сходу - написали ходатайство об освобождении. Он - свой, он - наш. Отца выпустили, и жизнь потекла через крестьянские восстания, через обыски и отъемы ("у мамы был набор ножниц для швейных дел, так и его забрали"), пока дело не закончилось нэпом, и тут началась самая лучшая и сытая деревенская жизнь за все времена на Руси.
НЭП
Кем только ни был высокочтимый отец семейства! Выбрали зав. волостным отделом народного образования - в доме своём, помещичьем, в народном театре играли Островского. Библиотеки в школах по всей волости ставил. Снова арестовывался - как заложник (крестьянский сход освободил). Призывался в армию. А сход скидывал ему в аренду то бывший помещичий, его же яблоневый сад (нечто чудесное), то его же кирпичную мельницу (а то разрушатся). Чтобы все росло и работало.
А потом - бессилен здесь сход - их выгнали из большого дома, ибо "осенью 1925 года вышло постановление правительства о повсеместном выселении бывших помещиков из их бывших усадеб"6. Дом, конечно, тут же сгорел, якобы детишки подожгли. "А причина была в том, что существовала легенда, будто где-то в стенах дома наш предок Федор Андреевич замуровал ослиную шкуру, полную золота. И дом разобрали по кирпичикам, но никакой ослиной шкуры не нашли"7.
Что делать, куда деваться - бабушкина присказка в русских деревнях. "Еще весной продали Гнедко, и денег хватило на то, чтобы купить избу-четырехстенку с сенями, двором и большим огородом на самом дальнем конце". А избу окрестили "Монплезиром".
Бодро, свежо - вперёд! Искать, как жить! "Средств к существованию не хватало", пахотную землю вернули обществу и пошёл Александр Давыдов, родом из Гербовника, отец семейства, на заработки юрисконсультом в Тамбовский базарный комитет, защищать торговцев от властей. На дворе - нэп, сыто, подводы с продовольствием, хорошая жизнь.
Год перелома
Тучки, между тем, сгущаются. Год 1928, год перелома - его лишают избирательных прав. Новое дворянское звание - "лишенец"! Детям в школы нельзя как потомкам лишенцев. Они мечутся, где бы что-то хоть как-то закончить. Ищут, пристраиваются, просят.
Маловато будет. Медленно, красным цветом раздергивается новый занавес - раскулачивание. "Добрались наконец и до нас: нам предложили сдать дом и уматываться... К счастью, не в порядке спецпереселения. Так что, оставив тяжелые вещи, продав корову, мы подались в Тамбов"8.
Мало, мало! "Пришла осень 1929 года и кончил свою деятельность базарный комитет: его прикрыли, а всех сотрудников, в том числе и папу арестовали. С арестом отца кончились средства к существованию нашей семьи. К счастью, мир не без добрых людей. В Кулеватове весной мы посадили картошку, но уехали рано, и она осталась. Когда в Кулеватове узнали об аресте отца, мужики выкопали нашу картошку... погрузили на две подводы, от себя добавили пшено, муку, масло и привезли все это в Тамбов"9.
Приговор
Мир не без добрых людей, а приговор? Три года за контрреволюционную агитацию, Котласский лагерь. Выжил, отработал, вышел на свободу. "Отец всегда располагал к себе людей... В бараке с уголовниками он расположил к себе окружающих, и "пахан" - глава уголовников - вел с ним задушевные разговоры.
И был такой случай: прибыл новый этап, и вот у папы украли единственную его ценность - золотое обручальное кольцо. Отец, конечно, очень расстроился. Пахан заметил это, спрашивает: что, отец, пригорюнился? Отец сказал. Тот страшно возмутился и говорит: Не горюй, найдем твое кольцо! К вечеру в конце барака какой-то шухер поднялся, кого-то били. А потом приходит пахан и вручает отцу кольцо. Молодежь, говорит, порядка не знает. Пришлось поучить"10.
Выбор
Что сказать? "Он всегда располагал к себе людей". В 1940 году Александр Давыдов, отец благородного семейства, работал в Литературном музее в Москве. Он смог быть. Его семья была, есть и будет. Она не перестала существовать.
А нам то что до этого? Истлевшие страницы? Так, почитать, пройти мимо? Но, мы знаем, бывают вызовы у каждого - опаснейшей величины. Были, есть и будут, такова любая жизнь. Мы с ними должны жить - и выжить.
Мы - все разные. Кто отвечает со всей жёсткостью, кто бегством, кто просто закрывает глаза, но есть те, кто решают быть, как все. Это тоже - выбор.
Договориться со всеми и с самим собой, быть не хуже и не лучше других, тянуть и вырастить детей, год за годом проживать жизнь, без страха и упрёка. Придумывать, не слабеть, располагать к себе, быть со всеми вместе. Человек, все это сделавший, всю жизнь стоит во весь рост, иначе не скажешь. А мы ему низко поклонимся - он сделал всё, что мог, со всем достоинством.
- 1. Давыдов С. Записки старого взрывника. М.: Изд-во ГПИБ, 1992.
- 2. Там же. С. 10.
- 3. Там же. С. 10.
- 4. Там же. С. 11.
- 5. Там же. С. 13.
- 6. Там же. С. 54.
- 7. Там же. С. 56.
- 8. Там же. С. 76.
- 9. Там же. С. 76-77.
- 10. Там же. С. 78.