Их мало. И их всё меньше. Но не потому, что они врозь.
Объективное течение времени. Никто не вечен под Луной.
Дмитрий Епифанов - председатель московского союза участников Парада Победы 24 июня 1945 года. Высшая математика не нужна, хватит элементарных арифметических действий, чтобы сосчитать: самому молодому свидетелю того исторического события не менее девяти десятков лет от роду, а те, кто постарше, могли перешагнуть и вековой юбилей.
Дмитрий Михайлович 20 апреля отпраздновал 92. Худощав, подтянут. Встретил у подъезда. Ходит без палочек и тросточек, читает без очков мелкий шрифт (вы можете похвастать таким зрением?), отлично слышит.
Правда, порой подводит память в мелких деталях событий восьмидесятилетней давности, но это, считаю, уже журналистские придирки...
О редеющей команде
- Сколько, Дмитрий Михайлович, осталось в строю участников того исторического парада? Два года назад писали про семнадцать человек, в декабре 2024-го читал, что число сократилось до тринадцати.
- С того времени, к сожалению, ушли еще трое. В начале марта не стало Евгения Давыдовича Яхнина. Ему было сто два года. Фронтовик.
- Наверное, самый возрастной из вашей команды?
- Нет, Юрию Николаевичу Шабунину сто три. В прошлом - архангелогородец, офицер-танкист, кавалер четырех боевых орденов, осенью 1941-го оборонял Москву, сражался под Сталинградом, Курском и на Украине, неоднократно был ранен, контужен. Настоящий полковник, гвардеец!
Периодически обзваниваю ветеранов. Мужики держатся, но годы, конечно, берут свое, ходячих из нашей великолепной десятки теперь лишь двое - я да Анатолий Геннадьевич Сунцов. Он постарше меня месяцев на восемь. Тоже выпускник Горьковского суворовского училища. На год раньше окончил.
Остальные участники парада перешли, что называется, на домашний и постельный режим.
Как ни крути, миновавшие с 24 июня 1945-го почти восемьдесят лет - огромный срок, целая жизнь...
- Разговор о Параде Победы предлагаю оставить на десерт, а начать с другого летнего дня, но четырьмя годами ранее. Где вы были 22 июня 1941-го, когда грянула Великая Отечественная?
- Вместе с родителями и сестрой Людмилой (она старше на три года) только-только приехал в Москву из города Канаша. Это в Чувашии.
Мой отец Михаил Евтихиевич Епифанов работал инженером-теплотехником на ТЭЦ и, видимо, являлся хорошим специалистом, высококлассным профессионалом, вот его часто и перебрасывали с одного объекта на другой. Так сказать, для усиления.
Родился я в Твери. Потом папу перевели в Воронеж, мы переехали с ним туда. Следующей остановкой стал Канаш, прожили в нем какое-то время, пока отцу не предложили место в Иваново, на родине моей мамы.
Это случилось буквально накануне войны.
По дороге родители решили остановиться у папиного двоюродного брата в Тушино. Тогда это была даже не окраина города, а село в Подмосковье. И не самом ближнем.
Вот там нас и застало 22 июня. Помню, утром сели завтракать, вдруг с улицы прибегает сестренка и кричит чужим голосом, мол, по радио передали: война! В полдень с обращением выступит товарищ Молотов.
- Слушали?
- Конечно. Вместе со всеми. И про вероломное нападение фашистской Германии на Советский Союз, и про бомбежки Киева с Одессой. Почему-то в память врезались заключительные слова: "Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!" Хотя сомневаюсь, что я тогда знал, кто такой Молотов.
- Что было дальше?
- Должен честно предупредить, некоторые события того времени я переосмыслил задним числом, все-таки сделайте поправку на возраст: в ту пору мне едва исполнилось восемь лет, и далеко не каждый поступок взрослых людей я мог понять, правильно истолковать.
