Неизвестные факты из жизни актера Анатолия Солоницына рассказал его брат

Солоницын трижды провалил экзамены в ГИТИС, корчевал пни на болотах и слесарил на заводе, отлично играл в карты и вводил своими розыгрышами в ступор друзей и близких, при этом на полном серьезе поменял имя с Отто на Анатолия. Потом внезапно выиграл у звездных конкурентов главную роль и отлично справился с ней в фильме Тарковского "Андрей Рублев", подарив в дальнейшем зрителям еще множество больших образов в театре и кино. Среди его лучших фильмов -"Свой среди чужих, чужой среди своих", "Восхождение", "Сталкер", "Проверка на дорогах".

Как такое возможно?

Алексей Солоницын: Без провидения не обошлось, я уверен. Жизнь Анатолия не была простой, но работы он никакой никогда не боялся. И, уже будучи известным актером, постоянно пахал как раб на галерах до последнего, иначе не мог.

Что же касается имени, так времена были суровые - началась Великая Отечественная война, и Отто явно не вписывался в контекст истории. Хотя некоторые ошибочно думали, что Солоницыны происходили из поволжских немцев, а дело просто в том, что наш отец, в ту пору корреспондент "Известий", был романтик. Эпопея челюскинцев его волновала так, что имя своему первенцу он дал в честь Отто Юльевича Шмидта, научного руководителя экспедиции по спасению полярников.

Да, детство наше действительно прошло в Саратове, на родине мамы, но к поволжским немцам, как пишут некоторые "знатоки", семья не имеет никакого отношения. Более того, и в повести, и в фильме "Захарова тропа" я говорил, что наш пращур, Захар Солоницын был летописцем и иконописцем второй половины XVIII века, который упоминается в "Истории" Карамзина как "ветлужский летописец".

Когда Анатолий окончил семь классов, он бросил школу и пошел на завод. Учеба с ее строгими правилами не очень его увлекала, для него главное в жизни была игра, да хоть, в карты. Но и театральные представления в семье часто устраивали. Наша мама вообще была очень артистична. Ее родной брат Николай Ивакин в свое время вместе с великим в будущем Борисом Андреевым и Виталием Дорониным двинулись из Саратова - Москву покорять. И Николай первым из этой троицы добился успеха, снявшись в немом кино, а потом в известном в свое время фильме "Мы из Кронштадта". Может, и стал бы звездой, да погиб вместе с семьей при эвакуации из Одессы.

Анатолий генами, значит, в маму пошел?

Алексей Солоницын: Внешне он больше на отца походил, а характером - в маму. Я с точностью до наоборот, и актером то мне надо было становиться, а не ему. Не актерская у Толи внешность была - сутуловат, лысеющий… Вот экзамены в ГИТИС и заваливал, не видели в нем героя того времени.

А вы никогда не завидовали успехам брата?

Алексей Солоницын: Нет, конечно. У меня в жизни не было дороже человека. Просто в советские годы были востребованы либо красавцы, как Василий Лановой, либо хорошие парни из рабочего класса, как, например, Николай Рыбников. Но и в "простаки" или "комики" брат тоже не годился. Время актеров-неврастеников, которые способны на глубокую внутреннюю жизнь, тогда еще не пришло.

Толя, конечно, это понимал, но все время упорно выбирал именно ГИТИС, хотя обычно ребята и девчонки шли сразу по нескольким театральным вузам столицы.

Вот, что Толя писал мне в одном из писем: "Эх, Лешка! Как печать проклятия лежит на мне трудность жизни. Чтобы поступить в институт, нужны не только актерские данные. Бездарные люди с черными красивыми волосами и большими выразительными глазами поступили… Комиссия поверила им. Мне не верят. Никто не верит. В этом моя беда. Для института нужна внешность, а потом все остальное. Комиссии нужно нравиться… Надо взглянуть на все со стороны. Если не возьмут в театр в октябре, пропадет цель и смысл существования. Стыдно…"

Не поступив в очередной раз, он стеснялся возвращаться домой, устраивался куда-нибудь на работу. Однажды даже завербовался корчевать пни под Кинешмой. Там была какая-то химозная вода, что он начал лысеть.

