Так 26 октября (4 ноября по новому стилю) 1582 года, отряд волжских казаков под предводительством атамана Ермака без боя занял Сибирь - столицу хана Кучума, расположенную на высоком правом берегу Иртыша. Весть о победе русских пришельцев, одержанной над грозным сибирским властителем, мгновенно облетела окрестности. Уже через несколько дней к Ермаку потянулись местные остяцкие и вогульские "князцы" с мехами, съестными припасами и выражением своей покорности. Так было положено начало присоединению к Русскому государству бескрайних просторов Северной Азии.
О гибели князя Самара и о "новом" юбилее Ханты-Мансийска
"Страна остяцкая" нижнего течения Иртыша начиналась примерно в ста верстах от устья Тобола. Сюда-то в начале весны 1583 года и отправилась в ясачный поход казачья станица, возглавляемая атаманом Никитой Паном.
Согласно летописным известиям, когда ермаковцы приблизились к устью Иртыша, "большой" князь Самар, правивший на Белогорье, собрал вокруг себя восемь князей-союзников. Таким образом, в междуречье Иртыша и Оби находилось по меньшей мере девять остяцких крепостей, являвшихся центрами местных княжеств. Восемь из них называет "Книга Большому Чертежу", повествующая о событиях конца XVI века.
Первый из этих городков, Калым (Муалым, он же Гуланг-ваш - Восточный городок), располагался на правом берегу Оби, напротив устья Иртыша. Второй, Янк-ваш (Клин-городок), обозначенный в "Книге" как Обской Большой (исследователи обычно путают его с русским Обским (Мансуровским) городком, возникшим в 1585 году),- в устье Назыма, правого притока Оби, третий, Эмдырь (Емдер-ваш), - в районе Ендырской протоки (его не следует путать с "сибирской Троей", то есть с городком Эмдером, стоявшим на одноимённом левом притоке Оби и воспетом в остяцких былинах), четвёртый, Ярдым (Пограничный), - на левом берегу Оби, вверх от устья Иртыша.
На Неулевой протоке, соединяющей Обь и Иртыш и называвшейся по-остяцки Лерик-пассиль, стоял пятый городок - Лирик. Шестой, Мазым (Мосим-ваш), судя по его названию, находился выше по Назыму (по свидетельству "Книги Большому Чертежу" - в 30 верстах от устья Иртыша), седьмой, Лунгуча (как указывает его название, здесь имелось остяцкое святилище), - стоял в 20 верстах от Лирика вверх по Оби. Город Салынра (очевидно, Селиярский городок), что в 25 верстах от Лунгучея вверх по Оби, являлся восьмой крепостью, также входившей в Белогорскую конфедерацию.
Девятого городка, возле которого и разыгрались основные события в мае 1583 года, связанные с разгромом князя Самара и его союзников ермаковцами, "Книга Большому Чертежу" не знает, так как в конце XVI века его уже не существовало. Речь идёт о расположенной на высокой горе на берегу Иртыша крепости Самар-ваш (Самаров городок); другое её название - Тунг-пох-ваш (Божьего сына городок). В настоящее время остатки этого укрепления находятся в черте города Ханты-Мансийска. В 1637 году в двух верстах от него возникнет Самаровский ям (впоследствии - село Самарово).
До недавнего времени именно с этой даты начинали историю и нынешнего Ханты-Мансийска (с учётом того, что Остяко-Вогульск (с 1940 года - Ханты-Мансийск) начал строиться в 1931 году, а Самарово вошло в его состав в 1950-м). Однако после выхода в свет в 2005 году книги тюменских историков "Со времён князя Самара: в поисках исторических корней Ханты-Мансийска" (авторы - Н.А. Балюк, А. Г. Еманов, Е. Б. Заболотный, А. В. Матвеев) было принято решение праздновать в 2007 году не 370-летний, а аж 425-летний юбилей Ханты-Мансийска!
Не касаясь модной ныне тенденции "удревнять" юбилеи тех или иных городов и оставляя в стороне весьма непростой вопрос об исторической преемственности между остяцким городком князя Самара и поселением русских ямщиков, остановимся на вновь утверждённой дате основания Ханты-Мансийска - 20 мая 1582 года.
Со времён "отца сибирской историографии" Герарда Фридриха Миллера долгое время считалось, что взятие Сибири Ермаком произошло 26 октября 1581 года (от этой даты отталкиваются в своих построениях и тюменские историки). Однако в новейших исследованиях убедительно доказано, что это случилось годом позже. Следовательно, ясачный поход ермаковцев на Белогорье должен был состояться, как уже говорилось выше, в 1583 году.