Из дня сегодняшнего настоящего вижу, что мама запаниковала, решив поскорее уехать в Иваново, где жили ее двоюродные сестры. Там она устроилась в какую-то организацию машинисткой-стенографисткой. Иногда брала меня с собой на работу, и я с удовольствием щелкал по клавишам.
Папу взяли инженером на крупную теплоэлектроцентраль в Иваново. Только оформился - почти сразу пришла повестка из военкомата. Наверное, отец мог попросить бронь как ценный сотрудник, но не стал этого делать и ушел на фронт.
Мы же остались втроем - мама, Люда и я. Мама никогда не отличалась крепким здоровьем и раньше испытывала проблемы с сердцем, а тут ей стало совсем плохо, и 31 августа 1941 года она умерла.
Отцу успели дать телеграмму в часть, мол, жена при смерти, его даже отпустили на несколько дней из армии, но он все равно опоздал на похороны.
Помню, возвращаемся с кладбища, меня посадили на катафалке, еду и вижу: навстречу папа едет...
Погоревали, поплакали, а дальше-то что делать? Отцу надо возвращаться на фронт, иначе объявят дезертиром, а нас с сестренкой куда девать? Вариантов нет - только в детский дом. Там же, в Иваново.
О буханке хлеба
- Почему не забрали к себе тетки, мамина родня?
- Они не могли нас взять, к сожалению.
Так мы стали детдомовцами.
Я сразу пошел в первый класс. Просился еще в Канаше, даже ревел, так хотел учиться. Но меня тогда не приняли, сказав, дескать, мал еще, подрасти немного.
- Школа была при детдоме?
- Нет, обычная городская. И это в известном смысле оказалось для нас спасением.
Мы вечно ходили голодными. Во время войны все тотально недоедали. Что уж говорить о ребенке? Растущему организму всегда мало, сколько ни дай.
Мы были готовы есть всё, что ни попадя. Помню, в Иваново вдоль трамвайной линии шла липовая аллея. Сейчас там трамваи уже не ездят. Да и деревьев, кажется, нет, вырубили. А тогда стояли шикарные липы. На них вырастали крупные соцветия, которые к осени превращались в чуть сладковатые на вкус то ли ягодки, то ли орешки. Правда, обычно они не успевали созреть, мы раньше их обрывали.
Еще бегали на рынок в надежде чем-нибудь поживиться. Если удавалось раздобыть турнепс или брюкву, такие, знаете, плоды кормовых культур для скота, это считалось большой удачей.
- А воровали то, что плохо лежит?
- Нет-нет. Этим никогда не промышлял. Не в моих правилах брать чужое.
Но я не закончил рассказ про школу. Там нас каждый день подкармливали тепленькой похлебкой, варили что-то вроде супчика. И давали кусочек черного хлеба размером с пачку сигарет, только раза в два тоньше.
Это была солидная прибавка к той пайке, которая полагалась нам в детдоме.
В самом же конце учебного года перед началом каникул и вовсе случалось чудо: мы получали хлеб сразу на все лето. Получалось приблизительно три четверти буханки.
- И как вы распоряжались таким богатством?
- Проглатывали все моментально!
Даже мысль не возникала поберечь, растянуть удовольствие.
Хотелось хотя бы разок наесться от души...
- По соседним садам лазали? За яблоками.
- Знаете, я не был хулиганистым. И мой ближайший друг Юра Фролов тоже.
Мы с ним сразу как-то сошлись, почувствовали друг друга. Юра был развитой, активный, даже разбитной. Правда, почти ничего не рассказывал о себе. Знаю, что его родителей репрессировали. На такие темы, сами понимаете, вслух старались не распространяться. Хотя в наш детдом разные ребята попадали.
Юра научил меня играть в шахматы, в дальнейшем это умение мне пригодилось.
