Реформы начала XX века: Почему деньги не изменили положение столыпинских крестьян

Между тем создание классических фермерских хозяйств и вовлечение их в кооперацию и по сей день считается прогрессивным путём аграрного развития любого государства. Это делает изучение опыта реформирования российской деревни в 1906-1914 годах актуальным. Как представляется, у правительства в начале XX века ещё сохранялся шанс на мирное разрешение вопроса о земле при соответствующей финансовой поддержке государственной казны и частичном учёте крестьянских интересов в области сокращения помещичьего землевладения.

Столыпин против Коковцова: кто проиграл?

Коллизия, разыгравшаяся в правительстве в 1906-1914 годах по поводу "денег для сельского хозяйства", имела давние истоки и восходила ко времени противостояния С. Ю. Витте и В. К. фон Плеве. Министр финансов, пришедший в ходе работы "Особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности" (1902) к мысли о необходимости ликвидировать общинные порядки в деревне, натолкнулся тогда на недовольство министра внутренних дел, видевшего в общине залог стабильности и спокойствия государства. Выполнение проектов улучшения земельного положения крестьян было отложено на неопределённый срок.

К 1906 году, когда революционное движение вновь заставило правительство пойти на решительные меры в области аграрного вопроса, противостояние двух ключевых министерств сохранилось. Изменилось его содержание: реформаторские инициативы, исходившие от министра внутренних дел П. А. Столыпина, теперь встречали решительный отпор со стороны руководителя финансового ведомства В. Н. Коковцова. Последний призывал чиновников-реформаторов "жить по средствам".

Война с Японией 1904-1905 годов и революционные события 1905-1907 годов ввергли Россию в "пучину экономического хаоса". В 1900-1909 годах финансовое положение страны было настолько тяжёлым, что о каких-либо преобразованиях в аграрной сфере говорить было трудно.

Только за 1904-1906 годы государственный долг вырос на 2 млрд руб. (или на 30%). Одновременно сохранялась угроза роста дефицита бюджета, и правительство всерьёз было озабочено поиском новых иностранных займов для его ликвидации в течение последующих лет. Извечную проблему бюджетного дефицита удалось ненадолго ликвидировать лишь в предвоенные годы. Это значит, что реформу в деревне как минимум в течение первых 4-5 лет правительству пришлось проводить в условиях катастрофической нехватки денежных средств.

Государственный бюджет для землеустройства одного "крепкого хозяина" предусматривал довольно скромную выплату, составлявшую 80-165 руб. ссудой и 20-80 руб. безвозмездным пособием в зависимости от дальности перенесения усадебной оседлости². Причём мизерное государственное субсидирование предусматривалось далеко не для каждого крестьянина, переходившего к единоличной форме землевладения. Только с октября 1908 года право получения ссуд и безвозвратных пособий из землеустроительного фонда было распространено на всех нуждающихся крестьян, независимо от получения ими поднадельных кредитов в Крестьянском банке³. Но число таких нуждающихся значительно превышало возможности государственного бюджета в области землеустроительных работ.

Какая помощь от государства ожидала крестьянина, пожелавшего "разорвать" оковы общины, наглядно демонстрируют примеры из Пензенской губернии. В 1910 году, когда землеустроительные работы достигли в губернии наибольшего размаха, ситуация с их ассигнованием осложнилась. Ещё в начале года Главное управление землеустройства и земледелия (далее - ГУЗиЗ) разослало губернаторам циркуляр, в котором в очередной раз посетовало на недостаток денежных средств для оказания помощи будущим крестьянам-единоличникам. По землеустроительным планам ГУЗиЗ на 1910 год требовалось 9,2 млн руб. Однако в его распоряжение Министерство финансов предоставило только 3,4 млн руб. Данные обстоятельства вызвали у реформаторов необходимость более рационального подхода к распределению средств между губерниями. Губернаторам было предписано собрать по возможности точные сведения о числе домохозяйств, которым потребуется денежная помощь в 1910 году. Предварительные обследования уездных землеустроительных комиссий Пензенской губернии показали, что желание перейти к единоличному хозяйству имели 2470 дворов с общей суммой денежных выплат 248 тыс. 750 руб.

Обработав данные, полученные из 46 губерний, ГУЗиЗ 29 марта 1910 года издало циркуляр, в котором установило предельную сумму ассигнований для каждой из них. Пензенской губернии было отпущено лишь 105 тыс. руб.