Да что там в юности, он уже после 7 класса, как я говорил, по своему решению пошел в строительный техникум. Хотя отец одобрил, дескать, в послевоенное время профессия - нужная. Но прошло несколько месяцев, и в наш дом пожаловала незнакомая худая женщина в очках, в потертом пальтишке, представившаяся куратором курса. Она и сообщила родителям, что Толя давно не ходит на занятия.

Последовала немая сцена, мама тихонько плакала, папа ругался. На вопросы родителей "Что же ты делал?" брат ответил, что ходил в кино и театр. "А где деньги брал?". На что последовало честное: "Две простыни из дома на Пешке толкнул". Так в Саратове назывался рынок, где вместе с овощами торговали разным барахлишком. После той семейной разборки Толя пообещал деньги вернуть, как только устроится на Весоремонтный завод, что находился по соседству. Слово сдержал и, кстати, слесарем он стал неплохим.

А что касается розыгрышей, так это не только от генетического, "лицедейства", но и от врожденного чувства юмора. Толя, в том числе, хотел в юности поступать в цирковое училище… В эти его розыгрыши все, даже близкие, верили, которые знали его насквозь, так все убедительно у него получалось.

Мечту об актерской карьере, вопреки неудачам, к счастью, не оставил…

Алексей Солоницын: Школу мы с братом заканчивали уже во Фрунзе, куда перевели отца. Потом я уехал поступать на журфак в Свердловск, а Толя - опять в ГИТИС, и опять неудача. И в это время я читаю в местной газете, что при областном драмтеатре открывается студия. Телеграфирую ему: "Приезжай, попробуешь!".

Он идет на экзамен, после него следует его "убойная" импровизация, которую я запомнил на всю жизнь. Представьте себе домик с зеленым двориком, который я напряженно меряю шагами, ожидая Анатолия после конкурса. И вот он выходит с подавленным видом и, ставя на стол бутылку красного, сообщает, что опять не принят. У меня (понимаю, что не по-мужски) слезы ручьем из глаз, ведь я же был уверен, я знал, что он замечательный. Когда уже выпили с горя по стакану, брат признался, что в театральное училище его взяли, он просто меня разыграл. Тут уж я накинулся на него с кулаками.

Вы с братом оба посвятили жизнь творчеству. Никогда не возникала мысль создать что-то общее?

Алексей Солоницын: У каждого сложился свой путь, но Толя для меня был и остается самым дорогим и любимым человеком. Он всегда был примером смелости в принятии резких поворотов в жизни, упорства в достижении цели, таланта, который реализуется не только природными данными, но и постоянной, порой истовой работой.

Я помню, как мы еще подростками однажды взялись переплывать Волгу с Зеленого острова под Саратовом, где у нас был огород. Пошла сильная волна, и я стал тонуть, потому что не мог "отдыхать", как выучился - лежа на спине и раскинув руки. И утонул бы, если б Толя не спас меня.

А я спас его от цинги уже в Свердловске. У него из-за плохого питания пошла кровь из десен. Отца тогда уволили с работы и исключили из партии "за антисоветскую пропаганду" - он слишком сильно переживал "хрущевские съезды" и наговорил лишнего. Поэтому помогать нам родители не могли.

Самой дорогой вещью у меня были старинные "Четьи-минеи" - книга чтений житий святых на каждый день. Книга была в кожаном переплете с медными застежками, доставшемся маме по наследству от деда. Я отважился, пошел в церковь и с замиранием сердца вошел в кабинет батюшки - невысокого, рыжебородого, худенького. Он спросил, откуда у меня такая ценность. Я рассказал все как есть. Батюшка вынул из ящика внушительную пачку денег и дал мне, наказав купить трехлитровые банки томатного и яблочного соков, а также чеснока и репчатого лука.