Жили мы в больших-пребольших комнатах казарменного типа, в которых кровати стояли в два яруса. Не расставались с Юрой два года, пока в 1943-м его не отправили в Калининское суворовское училище. А летом 1944-го я уехал в город Горький, нынешний Нижний Новгород.
Парад Победы 24 июня 1945 года - цветные фото- Больше не виделись?
- С Фроловым? Однажды пересеклись в Иваново, он уже был лейтенантом, я тоже получил офицерские погоны. Потом еще переписывались некоторое время, всё планировали как-нибудь встретиться, основательно посидеть, поговорить, но жизнь разбросала.
У каждого своя судьба. Да и военные не выбирают, где им служить...
У меня оставался телефон сестры Юры. Решил как-то под настроение набрать, узнать что-нибудь о нем, а она говорит: брата давно нет, ушел от нас. Я уж не стал расспрашивать подробности смерти, неудобно, постеснялся.
Жаль, недолго пожил, хороший был парень.
О суворовских буднях
- А вы сами тогда попросились в суворовцы?
- Честно говоря, пока Юра туда не уехал, даже не знал о существовании этих училищ. Позже выяснил, что инициатором их создания выступил генерал-лейтенант Алексей Игнатьев, сын киевского экс-губернатора и княжны Мещерской, автор прекрасных мемуаров "Пятьдесят лет в строю". Где-то у меня лежит эта книга, надо поискать...
Так вот. В апреле 1943-го Алексей Алексеевич обратился с письмом к товарищу Сталину и предложил в порядке эксперимента создать в Москве кадетский корпус из детей офицеров-фронтовиков. Иосиф Виссарионович согласился, но сделал две поправки: училища назвали суворовскими в честь нашего великого полководца и открыли сразу девять специализированных военно-учебных заведений - в Краснодаре, Курске, Воронеже, Ставрополе, Ташкенте, Кутаиси...
- На фронт вы пытались бежать?
- О! Постоянно! В Иваново было много госпиталей. Вот мы и старались прибиться к какой-нибудь группе подлечившихся солдатиков, которые направлялись к месту несения службы. Нас, конечно же, вылавливали, высаживали из вагонов.
Видимо, и поэтому меня отправили в суворовское училище. От греха подальше.
Правда, мы с Юрой хорошо учились. Так что нас не стыдно было отдавать в обучение.
- Из Иваново кто-то еще поехал в Горький?
- Я и двое мальчишек. Мой ровесник плюс пацаненок помладше. Имена не вспомню.
На месте нас распределили по разным ротам, мы почти не пересекались.
Училище размещалось в большом пятиэтажном здании со внутренним двором. И жили там, и занимались.
- Бывали там позже?
- Не довелось. В июне 1956-го училище перевели из Горького в Москву, сейчас оно находится в районе Медведково.
Зато у меня сохранилась групповая фотография наших наставников, всего сержантского и офицерского состава. Снимок сделали перед переездом в столицу.
У нас были замечательные преподаватели по всем предметам - химия, математика, литература, русский язык, география, физика. И офицеры-воспитатели тоже прекрасные. Фронтовики, которых отозвали с передовой.
- После ранений?
- Не только. Уже шел 1944 год, приближалась победа, и руководство страны задумывалось о том, что будет после войны. Мальчишек нужно было учить, готовить смену старшему поколению. А кто лучше всех подходит на роль наставников, если не прошедшие фронт командиры?
- Помните кого-нибудь по именам?
- Офицером-воспитателем у нас во взводе был старший лейтенант Монахов.
Еще командира роты капитана Толмачева запомнил. Правда, он невзлюбил меня за то, что обыгрывал его и в шахматы, и в шашки.
У нас прошел первый шахматный чемпионат суворовского училища, и я стал победителем, занял первое место. Когда объявили следующий турнир, Толмачев уже не пригласил меня к участию в соревнованиях...
А вообще нас готовили к взрослой жизни очень серьезно. Вплоть до того, что учили хорошим манерам.