Между тем включённая в состав созданной на рубеже XVII-XVIII веков "Истории Сибирской" тобольского сына боярского Семёна Ульяновича Ремезова "Летопись Сибирская краткая Кунгурская", в основе которой, по мнению многих учёных, лежат подлинные воспоминания участников событий, действительно датирует этот поход [70]90 (1582) годом. Вместе с тем в тексте самой ремезовской "Истории" он относится то к [70]91 (1583), то к [70]89 (1581) годам.
Но вот что интересно: указания на дни и месяцы, когда происходили те или иные события, и у Ремезова, и в Кунгурской летописи, как правило, вполне точны. Судя по всему, кто-то из ермаковцев в ходе почти четырёхлетней Сибирской эпопеи делал записи на полях святцев (молитвослова), то есть на книге, содержащей полный годовой круг церковных праздников и служб. Позднее эти записи с конкретными датами в днях недели, числах и месяцах через посредство ранних летописных источников (и прежде всего через протограф Кунгурской летописи) использовал Ремезов, дополнивший их достаточно произвольной разбивкой по годам.
Если исходить из вышесказанного, то становится понятным, почему порядок дней при описании нападения казаков на князя Самара и его союзников, содержащийся в Кунгурской летописи, соответствует не 1582, а 1583 году. "И майя в 20 день доплыша до Самара княжца... - говорится здесь, - ... в день неделный приплыша протокою под самой Самар, и засташа многих остяков на карауле спящих твёрдо без опасения. Егда на стоящих удариша из ружья и убиша княжца Самару и с родом его, прочие же в собрании в разбех разлучишася по своим жильям". В 1583 году "день неделный" (воскресенье) приходился на 19 мая (в 1582 году это была суббота). Следовательно, разгром воинства Самара произошёл ранним утром в понедельник, то есть 20 мая.
Таким образом, "первое упоминание о городке князя Самара" относится в Кунгурской летописи, строго говоря, даже не к 20 мая 1582 года, а к 19 мая (по старому стилю; по новому стилю - 28 мая) 1583 года.
Начало Самаровского яма
В ночь на 6 августа 1584 года близ устья Вагая погиб Ермак. Это привело к расколу в рядах его отряда. Часть казаков, возглавляемая атаманом Матвеем Мещеряком, ушла "на Русь". А осенью в Сибирь прибыл посланный из Москвы отряд стрельцов воеводы князя Семёна Дмитриевича Болховского. Почти всем им было не суждено пережить "голодную" зиму 1584/85 года. С наступлением лета оставшиеся в живых ермаковцы (около 90 человек) вместе с последним своим атаманом Саввой Болдырёй и стрелецким головой Иваном Глуховым проследовали на судах вниз по Иртышу мимо Самаровой горы, где находилась разорённая ими за два года до этого резиденция князя Самара, спустились вниз по Оби и северным "чрезкаменным" путём добрались до Москвы.
А осенью того же 1585 года прибывший в Обь-Иртышское междуречье отряд служилых людей во главе с воеводой Иваном Мансуровым основал на правом берегу Оби, напротив Иртышского устья, первый в этих местах русский Обской (Мансуровский) городок. Попытка окрестных остяков "зимним временем" взять его штурмом закончилась неудачей, после того как метким выстрелом из пушки был вдребезги разбит принесённый ими с собой идол. Обской городок просуществовал до лета 1594 года, после чего был по приказу из Москвы сожжён. Его гарнизон перевели в строящийся русский город Сургут.
В начале 1630-х годов в ответ на неоднократные челобитные местного населения о тяжести возложенной на них подводной повинности из стен приказа Казанского дворца вышел указ о наборе в Поморье первых ямских охотников, которых предполагалось поселить в низовьях Иртыша. Позднее, по данным переписной книги Льва Мироновича Поскочина 1683 года, три самаровских ямщика - уроженец Сольвычегодского уезда Юрий Мосеев сын Лыткин, уроженец Чердынского уезда Артемий Леонтьев сын Карлин и уроженец Устюжского уезда Максим Васильев сын Мухин - утверждали, что каждый из них "в Сибирь пришол и живёт на Самаровском яму со 141-го (1633) году". Впрочем, вследствие своей малочисленности эти первые охотники так и не сумели решить проблему ямской гоньбы в крае.
