- Посмотри, тут какое-то письмо странное, кажется псих писал,- пожал плечами главный редактор газеты "Комсомолец Таджикистана" Валера Счастнев. - Я его до конца не могу дочитать, номер горит, прочтешь - расскажешь…
Я вышла в коридор, села на подоконник и стала читать это письмо. Обычный конверт, пять страниц исписанных убористым и плохо читаемым почерком. Обратный адрес - Ленинград. Суть того, что хочет автор письма - Александр Иванович, поняла, перечитывая письмо в третий раз, потому как мужчина все время путал времена, то писал про войну, то перескакивал на сегодняшнее время. В итоге с трудом разобралась.
- Валера, этот человек хочет, что бы мы нашли женщину, которую немцы расстреляли в концлагере в 1942 году. Ему кажется, что она жива.
- Ну да, через сорок лет после войны ему что-то приснилось. Это весеннее обострение называется. Ладно, напиши ему ответ - что-нибудь нейтральное общими фразами…
- А можно я попробую поискать?
Главный редактор с интересом посмотрел на меня, вздохнул и спросил, неужели мне больше нечем заняться. Ответить ему было нечем.
Я пошла еще раз перечитывать письмо из Ленинграда.
Глава первая. Война
В нем была вот такая история. Автор письма - Саша, ушел на фронт в июле 1941 года с первого курса института. Спустя два месяца был ранен и с таким же раненым новобранцем оказался на оккупированной территории. Они пытались добраться до своих, но фронт откатывался очень быстро и раненым 18-летним солдатам было невозможно догнать свою часть. Днём они прятались то в стоге сена, то в каких-то развалинах, ночью пытались идти на звуки канонады. Так прошла неделя.
Однополчанин совсем выбился из сил, да и раны у него были серьезнее и все время открывались, а останавливать кровь уже было нечем. Тащить его на себе оказалось очень трудно. Сил хватило на три дня.
Их нашла женщина из полусгоревшей деревни. Спрятала у себя в подвале. Она сожгла солдатскую одежду и выдала обоим застиранные штаны и рубахи на несколько размеров больше. Как могла пыталась лечить и накормить тем, что находила в почти опустевшей деревне. Но товарищ через несколько дней умер и Саша вместе с Марией, так звали спасительницу, ночью его похоронили в огороде за домом. А утром в деревню пришли немцы.
Мария велела молчать и долго объясняла немецкому офицеру и двум солдатам, что Саша ее сын, он никогда не служил в армии, потому что больной с рождения - сумасшедший. И говорить тоже не может - немой. У Марии даже документы об этом есть. И он помнит, как она совала офицеру какие-то бумаги. Ночью Мария рассказала, что ее сын действительно был больным, но погиб при первой же бомбежке, а на документах о его болезни фотографии нет. Спасло молоденького солдата то, что он был такой худой и изможденный, что выглядел ну никак не на 18 лет.
У Марии Саша прожил всю осень и зиму. Дом был так разрушен, что никто из немцев туда на постой не заселился. А он сам так хромал, что действительно был похож на больного сына женщины. Односельчане Марию не выдали.
Потом немцы стали местных регулярно сгонять на работы - разбирать с путей развалины вокзала в райцентре, растаскивать сгоревшие остовы машин…
Их было человек 30 - все жители трех окрестных сел. Утром собирались и под присмотром немецких солдат с автоматами работали, вечером расходились по домам. А однажды их не пустили домой. Подъехали грузовики, всех погрузили и увезли в другую сторону от деревни. Ехали несколько часов до большого поля с бараками за колючей проволокой. Это оказался концлагерь. Совсем старых расстреляли в тот же день, а остальные стали работать на фабрике, которая была рядом с лагерем.
Свету он увидел первый раз на работах в райцентре еще до концлагеря, она была из соседнего села. А в этом лагере жила недалеко - в третьем от него женском бараке.
В письме в редакцию об этой девушке было написано много. Она, по мнению автора, была похожа на нежную птичку. Маленькая, худенькая, с копной светлых кудрявых волос. Ее зеленые глаза автор письма помнит до сих пор. А еще Света писала удивительные стихи и потом шепотом рассказывала Саше, когда удавалось увидеться. Автор письма уверял, что выжил в концлагере только потому, что любил Свету, а она его. Ему было 18, ей 15 лет. Однажды она рассказала, что написала стихи про них. И успела сунуть в руку обрывок бумажки. Стихи Саша выучил наизусть, потому что хранить бумажку было опасно. Там говорилось, что они вместе, как зернышки на колоске пшеницы, который вырос под колючей проволокой и он обязательно прорастет сквозь "колючку", встанет и потянется к солнцу.
А потом их лагерь закрыли. Мужчин согнали и колонной отвели к железной дороге, где погрузили в вагоны и увезли в другой лагерь. Женские бараки сожгли, а тех, кто там был расстреляли. Сам он этого не видел, рассказали соседи по бараку, у которых погибли у одного жена, у другого - сестра.