Учитывая ограниченность финансовых средств, губернатор Е. Ф. Кошко был вынужден предписать уездным землеустроительным комиссиям использовать эту сумму "с наибольшей целесообразностью".

При этом Кошко подчёркивал необходимость выдавать производительные ссуды и отказывать в предоставлении ссуд потребительского характера.

Ситуация осложнилась ещё и тем, что к тому времени, как в губернию были присланы первые ассигнования, число домохозяев-выделенцев возросло с 2470 до 5351 (!). В итоге каждый из них мог рассчитывать на ничтожную ссуду в размере 19 руб. 69 коп.⁴. Разумеется, реформаторы и не считали нужным субсидировать каждого единоличника. Право на "денежное вспомоществование" получали хозяева, обустраивавшиеся на надельной земле и потому не получавшие кредита от Государственного банка. К июлю 1910 года таких крестьян в Пензенской губернии насчитывалось 2106. При распределении всех имеющихся средств между ними размер кредита увеличился бы с 19 руб. 69 коп. до 60 руб. 27 коп., что вполне хватало на приобретение инвентаря или семян, но никак не могло покрыть расходы на создание полноценного хутора или отруба.

Пензенская губернская землеустроительная комиссия ссуживала домохозяйствам по 100-150 руб., принимая, очевидно, во внимание тот факт, что равномерно распределённые средства между всеми нуждающимися никакой практической пользы не принесут. В одном из правительственных разъяснений подчёркивалось, что выдача мелких ссуд "совершенно не достигает своей цели, так как получаемые по мелочам деньги, заведомо недостаточные для покрытия необходимых затрат по улучшению хозяйства, обычно расходуются... на продовольственные нужды... ничего общего с улучшением хозяйства не имеющие"5. С подобными соображениями крестьяне не соглашались.

Об этом свидетельствует множество жалоб на отказ в выдаче им ссуды, поданных в канцелярию Губернской землеустроительной комиссии⁶. Некоторые, совсем отчаявшиеся от нужды хозяева, писали письма П. А. Столыпину, спрашивая в них разрешения вернуться к общинному землепользованию, как, например, крестьяне из Виленской губернии. "Охота подписаться на согласие хуторов нашлась у многих хозяев на обещание и помощь казны, что казна даст дерева на постройку и денег рублей полтораста, вот ввиду того, у кого ничего хорошего нет приобретённым, и соглашается на помощь казны, льстясь быть казной богатым"⁷.

О том, насколько была сильна потребность каждого хозяина-единоличника в регулярном субсидировании, свидетельствуют и другие данные. В 1911 году пензенская Губернская землеустроительная комиссия провела выборочное обследование вновь созданных хуторов и отрубов в Саранском уезде. Из 408 хозяйств только 1,96 процента были признаны "передовыми"; 25,49 процента инспекторы охарактеризовали "надёжными", а 11,77 процента - лишь "подающими надежду". Самой многочисленной оказалась категория "ненадёжных" хозяйств, составившая 31,62 процента⁸.

При всей условности подобной классификации можно отметить главное: значительное число хуторов и отрубов никак не подходило под определение "крепкого единоличного хозяйства" середняка, к появлению которого так стремился Столыпин. Только 38,24 процента могли быть признаны преуспевающими, а 3,68 процента - передовыми хозяйствами. Остальные нуждались в финансовой поддержке, часто не имея в достаточном количестве не только орудий труда, но и хозяйственных построек, рабочего скота...

Ситуация становится понятней при детальном исследовании самого процесса землеустройства. Разверстание общинных полос и сведение их в один участок (хутор или отруб) не всегда завершались успешно для выделявшегося из общины крестьянина.

Сельский сход, даже высказывавшийся 2/3 голосов за разрешение "на выход" своего члена, часто оставлял единоличника без луговых, сенокосных угодий, а также земель, приобретённых ранее за счёт общих средств и находившихся в коллективном владении. В итоге большую часть денежных средств, полученных от государства на обустройство, "новый собственник" тратил в первую очередь на аренду или покупку новых земель. Интенсификация производства, создание классического фермерского хозяйства оставались в таком случае далеко за пределами крестьянских мечтаний.

Проекты финансирования реформы: была ли альтернатива?

Дефицит денежных средств в землеустроительном фонде признавали и сами реформаторы - представители ГУЗиЗ. Подводя итоги своей деятельности за 1907-1912 годы, они отмечали, что "крупные, по своим абсолютным размерам, расходы на землеустройство относительно... невелики... средний расход на одну десятину при единоличном устройстве составляет 4 руб. ... Между тем в Пруссии расходуется в среднем около 12 руб. на десятину... в Австрии, где землеустроительные работы обходятся достаточно дёшево, они стоят всё же от 4 р. до 10 руб. с десятины, то есть вдвое доро- же, чем в России"⁹.