Я все выполнил, как он велел, купив еще и бутылку болгарской "Гамзы" - это вино пользовалось популярностью у студентов. Так мы с Толей встретили в пустом общежитии Старый Новый год, не зная еще, что встречали Рождество Христово. Через неделю кровь из десен у Толи перестала идти, он на "отлично" сдал экзамены, и его, как лучшего выпускника, оставили работать в театре.

Настоящая слава к Анатолию пришла после фильма "Андрей Рублев". Как проходили сьемки, вы ведь опосредованно тоже стали участником процесса? Почему Анатолий вас на них пригласил, и как к этому отнесся Андрей Тарковский?

Алексей Солоницын: "Рублев" и в моей судьбе сыграл важную роль. Мне было тогда 35 лет, и Толя, понимая, что находится среди людей с мировой известностью, очень нуждался в родном человеке, с которым можно все обсудить, с кем посоветоваться.

Я в это время работал в Калининграде и собирался в китобойную флотилию устроится (гены исканий никуда не денешь), а тут звонит Толя и зовет на съемки. Взял командировку в "Комсомольскую правду" в Москву, а там до Владимира рукой подать. Он познакомил меня с Тарковским, который разрешил нам посмотреть отснятый материал. Помню было это часов в 12 ночи в пустом кинотеатре…

На меня увиденное произвело такое сильное впечатление, что переворот в душе произошел. Я увидел не только иконы Рублева, но и совершенный храм Покрова на Нерли на фоне красок осени. И с этого чуда открылась во мне вся красота русской культуры. С этого момента началось мое вхождение в православие.

Что же касается отношений Анатолия и Тарковского, то они всегда были дружеские. Тарковский неоднократно говорил, что Солоницын для него "идеальный актер" - впитывает, как губка, все, что от него требует режиссер. Никогда не выпячивает себя, не спорит попусту. Толя же относился к нему как к другу и учителю. Даже называл его по имени-отчеству. Тарковский протестовал, Толя кивал, обещал называть его по имени, а спустя какое-то время опять говорил: "Андрей Арсеньевич".

Если открутить пленку чуть назад, как произошло знакомство Анатолия с Тарковским?

Алексей Солоницын: В Свердловском драмтеатре, одном из лучших периферийных театров страны, текла тогда скучная академическая жизнь с "масштабными" постановками типа "Антония и Клеопатры" и современными пьесами о рабочем классе. Это были 1960-е годы, время "оттепели", мы жадно читали все, что стало появляться в печати.

И вот журнал "Искусство кино", он у меня до сих пор сохранился, публикует сценарий "Андрея Рублева" двух молодых авторов - Андрея Тарковского и Андрона Кончаловского. Он произвел на нас оглушительное впечатление. Это была, по сути дела, прекрасная литература, открывающая новый мир. "Томление духа", которое Толя испытывал в театре, надо было прервать чем-то таким, что удовлетворяло бы потребность души.

И Анатолий решился на отчаянный шаг - он поехал в Москву, в группу "Андрей Рублев". Глеб Панфилов, снявший Толю в короткометражке Свердловского телевидения, сказал, что пробы уже закончились, что на главную роль попробовалась чуть ли не вся театральная Москва, что режиссер решил пригласить Алена Делона. Но Толя все-таки встретился с Тарковским.

Странное он произвел на столичных впечатление. В черном пальто, немногословный, держался скромно, но говорил твердо - сценарий его так потряс, что он не мог успокоиться, и вот поэтому приехал. Тарковский пожал плечами, сказал сделать фотопробу, раз человек приехал аж с Урала.