Из лагеря через год Саша смог сбежать вместе с еще пятью соседями по нарам. Им повезло - добрались до партизанского отряда. Там он воевал, был ранен и вывезен на большую землю. Оказался в госпитале, а когда выздоравливал, им занялся СМЕРШ. Его долго допрашивали, он писал бесконечные объяснительные, как попал в концлагерь, как сбежал… Повезло - после госпиталя и проверки Сашу вернули в армию. Войну закончил в Венгрии.
Глава вторая. Стихи
В 1946 вернулся в Ленинград, учился, работал, женился, все как у людей. Про Свету помнил всегда - это были его боль и счастье. Ее стихи помнил наизусть почти все. Но главным было последнее - про их любовь и колосок из-за колючей проволоки.
Звание ветерана войны он не просил, хотя жена регулярно напоминала, что должен оформить его из-за льгот. Ему из военкомата сообщение о присвоении звания ветерана Великой Отечественной пришло только три года назад и без его просьбы - аккурат к 40-летию Победы.
После этого Александра Ивановича стали приглашать на всякие торжественные мероприятия в честь Дня Победы. Последнее, в горкоме партии, было самое торжественное - с цветами, грамотами и с подарком - красиво изданной книгой со стихами военных лет. Дома он положил книгу на полку и забыл про нее. Недавно помогал передвигать мебель в комнате и книга упала. Он автоматически пролистал страницы - это были известные стихи поэтов военных лет и современные. А в конце книги оказался раздел, который назывался "Стихи неизвестных авторов". И первым в нем стихотворением было то, что подарила ему Света - про их любовь и колосок. Его как током ударило - этого не могло быть, ведь женские бараки расстреляли через три дня после того, как Света написала стихотворение. Кроме него про них никто не знал.
Издан сборник стихов, как было указано на первой странице, в Воронеже. Несколько дней Александр Иванович ходил как больной, не мог ни работать, ни спать.
Он соврал дома, что едет в командировку, на работе соврал опять - что умерла родственница, взял три дня без содержания и поехал в Воронеж. С вокзала отправился искать издательство. Нашел на окраине города. Долго стоял на пороге издательства, собираясь с мыслями.
У него был один-единственный вопрос - откуда они взяли стихи про колосок из-под колючей проволоки. В издательстве развели руками - готовый сборник предоставил составитель книжки. Откуда что он брал, они не знают. А живет автор в Курске. В бухгалтерии издательства ему дали домашний адрес составителя сборника.
Но он опоздал - составитель книги стихов умер год назад, а его жена понятия не имела, откуда взялись стихи для сборника. И бумаг после мужа никаких не осталось.
Пока он возвращался из Курска в Ленинград понял - Света жива и никак по-другому ее стихи не могли попасть в сборник. А еще он вспомнил, что Света в соседней деревне была на каникулах у бабушки. Сама она из города Сталинабада, где закончила школу, поступила в медицинский техникум и на каникулы поехала к родным в Белоруссию. Это было летом 1941 года.
Глава третья. Поиски
Поиски начались с техникума. Медицинский техникум в Душанбе, который в те года назывался Сталинабадом, действительно был. Но оказалось, что архивы у него хранились только с 50-х годов. А предвоенные и военные отправили в соседнюю республику. Мне долго и нудно объясняли, почему так сделали, хотя мне это было совсем неинтересно. Командировку туда мне редактор не дал. Но удалось дозвониться до коллег из такой же молодежной газеты. Они помогли - и архивы нашли, и список поступивших в техникум в 1941 году учащихся выслали. Светлан в нем было четверо.
- Ну ты даешь! Как же их искать - начальник районного отдела уголовного розыска с любопытством смотрел на меня. - Ты понимаешь, что эти Светы, если еще живы, повыходили замуж, фамилии сменили и разъехались по стране…нам что, больше заняться нечем? Ладно, с журналистами лучше не ссориться, - мудро заключил майор. - Попробуем помочь.
Через пару месяцев позвонили из милиции и попросили зайти. Слово милиция сдержала. Оказывается, одна Светлана живет на Чукотке, замужем, есть трое детей. Вторая и третья из поступивших летом 41-го недоучились и были отчислены, после чего уехали из города. Их следы потерялись во время войны. Последняя в списке Светлана оказалась единственной, которая не сменила фамилию, и она после войны доучилась в этом техникуме.
- Вот ее адрес, удачи, - сказал майор.
Дождь хлынул стеной как только я вышла из Железнодорожного отдела милиции. Про зонт как-то не подумала - день обещал быть солнечным. Пока добралась до нужного адреса, была уже вся мокрая и грязная. Милицейская бумажка привела в пригород Душанбе, в частный сектор, который весь располагался на склонах окрестных холмов. Дождь уже почти закончился и по крутым улочкам неслись реки из мусора и глины, а низкие саманные домики смотрели на эти улочки слепыми стенами без окон.
Номеров на домиках практически не было, приходилось стучаться и спрашивать, где найти 136-й дом. По закону подлости он располагался почти на самом верху холма. Дверь открыла сгорбленная очень пожилая женщина.
