Однако до появления у праздничного стола лично я обязан был проделать кучу дел. Например, до семи вечера поиграть с пацанами нашего двора в войну. Почему до семи? Потому что папа приходил с работы в семь. На нашем Нижнетагильском металлургическом комбинате папа работал начальником разливочного пролета - разливал жидкую сваренную сталь из ковшей в специальные формы, которые назывались мульдами. Почему мы играли в войну? А во что еще было играть пацанам нашего двора спустя пять лет после окончания не игрушечной, а настоящей войны? Тем более что пятиэтажки нашего двора, в которых мы жили с мамами и папами, были построены пленными немцами.
Но, в отличие от настоящей войны, нашу, игрушечную, прекращала моя мама. Она выходила на балкон и кричала в кромешную темноту двора: "Юра! Домой!". Где бы ни находился, я поднимал голову, обнаруживал в освещенном проеме балконной двери мамин силуэт и молча бежал к нашему подъезду, двери которого открывались запросто (что такое домофон в ту пору не знал никто).
...Голос моей мамы. Между прочим, у нее был прекрасный певческий голос, абсолютный слух. Со своей подругой они пели дуэтом в строгих концертных платьях с профессиональной сцены. Она даже была знакома с популярным уральским композитором Родыгиным. Мама научила меня читать хорошие книжки и петь вторым голосом со слуха.
Попробуйте - узнаете, как это непросто. С тех пор я и в жизни предпочитаю петь вторым голосом. Хотя умею и первым. Но вторым, благодаря маме, мне петь интереснее.
...У папы тоже был замечательный музыкальный слух, он даже неплохо играл на трубе. Но главное, как все "апрельские", он умел и любил принимать решения. Был добрым и щедрым. И если я просил у него рубль - он давал три. Каждый день он занимался тяжелейшим делом. Он очень уставал и плохо переносил безделье рядом с собой.
Однажды, после серьезной аварии в цехе, он пришел домой поздним вечером и узнал, что я "отхватил" двойку по географии. Я получил от него подзатыльник, первый и последний в моей жизни. Зато впредь я не получал двоек по географии ни в школе, ни потом. Более того, географическая карта стала для меня картой козырной. Окончив университет в Свердловске, я уехал работать на Дальний Восток, в Хабаровск, оттуда в Новосибирск и только потом в Москву. А уже из Москвы в Нью-Дели и еще во много городов и стран на разных континентах, включая Арктику и Северный полюс. Так я "отомстил" ему за подзатыльник. Но если серьезно - я его очень любил...
С тех дней прошло ужасно много времени - почти вся жизнь. Теперь я и не вспомню точно, когда мне начала сниться наша квартира в том доме и в том дворе. Может быть, когда умер папа? Или когда не стало мамы? Мне снилось, будто я вхожу в наше уютное некогда жилье именно через балконную дверь. В гостиной темно, но лунный свет позволяет различить явственные следы разрухи и запустения: какие-то картонные коробки, разбросанные по полу, сломанная мебель, порванный матрас, наш домашний телефон с оторванным проводом и разбитой эбонитовой трубкой... Я быстро и испуганно, запинаясь о коробки, проникаю в прихожую, где тоже всё плохо, и через распахнутую входную дверь спешу вниз по лестничному пролету - вон из подъезда в надежде увидеть наш двор...
Но и двора нет. А есть широкая и грязная дорога, которая ведет куда-то в гору. Я покорно иду и с каждым шагом чувствую всё ясней, что приближаюсь к чему-то ужасному...
На этом кошмар кончается, потому что я просыпаюсь. Много раз тот сон повторялся, и вот, когда он настиг меня в очередной раз, я решил, что приеду в родной город и обязательно пойду в ту квартиру. А почему нет? Познакомлюсь с людьми, которые там нынче живут, расскажу им о том, как я жил тут с мамой, папой и младшим братом, послушаю их рассказы о жизни нынешней.
Сказано - сделано: я позвонил своей доброй знакомой и попросил договориться с нынешними жильцами о моем непрошеном визите. Через неделю знакомая позвонила мне и с сожалением сообщила, что договориться не удалось, поскольку в квартире, судя по всему, никто не живет. Или жильцы не желают ни с кем встречаться. Моя знакомая даже заглянула в почтовый ящик с номером квартиры (он оказался открытым) и обнаружила там кучу неоплаченных счетов.
Однако я уже был одержим своей безумной идеей.
И вот, вновь оказавшись в родном городе, глубоким вечером я пришел в наш родной двор и с трепетом взглянул на окна балкона. Среди приветливо светящихся окон дома окно нашей гостиной оставалось темным. Не подавали признаков жизни окна спальни и кухни. И тогда под ощутимый стук собственного сердца я поднялся на третий этаж и нажал кнопку звонка. Подождал, потом прислонил ухо к стальной поверхности двери. Глубокая глухая тишина была мне ответом: ни звука шагов, ни обрывков речи... Что было делать? Я медленно спустился вниз по лестнице подъезда, открыл дверь и вышел во двор.
Он не изменился, наш двор, только ощутимо постарел. Впрочем, ведь и сам я не стал за эти годы моложе. Тот же тусклый свет фонаря, обшарпанные стены дома, стриженые акации и разросшиеся тополя, волейбольная площадка, на которой всегда сушили белье... Когда-то здесь мы играли в войну. Мы - пацаны послевоенного поколения, волею времени ставшего поколением предвоенным. Когда-то здесь в моем запредельном детстве мои родители были чреваты мною. И вот теперь, жизнь спустя, стоя в моем вечернем апрельском дворе, я чувствовал, что чреват моими родителями. Теперь они живут во мне, я слышу их голоса, совершаю их поступки, смотрю их глазами на происходящее сегодня. Я точно слышу мамин голос, зовущий меня. Я слышу, как папа говорит, поднимая рюмку за нашим праздничным столом: "Ну, чтобы все были здоровы". Я слышу, как мама тихо вторит ему, приподняв свой бокал с шампанским: "Господи, только бы не было войны...".
Словом, я иду домой.
P.S. Моя добрая знакомая не так давно рассказала мне, что однажды ей на несколько секунд удалось заглянуть в открытую дверь той нашей квартиры, когда встревоженный участковый открыл ее, чтобы понять, кто там живет. "Ты знаешь, - сказала она, - ничего интересного я не увидела. Там не было никаких жильцов, только по полу были разбросаны какие-то грязные картонные коробки, кровать с порванным матрасом...". "...И телефон с оборванным проводом", - подхватил я. "Насчет телефона - не помню", - протянула она и внимательно посмотрела на меня. "Ладно, - сказал я, - спасибо тебе за участие". Мы распрощались. Я шел и мысленно напевал песенку Окуджавы, переделав ее на свой лад: "Мы начали прогулку с Тагильского двора, / К нему-то все, как видно, и вернется".