И бальные танцы были. Приглашали преподавательниц из хореографической школы, под руководством которых мы разучивали отдельные па, потом танцевали венский вальс, польку. Как и положено настоящим офицерам.
Еще занимались фехтованием. Даже верхом на лошадях скакали.
- Не боялись?
- Они были смирными, спокойно бегали по кругу, не проявляя излишней прыти или агрессии.
А преподавателя верховой езды мы между собой называли Кони-Кони. Хороший был дядечка, добрый.
Умение ездить верхом, кстати, пригодилось мне во время службы на Курилах. Попал я на остров Итуруп, самый крупный в Большой гряде. Там два десятка вулканов, половина из них - действующие, запомнил названия четырех - Иван Грозный, Богдан Хмельницкий, Меньший Брат и Кудрявый.
Замечательный остров с залежами рения - ценного редкоземельного металла.
О секретном приказе
- И как же вам помогла кавалерийская подготовка?
- Наша пулеметно-артиллерийская бригада стояла у бухты Касатка. Я получил приказ добраться оттуда на противоположный конец острова. А он узкий в поперечнике, но длинный. Дорог толком нет, двигаться можно только вдоль тихоокеанского берега. Немаленькое расстояние.
Оседлали мне коня.
Скакал я с утра до обеда, остановился на привал у морской погранзаставы. Надо было дать передышку моему рысаку. Его накормили, напоили. Я тоже пообедал и - снова в путь. Лишь к вечеру прибыл в пункт назначения.
Переночевал - и обратно. Устал, конечно. Зато посмотрел на очень красивые места.
- Мы забежали с вами вперед, Дмитрий Михайлович, вы не закончили рассказ о том, какие еще полезные знания приобрели в суворовском училище.
- Говорю же: нас гармонично, всесторонне старались развивать. Например, мы занимались хоровым пением. Солистом я не стал, но на сцене Кремлевского дворца однажды выступил.
- Неплохо!
- Тоже так считаю. Был концерт, посвященный годовщине Победы, и меня пригласили выступить вместе с другими ветеранами. У меня есть товарищ Игорь Казаков. На пару лет моложе. Тоже любитель попеть. Вот он и организовал то выступление.
- Что исполняли?
- "От тайги до британских морей Красная армия всех сильней". Правильная песня, знаменитая.
А раньше, когда собирались компанией, мне нравилось петь романс из "Дней Турбиных":
- "Целую ночь соловей нам насвистывал,
- Город молчал, и молчали дома,
- Белой акации гроздья душистые
- Ночь напролет нас сводили с ума".
Да много замечательных песен!
В училище мы частенько устраивали концерты для своих же ребят, иногда нас приглашали выступить где-нибудь в школе или на заводе в рабочий полдень. Пел я всегда с удовольствием, хотя сейчас вряд ли рискну выйти на сцену.
Еще спорт у нас был очень развит. Считалось достижением получить разряд по какому-нибудь виду. Я в разных дисциплинах себя пробовал - гимнастике, беге, прыжках в длину и высоту, везде имел третьи разряды и только по шахматам второй. На парадном кителе был целый иконостас из значков!
- С отцом вы связь поддерживали?
- Переписывались. И в детдоме, и в училище. Папа прошел краткосрочные курсы младших командиров во Владимире, участвовал в обороне Москвы и освобождении Калинина. В письмах запрещалось указывать точные адреса и названия, поэтому он закамуфлировано написал, мол, воевал в твоем родном городе, Дима.
В декабре 1941-го был ранен, вылечился, опять вернулся на передовую. Награжден орденами Славы III степени и Отечественной войны. Вот приказ об этом. Кстати, с грифом "Секретно". Но сейчас уже можно его показывать, страшную военную тайну не разгласим.
- Вы без очков читаете? Вам действительно девяносто два, мы ничего не перепутали?