- Че надо? Кончай колотить в дверь, - недовольным тоном сказала старуха.
- Я из редакции газеты, журналист, Свету Федорову ищу.
- Ну я Света Федорова, зачем пришла?
Я выдохнула, вот и закончилась проверка письма. Обидно, надо было редактора слушать - столько времени потеряла. Эта Света никак не могла быть любимой девушкой автора письма. Хотя бы по возрасту - старухе во время войны было лет 40. С таким злобным лицом стихи про любовь не пишут.
Тут совсем потемнело от новой грозовой тучи и дождь полил, да с такой силой, что на расстоянии руки ничего видно не было.
- А можно у вас ливень переждать? А то я к автобусной остановке не смогу спуститься.
- Ладно, заходи… Пускаешь тут всяких, может ты воровка…
Домик изнутри был крошечным. Обстановка, судя по тому, что успела увидеть - бедная. Дальше коридорчика пожилая женщина меня не пустила. Велела пережидать дождь у двери. Когда глаза привыкли к полутьме, увидела в коридоре старый холодильник, а над ним полочку, в центре которой стояла фотография в деревянной рамке. На ней улыбалась девчушка со светлыми кудряшками.
- Какой вы красивой были в молодости, попробовала я сгладить обстановку. Лицо с фотографии действительно было очень похоже на хозяйку дома.
- Это не я, это дочка моя, - буркнула старуха.
- А звать-то ее как?
- Так как и меня - Светкой, давай собирайся, кончился дождь.
- А она где сейчас?
- Как где, на работе, в больнице она, медсестрой работает. Скоро придет.
Горло перехватило спазмом, и я почему-то сразу поняла - я ее нашла! Это была та самая Света. Точно, она! Я потянулась к фотографии - автор письма в редакцию описал свою Свету точно.
- Да я не к вам, я к дочке вашей пришла и никуда не уйду.
Я села на табуретку в коридоре. Старуха еще долго ворчала про то, что ходят тут всякие, пока у меня за спиной не хлопнула дверь.
- Тут к тебе эта пришла, говорит, что из редакции.
Света была такая же, как на фотографии, но с седыми висками и морщинами в уголках рта, но вот глаза были такими же, как описывалось в письме.
- Так я слушаю, что надо?
Ответить сразу у меня не получалось - в горле стоял ком и слова не находились. Спасло лишь то, что письмо было в боковом кармане сумочки - я его милиции показывала и выложить забыла.
- Тут письмо вам пришло и я его принесла, - Правда, достать это письмо дрожащими руками с первого раза не вышло.
- Какое еще письмо?
Я протянула ей уже потрепанный конверт. Она молча начала читать, потом застонала и сползла по стене на придверный коврик. Она хватала ртом воздух и слезы текли на листки письма, которые она прижимала к лицу. А потом была истерика, крики ее матери уже на меня, удушающе острый запах валерьянки…
Света все эти годы была уверена, что Александр погиб, ей рассказали, что мужчин увезли на расстрел. Она после войны вернулась домой, восстановилась в техникуме, закончила его и все эти годы проработала в одной местной детской больнице. Замуж так и не вышла.
Я оставила ей письмо из Ленинграда и пошла в редакцию рассказать, что Свету получилось найти.
Эпилог
Через полгода мы с Валерой Счастневым стояли за спиной пожилой пары в городском ЗАГСе. Нам потом сказали, что впервые видят свидетелей, которые жениху и невесте во внуки годятся.
Оказалось, что Александр уже несколько лет как овдовел и после звонка нашего редактора прилетел в Душанбе первым же рейсом. А Светлана пришла в редакцию и рассказала, что стихи, которые писала в концлагере, она действительно сама отправила в несколько журналов. Сделала это в память о любимом, но не знала, опубликовали ли их где-то.
После бракосочетания редактор отозвал меня в сторону и сказал, что писать об этой истории - не надо. Так попросили молодожены и он им твердо пообещал.
- А знаешь , бывают ситуации, когда лучше промолчать, хотя очень жалко…, - сказал Валера. Потом несколько лет редакция к праздникам получала поздравительные открытки из Ленинграда.
Недавно я узнала, что никого из участников той истории, включая детей Александра Ивановича от первого брака, уже нет в живых. А стихи Светланы остались.
P.S. Мы обратились к нашим друзьям из Воронежской областной библиотеки имени Никитина с просьбой поискать в фондах сборники стихов, изданные в Воронеже в те годы. Главный библиотекарь отдела читальных залов Воронежской областной универсальной научной библиотеки им. И. С. Никитина Олеся Руднева нашла в фондах сборник "Слово бойца. Стихи поэтов-фронтовиков", изданный Центрально-черноземным книжным издательством в 1985-м. В сборнике представлены стихи авторов, родившихся или живших в Воронеже и окрестностях. Но стихов неизвестных авторов и строк, похожих на описанные в этой истории, там не обнаружили. Поиски книги продолжаются.
Концентрационный лагерь "Аушвиц" в Освенциме в годы войны