Имея возможность предоставлять кредиты только 15 процентам всех домохозяйств, желавших получить помощь при землеустройстве, правительство также пыталось изыскать дополнительные источники финансирования реформы, не требовавшие привлечения значительных бюджетных средств. С ноября 1906 года на различных межведомственных совещаниях рассматривалось множество проектов реформирования системы кредитования сельского хозяйства. В 1906, 1911 годах обсуждались планы реорганизации Крестьянского банка; в 1910, 1913 и 1914-м выдвигались проекты по учреждению Государственного сельскохозяйственного банка, а позднее - Банка краткосрочного сельскохозяйственного кредита. Их деятельность в той или иной мере должна была способствовать упорядочению и расширению кредитных операций в "пореформенной" деревне. Однако реализация всех проектов также наталкивалась на проблему отсутствия денежных средств¹⁰. Неспособность государственного аппарата обеспечить полное ассигнование аграрных преобразований была очевидной. В итоге в целом по России с 1907 по 1913 год денежную помощь в виде ссуд и безвозвратных пособий получили лишь 27,7 процента всех крестьян, пожелавших создать единоличное хозяйство.

Параллельно власть обсуждала и проблему развития на селе кооперативного движения как мощного источника внебюджетных финансовых средств, в том числе и для проведения аграрных реформ.

О необходимости организации дешёвого кредита для крестьян в высших правительственных кругах говорилось с конца XIX века. В период работы "Особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности" (январь 1902 - март 1905) даже высказывались пожелания изыскать для этого огромные средства в размере 270-400 млн руб.¹¹. Потребность в кредите крестьян-единоличников неоднократно отстаивал в своих публичных выступлениях сам Столыпин¹², а в одной из приватных бесед он заметил, что, создавая "крестьянина-собственника", надо оказать "самое серьёзное и широкое содействие деревне агрономической помощью и мелким кредитом. Ответственность кармана в учреждениях мелкого кредита будет заставлять думать, разовьёт самодеятельность"¹³.

Однако до 1910 года никаких законодательных актов о привлечении к реформе кооперативных капиталов на центральном уровне принято не было. Лишь через 4 го-

да после её начала ГУЗиЗ отвело кредитной кооперации скромную роль посредника в продаже крестьянам в кредит сельскохозяйственных машин и ручных орудий труда. Для этого Управлению по делам мелкого кредита были выделены дополнительные средства на постройку специализированных складов под хранение товаров. Но операция по выдаче "вещных" ссуд не получила широкого распространения. К 1913 году посреднические закупки осуществляли лишь 2400 кооперативов из 8533 существовавших¹⁴.

Другие меры, предпринятые в рамках государственной кооперативной политики, должны были способствовать развитию мелкого кредита в целом.

В конце XIX - начале XX века правительство стремилось обеспечить правовое регулирование кооперативного движения, издав в 1895 году и незначительно изменив в 1904 году "Положение об учреждениях мелкого кредита". Затем последовала борьба между Министерством финансов и Министерством внутренних дел за выделение финансовых средств на развитие мелкого кредита. Ещё весной 1908 года на созванном Столыпиным правительственном совещании по землеустроительному кредиту чиновники во главе с Коковцовым отрицали потребность в выделении на его развитие дополнительных средств. Но 21 июня 1910 года был издан закон, предусматривавший единовременную выдачу

Управлению по делам мелкого кредита 20 млн руб. на ссуды в основные капиталы кредитным товариществам. Закон стал рубежным для развития низовой кооперативной сети. За 1911-1914 годы численность учреждений мелкого кредита по всей России возросла в 2,4 раза по сравнению с 1910 года. Дополнительные средства пошли как на создание новых кооперативов, так и на увеличение основных капиталов старых. Последняя мера была предметом особого внимания реформаторов. Правительство неоднократно выражало недовольство по поводу выдачи населению небольших краткосрочных ссуд. Считалось, что их расход был связан с потреблением, а не с хозяйственной деятельностью крестьянской семьи. Поэтому средства из фонда сберкасс старались выдавать в основные капиталы тем учреждениям, которые брали на себя обязательство по долгосрочному кредитованию своих членов¹⁵.