Через три года по царскому указу сын боярский Иван Погожий "прибирал... у Соли Вычегоцкой, в Чердыни и у Соли Камской з женами и з детми" для поселения в этих местах новых ямских охотников. При этом добровольцам предоставлялась 5-рублёвая "подмога", а также безвозмездно по три лошади со всей "гонебной рухлядью". Охотники были набраны и "со 145-го (1637) года" приступили к отправлению ямской гоньбы. Именно с этого времени можно говорить о начале действительного функционирования Самаровского яма.
Немного позднее тобольским сыном боярским Карпом Павлоцким было произведено окончательное устройство ямской слободы при Самаровском яме. Первоначально на каждый из пятидесяти выделенных казной паёв приходилось по 20 рублей и по 40 четей ржи и овса ежегодного государева жалованья.
Однако фактически сразу же правительство попыталось вместо хлебного жалованья перевести ямщиков целиком на службу "с пашни". Вот почему Павлоцкому предписывалось отвести самаровским ямщикам необходимые для пашен и сенных покосов земли. Впрочем, как подчёркивали сами ямские охотники, несмотря на ликвидацию хлебного жалованья, "стройщик" "пашенных им земель не отьискал, только де отведены им сенные покосы, и те недобрые".
А 24 декабря 1639 года в Тобольск была послана царская грамота с предписанием отправить на Самаровский ям "кого пригож" для осуществления переписи, после которой ямских охотников "з жёнами и з детьми, и с племянники, и захребетники, и со всеми животы" следовало перевести "на пашню" в Томский уезд, а ямскую гоньбу вновь целиком возложить на тобольских, берёзовских и сургутских остяков.
Но спустя какое-то время в ответ на просьбы аборигенов, согласных уплачивать ясак и "поминки полной оклад по-прежнему" и предоставить ямщикам "под пашню земли из их, ясачных людей, пашенных земель и из угодей", Москва отменила распоряжение о ликвидации Самаровского яма.
Осенью 1642 года тобольские власти в лице письменного головы Станислава Ульяновича Баскакова и подьячего Еремея Кособорова сумели найти пригодные, по их мнению, для пашни земли. Как жаловались самаровские ямщики, представители воеводской администрации написали на них ту "пашню ложно", поскольку не получили требуемой взятки. Позже тобольские воеводы князь Григорий Семёнович Куракин "с товарищи" направили для проверки этого "дозора" письменного голову Григория Леонтьевича Семичудова и подьячего Якова Писарева, которые пришли к выводу об обоснованности жалоб ямщиков, поскольку отведённая им земля в действительности "под пашню не годитца".
Поэтому в отписке в Москву Куракин высказал мнение о том, что "самаровским ямским охотником ямская гоньба гонять будет мочно" лишь в том случае, если им не только "давать денежное жалованье по-прежнему", но также возобновить хотя бы "в полы" (в половину) их хлебные оклады. Как подтвердили документы, обнаруженные почти сто лет спустя Г. Ф. Миллером, руководство Сибирского приказа учло эти рекомендации.
Герард Миллер в Самарово
Летом 1740 года один из академических отрядов Второй Камчатской экспедиции, возглавляемой Миллером, побывав в Берёзове, возвращался вверх по Оби и Иртышу в Тобольск. Пройдя за полмесяца пути 459 вёрст, к ночи 16 августа судно причалило к пристани Самаровского яма. Пробыв здесь шесть дней, отряд двинулся дальше.
"Самаровский ям, - отмечал в своих путевых описаниях Миллер, - ямщицкая слобода на восточном берегу, у подножия Самаровых гор, от которых она и получила своё название, в 2 верстах от указанной старой остяцкой крепости (Самарова городка. - А. Ш.) и в 17 верстах от большого устья реки Иртыша. Здесь имеется в первую очередь двухэтажная церковь, верхний этаж которой предназначен для служб летом, а нижний - зимой. Помимо этой церкви имеется ещё и часовня. Число домов составляет 111 дворов, из которых 93 двора ямщицких".
Во время своего пребывания здесь помощники Миллера сумели снять копии со списков трёх документов XVII века, хранившихся у самаровских ямщиков, в которых содержались сведения об организации ямской гоньбы на Иртыше и Оби. Опираясь на них, учёный впоследствии в соответствующих главах своего труда по истории Сибири отнёс появление Демьянского и Самаровского ямов к 1637 году и дал краткий очерк их первоначального существования. Вместе с тем сюда не попали некоторые любопытные подробности, почерпнутые им как из документов, так и изустных рассказов местных жителей, однако они нашли отражение в его путевом описании.