- Я же поставил новые хрусталики. На оба глаза. Так, чтобы и вдаль смотреть, и то, что поближе, хорошо различать. Очки у меня есть, но больше для подстраховки.
Так вот, про приказ. "Старший сержант Михаил Евтихиевич Епифанов, командир отделения взвода химической защиты 17-го стрелкового полка 5-й гвардейской Городокской краснознаменной дивизии, награжденный орденом Отечественной войны II степени. 23 марта 1944 года противник предпринял атаку на безымянную высоту в 400 метрах западнее деревни Подречье Идрицкого района Калининской области. В этот момент старший сержант Епифанов вместе с отделением находился на левом фланге 3-го батальона. Основной удар был направлен против них. Товарищ Епифанов смело принял бой с численно превосходящими силами врага. Подпустил гитлеровцев на близкое расстояние и залповым огнем отделения вынудил его залечь. Личным примером увлекал бойцов, действовал гранатами и огнем орудия, отражая атаки неприятеля, захватил раненого фашиста и доставил в штаб 3-го стрелкового батальона. Атака была отражена с большими для противника потерями в живой силе. Товарищ Епифанов достоин награждения орденом Славы III степени. Командир гвардии подполковник Ванкузов".
Отец закончил войну в Восточной Пруссии, брал Кенигсберг, Лиепаю, еще какие-то прибалтийские города. Его демобилизовали в 1946 году. Приехал и забрал сестренку из детдома в Иваново. А я продолжил учебу в Горьком.
О булочке с изюмом
- Сколько всего суворовцев было в училище?
- Пять рот, разбитые на четыре взвода по двадцать пять мальчишек в каждом. Итого - пятьсот.
Три старших роты частично участвовали в Параде Победы.
- А как вы узнали об окончании войны?
- Старшина пришел в казарму и объявил новость. В ту же секунду в нарушение устава вверх полетели подушки, полотенца, майки и всё, что подвернулось под руку. Конечно, никто не ругал нас за нарушение дисциплины, все радовались, это было грандиозно.
А вскоре, буквально через пару недель, сказали о предстоящем параде. Из нашего училища набирали двести пацанов, чтобы можно было построить на Красной площади коробку из десяти шеренг по двадцать суворовцев в каждой.
Кроме Горького планировалось еще участие воспитанников училищ из Тулы, Калинина и Орла. Итого - восемьсот курсантов.
- Тренировались долго?
- Ох, даже не спрашивайте! Сначала маршировали по Нижневолжской набережной Горького. Она просторная, широкая, шеренга в двадцать человек легко может пройти. И мы усиленно готовились.
- Отбирали по росту или знаниям?
- Старались учитывать оба фактора, но, конечно, сначала беспокоились, чтобы строй выглядел красиво.
Порепетировали в Горьком и поехали в Москву.
- Форму выдали парадную?
- Нет, отправили в обычной, черной. Да у нас, собственно, и не было другой.
- Ну как же? В любимом всеми фильме "Офицеры" суворовец Ваня Трофимов отправляется в увольнительную в белой гимнастерке.
- Думаю, сценаристы ошиблись или специально выдумали это, чтобы картинка смотрелась ярче.
Еще раз могу повторить: суворовцы носили форму черного цвета, а белыми у нас были только перчатки.
В столицу нас почему-то отправили санитарным поездом, ехали долго, медленно, с частыми остановками. Железная дорога была сильно перегружена, войска перебрасывали на Дальний Восток. Советский Союз разгромил Германию, но Вторая мировая война еще не закончилась, предстояло сражение с Японией.
Парад Победы 24 июня 1945 года - РГАКФД- Где вас разместили в Москве?
- В районе Марьиной Рощи. Всё собираюсь съездить, найти то конкретное место, где мы жили. Хотя не уверен, что здание сохранилось. Это была старая постройка красного кирпича типа квадриги. Четырехугольник такой. А внутри большая площадь. Может, какая-то фабрика или казармы.