С первых лет существования кредитной кооперации в деревне центральная и местная власть была озабочена проблемой "производительных" и "непроизводительных" ссуд. С началом столыпинской реформы она приобрела ещё большую актуальность. Считалось, что кредит лишь тогда имеет пользу, когда расходуется на производственные нужды, ведущие не только к расширению, но и к интенсификации хозяйства. Выдача ссуд на потребительские, бытовые нужды, связанные с уплатой частных долгов, приобретением предметов домашнего обихода, проведением свадеб или похорон, признавалась нежелательной: ссуда быстро растрачивалась, вложенные средства в виде прибыли не возвращались, а крестьянин оставался с долговым обязательством перед кооперативом, продолжая вести своё хозяйство традиционными методами. Не случайно в назидание губернаторам как председателям губернских комитетов по делам мелкого кредита в специальном циркуляре из Петербурга писалось: "Кредит лишь тогда целесообразен, когда... направлен... на создание новых или увеличение существующих в данном хозяйстве или промысле источников доходов... Нет такого требования, которое следовало бы с большей настойчивостью предъявлять к учреждениям мелкого кредита... чтобы они твёрдо... держались выдачи производительных ссуд"¹⁶. Потребительские ссуды разрешалось выдавать ввиду исключительно тяжёлого материального положения заёмщика, оставшегося без средств к существованию. Именно таким предписанием руководствовались инспектора мелкого кредита и земские начальники Пензенской губернии, регулярно проводившие ревизии дел в кредитных учреждениях и настоятельно рекомендовавшие, выдавая производительные ссуды, пресекать их "нецелевое" использование.

"Величайший акт дерзости"

Однако потенциальные возможности кооперативных структур в области кредитования пореформенной деревни резко расходились с реальными результатами их деятельности. В среднем каждый член кредитного товарищества в 1912 году имел возможность получить скромную ссуду в 56, а пайщик ссудосберегательного товарищества - в 68 руб. Но кооперативная практика кредитования сельских хозяев свидетельствует о том, что сумма кредита достигала 150-200 руб. Безусловно, в совокупности с землеустроительными ссудами в 150 руб. и безвозмездными пособиями в 20-80 руб. кооперативный кредит также немог позволить крестьянину создать полноценное единоличное хозяйство. Но, в отличие от государственного бюджета, внебюджетный источник, каким становилась кооперативная сеть, мог наращивать свой финансовый капитал, а значит, развивать систему кредитования сельских хозяев. К примеру, правления многих кооперативов Пензенской губернии в 1914-1915 годах неоднократно обращались в Губернский комитет по делам мелкого кредита с ходатайством о разрешении повысить сумму выдаваемых ссуд до 200-300 руб. Возможности кооперативных учреждений в области финансирования преобразований в российской деревне представляются ещё более пространными при учёте данных об охвате населения Пензенской губернии кооперацией в целом.

К 1912 году в 157 кредитных товариществах насчитывалось 102 100 членов при наличии 218 124 крестьянских хозяйств, существовавших на территории Пензенской губернии. К 1917 году сеть кредитных учреждений покрыла всю территорию губернии, охватив своей деятельностью от 1/2 до 2/3 её домохозяйств. Степень кооперированности домохозяйств представляется особенно значительной в сравнении с числом единоличных хозяйств, созданных к 1914 году в губернии, равным 19 799. Только небольшой размер ссуд, которые могли предоставить крестьянам-единоличникам учреждения мелкого кредита, привёл к тому, что хуторяне и отрубники оказались немногочисленными кооператорами. Среди членов кредитных учреждений в той же Пензе они составляли едва ли 6 процентов¹⁷. Остальные 94 процента приходились на крестьян-общинников, бравших ссуды всем "миром" и, объединив полученный капитал, улучшавших своё землепользование, приобретая в совместное владение и землю, и рабочий скот, и инвентарь.

В учреждениях мелкого кредита большинство крестьян видели скорее один из источников поддержания своего традиционного хозяйства, нежели мощное средство его модернизации, стремясь создать своего рода страховой производственный фонд - гарантию от стихийных и социальных бедствий, ставших постоянным спутником российской деревни прошлого столетия¹⁸. Отметим, что такой взгляд на кредитную кооперацию был характерен для всего крестьянства, проживавшего в Центральной России, где малоземелье в совокупности с проблемой аграрного перенаселения порождало сильную социальную напряжённость. Кредит, полученный в кооперативе, мог лишь поддержать трудопотребительский баланс общинного или единоличного крестьянского хозяйства, известных своей патриархальностью и замкнутостью. Иной была ситуация в других регионах страны.