Так, характеризуя прошлое Самаровского яма, Миллер сообщил здесь: "В старину, когда ямщики вместо нынешних прогонных денег получали ежегодное содержание, эта слобода была рассчитана на 50 вытей, или паёв, каждый из которых был поделён на 4 четверти. Каждая четверть, когда поездка выпадала ей, должна была обеспечить одну подводу. За это каждая выть получала 20 рублей годового содержания, а поскольку в других местах ямщики имеют свободное хлебопашество без уплаты налогов, здесь же неудобная местность и холодный климат не позволяют никакого хлебопашества, то каждой выти ежегодно выдавался провиант из казны -10 четвертей ржи, 10 четвертей овса.
При этом было установлено, что из этих ямщиков в соответствии с тем, большая семья или маленькая, много имеет лошадей или мало, одни обеспечивали гоньбу подвод по целой выти, другие по половине, большинство по четверти, некоторые же лишь по одной восьмой выти, и за это они в пропорции получали и такую же долю из ежегодного содержания в деньгах и провианте".
Из обнаруженного в Самаровском яме списка с царской грамоты 1661 года Миллер знал, что местным ямщикам "несколько увеличено было денежное жалованье" (они стали получать по 23 рубля на выть). Однако ему не было известно, что эту трёхрублёвую надбавку с них впоследствии сняли, зато хлеба они к началу 1680-х годов вновь стали получать "по дватцати чети ржи, овса тож, в казённую тоболскую осмину". А в 1688 году по челобитью западносибирских ямщиков (верхотурских, туринских, тюменских, демьянских и самаровских) "посланы были ис Тоболска в те города и ямы для меры вёрст тоболские дети боярские и подьячие, и выборные целовальники", поскольку царским указом "против их ямщичья челобитья" повелевалось "вместо прибавочного жалованья" брать с проезжающих по казённым делам "прогонныя денги: на десять вёрст по три денги на подводу. А вёрсты меряны по тысяче сажен". Эти же расценки были подтверждены и указами 1710 и 1711 годов.
Миллер в своём путевом описании по этому поводу заметил: "После отмены ежемесячного содержания они (самаровские ямщики. - А. Ш.) получают обычные прогонные деньги, которые здесь, как и в других местах, составляют 2 копейки за 10 вёрст (речь идёт о пятисотсаженной версте. - А. Ш.). Таким образом, они приведены в то же состояние, что и другие ямщики, имеющие хлебопашество, но без получения вознаграждения за его недостаток. Выгода для них в том, что тракта летом здесь совсем нет, а зимой он используется очень мало".
Согласно рассказу Миллера в его путевом описании, расцвет Самаровского яма пришёлся на начало XVIII века. "Ко времени сибирского губернатора князя Гагарина этот пункт имел вид почти города. По примеру других сибирских городов к нему был присоединён уезд как из русских сёл и деревень, так и из остяцких волостей, и тогда стояла расположенная вверх по Иртышу ямщицкая слобода Демьянск со своим дистриктом под началом Самарова, как и все остяки по Иртышу и Оби до уездов Сургута и Берёзова платили сюда свой ясак. А возглавлял всё это воевода, или, по тогдашнему канцелярскому стилю, комендант, имевший здесь свою резиденцию. Затем порядок был изменён снова таким образом, что Самаровский уезд со всеми своими частями был принят обратно в уезд Тобольска".
Ссыльные, дипломаты, миссионеры
Миллер был далеко не единственным из известных людей, побывавших в Самарово в XVII-XVIII веках. Одним из первых в этом ряду следует назвать знаменитого протопопа Аввакума Петрова, непримиримого противника церковных реформ патриарха Никона, талантливого писателя, автора собственного Жития. В конце лета 1655 года его вместе с семьёй провезли под караулом через Самаровский ям из Тобольска, где он с 1653 года находился в ссылке, в Енисейск. Возвращаясь летом 1663 года из далёкой Даурии, Аввакум вновь оказался в этих местах, охваченных восстанием коренных народов.
"На Оби, великой реке, - вспоминал он позднее, - предо мною 20 человек погубили християн, а надо мною думав, да и отпустили совсем. Паки на Иртыше-реке собрание их стоит: ждут берёзовских наших с дощеником и побить. А я, не ведаючи, и приехал к ним и, приехав, к берегу пристал: оне с луками и обскочили нас. Я-су, вышед, обниматца с ними, што с чернцами, а сам говорю: "Христос со мною, а с вами той же!" И оне до меня и добры стали и жёны своя к жене моей привели. Жена моя также с ними лицемерица, как в мире лесть совершается; и бабы удобрилися. И мы то уже знаем: как бабы бывают добры, так и всё о Христе бывает добро. Спрятали мужики луки и стрелы своя, торговать со мною стали, - медведен я у них накупил, - да и отпустили меня".