Оттуда мы каждое утро и шагали к театру Советской Армии.
Подъем в шесть часов, очень вкусная сдобная булочка с изюмом и чашечка какао - вот и весь завтрак. Быстрый перекус, общее построение и - вперед.
Площадь перед театром тогда выглядела по-другому. По сути, представляла собой ровный плац, на котором удобно маршировать. Отрабатывали строевой шаг, тянули носок, старались. Командиры объясняли: чтобы шеренга была ровной, надо видеть грудь четвертого человека. И не забыть повернуть голову вправо. И вот идешь прямо, чеканишь шаг, параллельно кося глазом, чтобы не упустить из фокуса тех, кто правее.
Когда тренировка заканчивалась, на площадь выходила коробка из фронтовиков с орденами и медалями. Помню, смотрели на них с большим уважением.
Маршировали мы до обеда, возвращались к себе в Марьину Рощу, отдыхали часа полтора и - опять строевая подготовка.
В таком режиме и жили до дня парада.
Накануне провели генеральную репетицию на центральном аэродроме в Тушино. С самого утра зарядил противный, надоедливый дождь средней силы, как, кстати, и во время парада. Кап-кап за шиворот - через час ты насквозь мокрый. А мы еще и шли после кавалерии и, понятное дело, оказались по уши в грязи.
Одна радость: приехали в расположение, а нас там уже ждала новенькая форма. Чистая, сухая, подогнанная по росту и размеру...
О Параде Победы
- 24-го побудку устроили раньше обычного?
- Нет, традиционно в шесть. Собрались, позавтракали, погрузились в автобусы и поехали на Васильевский спуск, откуда своим ходом, обогнув Красную площадь, прошли за Исторический музей.
Заняли исходную позицию и стали ждать.
- Мокли?
- А куда деваться?
До нас промаршировали шеренги десяти фронтов, потом частей Московского военного округа, коробки курсантов училищ и академий. Видели мы и то, как батальон гвардейцев бросает к подножью мавзолея знамена разгромленных фашистских полков и дивизий. В том числе личный штандарт Адольфа Гитлера...
- Вы все это время продолжали стоять? Получается, замыкали парад?
- Да, суворовцы шли последними, а перед нами - те самые знаменосцы трофейных стягов. В какой-то момент мы оказались рядом. Все бойцы и офицеры двухметрового роста, гренадеры, богатыри, красавцы. У каждого на груди - ордена и медали, у некоторых - золотые звезды Героев Советского Союза.
Сначала мы робели, стояли молча, косились, потом осмелели и начали выпрашивать немецкие крестики. На сувениры.
- Давали?
- Не отказывали. Я попросил, сержант оторвал крест от знамени и бросил в мою сторону. Естественно, я забрал, положил в карман. Потом, через пару месяцев, отдал его близкому товарищу.
На летние каникулы ехать мне было некуда, папа еще не вернулся с фронта, и я гостил у горьковчанина Алика Ильичева. Вот ему-то и отдал крест.
- Без сожалений?
- А что оставалось делать? Постоянно таскать с собой, рискуя нарваться на неприятности, если кто-то из офицеров-воспитателей увидит?
Но крест был красивый, это правда. Немцы умели делать, надо отдать им должное...
Расскажу еще один связанный с крестами эпизод. Солдат рвал, рвал эту свастику со знамени и слегка переусердствовал: сломал древко. Обратился к старшему по званию: "Товарищ майор, у меня авария". (А к каждой шеренге был прикреплен старший офицер). Тот показал рукой: "Иди, вон туда брось, возьми другое взамен". Чуть в сторонке стояла пара грузовиков с запасом этого немецкого добра.
И такая интересная деталь запомнилась, пока мы стояли за Историческим музеем. Колонны фронтовиков шли под военные марши, начиная с "Прощания славянки", а потом музыка вдруг резко прекратилась, и в полной тишине раздался сухой треск барабанов. Под эти звуки батальон гвардейцев и бросал фашистские стяги на брусчатку.