К примеру, на Дальнем Востоке, где не было засилья помещичьего землевладения, мелкие крестьянские собственники видели в кооперации не только форму социальной защиты, но и эффективного инвестора краевой аграрной экономики, способствующего становлению фермерского хозяйства классического типа¹⁹.

"Реформа стала действовать "неправильно"... как сильное лекарство при плохо поставленном диагнозе"²⁰, - отмечал отечественный исследователь.

Трудности в осуществлении столыпинских планов были вызваны не только полным несоответствием государственных интересов в области обеспечения продовольственной безопасности страны и создания на селе социальной базы существующему государственно-политическому режиму, "крестьянской мечте" о социализации земли, но и скудностью финансирования самой реформы.

В условиях тяжелейшего финансового кризиса, вызванного социально-политическими катаклизмами начала XX века, правительственные проекты по государственному и внебюджетному финансированию аграрных преобразований так и остались всего лишь попытками закрепить новое землеустройство в деревне. С этой точки зрения столыпинская реформа стала, пользуясь выражением американского исследователя М. Левина, величайшим актом дерзости, предпринятым царским правительством в отношении крестьянства: не создав действенного механизма повышения рентабельности его хозяйства на основе единоличной формы владения, оно "вырвало" крестьянского мужика из лона общины и поставило на пороге не только сурового рынка сбыта, но и рынка средств производства, где выживал только сильнейший.

• _{Примечания}
• _{1. Это подтверждает и постреволюционный опыт большевиков, приведший к полной "архаизации" деревни. См. об этом: Литошенко Л. Н. Социализация земли в России. Новосибирск. 2001. С. 170 и далее.}
• _{2. Государственный архив Пензенской области (далее ГАПО). Ф. 45. Оп. 1. Д. 5. Л. 7об., 33 об.; Дякин В. С. Деньги для сельского хозяйства 1892-1917 гг. СПб. 1997. С. 208.}
• _{3. ГАПО. Ф. 45. Оп. 1. Д. 5. Л. 29.}
• _{4. Там же. Д. 111. Л. 6-6 об., 31-31 об., 8-18, 34, 40.}
• _{5. Там же. Д. 5. Л. 30 об.}
• _{6. См., напр.: Ф. 45. Оп. 1. Д. 269 и другие.}
• _{7. Крестьянские истории: Российская деревня 20-х годов в письмах и документах. М. 2001. С. 22-23.}
• _{8. Подсчитано по: ГАПО. Ф. 45. Оп. 1. Д. 613. Л. 1-207.}
• _{9. Сельскохозяйственное ведомство за 75 лет его деятельности (1837-1912 гг.). Пг. 1914. С. 118, 119.}
• _{10. Подробнее: Дякин В. С. Указ. соч. С. 208-339.}
• _{11. Давыдов А. Ю. Свободная кооперация в России (до октября 1917 г.)//Вопросы истории. 1996. № 1. С. 29.}
• _{12. Столыпин П. А. Нам нужна великая Россия...: Полн. собр. речей в Государственной думе и Государственном совете. 1906-1911 гг. М. 1991. С. 58, 94, 251.}
• _{13. Бородин А. П. Столыпин. Реформы во имя России. М. 2004. С. 181, 182.}
• _{14. Дякин В. С. Указ. соч. С. 229, 230; Россия: 1913 г.: Статистико-экономический справочник. СПб. 1995. С. 190.}
• _{15. Белоглазов Ф. А. О долгосрочных ссудах 2-му Пензенскому губернскому съезду представителей учреждений мелкого кредита//Вестник Пензенского земства. 1914. № 1/2. С. 122.}
• _{16. ГАПО. Ф. 78. Оп. 1. Д. 2а. Л. 1 об.-2.}
• _{17. Подсчитано по: ГАПО. Ф. 78. Оп. 1. Д. 982. Л. 1-95; Д. 817. Л. 67, 94 об., 200, 413 об.}
• _{18. Поршнева О. С. Крестьяне, рабочие и солдаты России накануне и в годы Первой мировой войны. М. 2004. С. 82.}
• _{19. См. подробнее: Щагин Э. М. Фермерское хозяйство, его основные типы на Дальнем Востоке России в конце XIX - начале XX в.//Зажиточное крестьянство России в исторической ретроспективе: Материалы XXVII сессии Симпозиума по аграрной истории Восточной Европы. Вологда. 2001. С. 210-211.}
• _{20. Зырянов П. Н. Крестьянская община Европейской России. 1907-1914 гг. М. 1992. С. 101.}