Потом разглядывал фотопробу, раздумывал. Решил пригласить Анатолия на кинопробы. Раз, второй, третий…

Думаю, спустя годы, что именно монашескую погруженность в себя увидел режиссер в этом новом для кино лице. Он показывал фотопробы консультанту фильма Савелию Ямщикову, уже тогда известному знатоку иконописи и талантливому реставратору. "Кто из них Рублев?", - спрашивал режиссер. "Вот этот", - отвечал Савелий и показывал на фотопробу Солоницына.

Я думаю, что в лице брата они увидели еще и одухотворенность, и раннее предощущение смерти. И уже нельзя было изменить его решения ничем - ни тем, что весь худсовет, по разным причинам, был против утверждения Солоницына, ни даже тем, что Михаил Ромм, руководитель объединения, учитель Тарковского, уговаривал ученика отказаться от Солоницына. По его мнению, актер был провинциален, зажат, слишком театрален. Мол, завалит фильм!

Тщетно. Тарковский уже тогда показал, что он тверд в своих решениях и не отказывается от них даже при самых тяжких обстоятельствах. С актером договорились так: если первая сцена получится неудачной, с роли его снимают. Первая съемка - финал картины - самая сложная. Пожилой Рублев поднимает из грязи уже никому не нужного, рыдающего Бориску, колокольных дел мастера, и говорит: "Ну, все, все. Такой праздник для людей устроил, а еще плачет. Вот и пойдем с тобой по Руси, ты колокола лить, а я иконы писать".

Вы, как человек глубоко верующий, как пережили уход старшего брата в 47 лет?

Алексей Солоницын: Очень тяжело, весь этот печальный год я был рядом с ним. Он угасал, преодолевая мучительные боли. Началось с того, что в 1981-м году, снимаясь в советско-монгольском фильме "Великая судьба", Анатолий упал с лошади и почувствовал сильную боль. Ушиб спровоцировал боль в легких, в которых уже шел необратимый процесс.

Доставили в Москву самолетом, срочно определили в Первую Московскую клиническую больницу. Оказалось - рак легких. Оперировали очень удачно. После операции он даже снялся в фильме Вадима Абдрашитова с символическим названием "Остановился поезд". Снимался под наблюдением врача, друга юности. А после съемок уже слег.

Болезнь длилась год. Приходил прощаться Андрей Тарковский, который уезжал в Италию снимать "Ностальгию". Главную роль должен был играть Анатолий. Сыграл Олег Янковский. Все единодушно говорили, что с Анатолием был бы совсем другой фильм.

Толя всех приходящих ободрял - мол, сильный радикулит, борется с осложнением. Когда ему становилось легче, мы беседовали. Я записал его голос на магнитофон. Голос ослаб, но это был его голос - человека, не сломленного тяжелейшей болезнью. Он остался верен своим идеалам христианской любви и добра - во имя людей, ближних и дальних. Всех он любил, и простил тех, кто мучил его вольно или невольно.

Последние его слова, которые я записал на магнитофонную пленку, были такими: "Понимаешь, я хотел сказать о надежности… Это то качество, которое я стал более всего ценить в людях… У человека должна быть вера, определенность, мне важно знать, какой позиции держится человек. И еще… Если все больше людей будут утверждать нравственный идеал, Земля будет все более и более прекрасной… Это так важно…"

Похоронили его на Ваганьковском, очень помогли популярные и узнаваемые Ролан Быков и Владимир Басов. Памятником ему занимался я, выполнил его скульптор Алексей Быстров.

Похожий на свечу, беломраморный, в образе преподобного Андрея Рублева, идет он к нам навстречу. Когда приезжаю в Москву, всегда вижу на его могиле живые цветы. Я разговариваю с ним. Рассказал, что в Париже отошел к Господу Андрей Арсеньевич Тарковский. В своем дневнике тот написал: "Я умираю от той же болезни, что и Толя Солоницын".

Справка

Алексей Солоницын - русский писатель, кинодраматург. Член Союза писателей СССР (1972), Союза кинематографистов СССР (1982). Почетный гражданин города Самара, где он живет и творит уже полвека.