В 1675 году через Самаровскую слободу проезжал возглавлявший посольство в Китай Николай Гаврилович Спафарий Милеску, выдающийся мыслитель, дипломат, путешественник и учёный. "Для того, что готовили паруса и всякие судовые снасти, которые надобны перебегать парусом супротив воды рекою Обью, да и для того, что сказывали: на Обь-реке льды стоят", Спафарий находился здесь три дня, с 8 по 10 мая.
В своём "Дорожном дневнике" он писал: "А Самаровский ям потому словёт, что был остяцкий князь в том месте, именем Самары, также и городок выкопан на высоких горах, и шанцы (укрепления. - А. Ш.) по сие время видятся. А Самаровские горы зело высоки и круглы суть, будут кругом вёрст 20... И горы не плодородны, и на них болоты и озёра есть, и камень мелкий, и лес потребной. А на яму есть 50 паёв против Демьянского яму, и прикащик на нём есть, сын боярской, послан из Тобольска; и церковь Николая есть. А ночь в Самарове насилу пять часов, и то светла..."
Зимой 1682 года по дороге в Китай через Самаровский ям проезжал подьячий Посольского приказа Никифор Данилович Венюков (впервые он побывал здесь ещё в 1675 году в составе посольства Спафария). В своей книге "Описание новыя земли, сиречь Сибирского государства" Венюков, в частности, отмечал: "Из Тобольска до Самаровского яму путь лежит лошадями, а от Самаровского яму до Сургута путь на нартах и на собаках ходить, а лошадями тем местом дороги нет, потому что снеги великие..."
Посетил Самарово в июле 1692 года и другой глава русского посольства в Китай - Эберхард Избрант Идес. В числе прочего самаровские жители рассказывали ему о том, что предыдущей осенью в слободу заходил медведь, который забрался в хлев и утащил корову. Идес отмечал, что большинство жителей села - русские. Они содержат много собак, "собаки тоненькие, но очень сильные; две без труда везут лёгкую нарту с багажом в 200-300 фунтов" (80-120 кг).
Летом 1712 года через Самарово в своё первое миссионерское путешествие по Иртышу, Оби и Северной Сосьве проследовал "просветитель и апостол остяков и вогулов" тобольский митрополит Филофей (в схиме Феодор) Лещинский. В поездке его сопровождал один из образованнейших людей своего времени, ссыльный мазепинский полковник Григорий Ильич Новицкий, автор "Краткого описания о народе остяцком". Впоследствии Филофей проезжал через эти места ещё не раз.
В марте 1725 года по дороге в Сибирь Самарово посетил руководитель Первой Камчатской экспедиции Витус Ионассен (Иван Иванович) Беринг, а в ноябре того же года на обратном пути из Енисейска в Петербург - известный учёный-энциклопедист и путешественник Даниил Готлиб Мессершмидт. В Самаровской слободе он находился до середины февраля 1726 года.
Во время Второй Камчатской (Великой Северной) экспедиции в этих местах также побывало немало её участников. В мае 1734 года сюда из Тобольска проследовало исследовательское судно "Тобол" во главе с руководителем одного из экспедиционных отрядов лейтенантом Дмитрием Леонтьевичем Овцыным. Весной 1738 года через Самарово прошёл исследовательский корабль "Обь-почтальон" под командованием Ивана Кошелева. В конце июля - начале августа того же года слободу посетил естествоиспытатель Георг Вильгельм Стеллер (Штеллер). В 1740 году в Самарово дважды (в начале апреля и в период со 2 по 6 июня) побывал со своими спутниками французский астроном и географ Николай Иосиф Делиль, в июне того же года - историк и филолог Иоганн Эбергард Фишер.
Видели эти места и главных героев эпохи дворцовых переворотов. Например, в 1727 году через Самарово в ссылку в Берёзов с сыном Александром и дочерями Марией (обручённой невестой императора Петра II) и Александрой проезжал "полудержавный властелин" Александр Данилович Меншиков. А три года спустя этим же путём проследовала в ссылку семья всесильных временщиков периода царствования Петра II князей Долгоруких - гофмейстер Алексей Григорьевич, его супруга Прасковья Юрьевна, дети Елена, Анна, Екатерина (вторая обручённая невеста Петра II), Алексей, Александр, Николай и Иван с женой Натальей Борисовной (дочерью крупного политика и военного деятеля генерал-фельдмаршала Б. П. Шереметева). Наконец, в 1742 году через Самарово вместе с супругой Марфой Ивановной тоже в ссылку проезжал опальный граф Андрей Иванович Остерман...