- Вам было хорошо видно?
- Прекрасно! Не так, как с трибуны мавзолея Ленина, но смогли рассмотреть парад во всех деталях.
А потом пошли мы, суворовцы.
- На грудь четвертого не забывали коситься?
- Конечно, волновался, но старался всё сделать так, как учили: тянул носок, повернул голову вправо. Я шел в середине шеренги, и, конечно, главная моя задача состояла в том, чтобы увидеть товарища Сталина.
- Справились? Только честно.
- Я очень-очень хотел, но... так и не рассмотрел. Потом в газетах напечатали фотографии с Красной площади: Иосиф Виссарионович стоял скромненько, не выпячиваясь, а я искал его в самом центре...
После окончания парада был праздничный обед.
- В Кремле?
- Думаю, и там тоже, но не для нас. Мы отмечали в Марьиной Роще.
А вскоре после этого все суворовцы отправились в свои училища.
Уезжать из Москвы не хотелось. Мы же не только маршировали, но и культурно развивались. В театре Советской Армии нам показали спектакль. Как же он называется?.. Вспомнил: "Гусарская баллада"!
- Понравилось?
- Очень. Ещё мы посмотрели интересный американский кинофильм "Джордж из Динки-джаза". Там была зажигательная песенка, которую все сразу подхватили, переиначив на свой лад.
О квартирном вопросе
- Доучивались вы в Горьком?
- Как и другие мои однокашники. А потом каждый поступал в училище, в которое получил направление. Те, кто хорошо занимался, имел право выбора.
Я остановился на Ленинградском дважды Краснознаменном пехотном училище имени Кирова. Окончил его в 1953-м и был направлен лейтенантом в 37-ю гвардейскую механизированную дивизию на Карельском перешейке. Служил там, пока через два года меня не вызвал командир дивизии полковник Мерецков, сын прославленного маршала. Обратился: "Дмитрий Михайлович". Не товарищ лейтенант, а по имени и отчеству. Говорит: "Пришло распоряжение - направлять офицеров на Дальний Восток".
Я подумал, что предпочел бы Германию, но ничего не сказал. В конце концов, офицеры не выбирают, где Родину защищать. Дальний Восток тоже интересно. Получил на руки предписание и поехал в Хабаровск.
Там были уже организованы сборы, где распределяли, куда дальше. Меня командировали на Курилы.
- Вы что-нибудь слышали до этого об Итурупе?
- Никогда. Добирался через Владивосток. Там меня глубоко поразил местный морячок, расхлябанный и развязный. Подошел ко мне вихляющейся походкой и обратился не по уставу: "Слышь, лейтенант, дай трёшку на выпивку. Кореша встретил, старого друга". Я подивился наглости, но деньги дал. Подумал только: ну и нравы в этом свободном порту!
На Курилы добирался на красивом теплоходе под названием "Норильск". А на столовых приборах было написано: Adolf Hitler. Оказалось, эта яхта когда-то принадлежала фюреру! Я даже пожалел потом, что не взял на память какую-нибудь ложку или вилку, пока не ошвартовались на мысе Касатка...
Помню впечатление от посещения поселкового магазинчика, расположенного неподалеку от казарм нашего батальона пулеметно-артиллерийской бригады. Там стояли две бочки - металлическая и деревянная. В одной была красная икра по 38 рублей за килограмм, а во второй - спирт.
- Сколько стоило горючее?
- Уже не вспомню, хоть убейте!
- Икру, значит, не забыли, а спирт?..
- Лишняя информация, зачем держать в голове? У каждого из нас всегда с собой была полная фляжка. Особенно зимой. Вдруг заблудишься в пургу? Там она частенько бывает. Еще и ветер сильный, обжигающий. Однажды солдатик потерялся, вывели роту на поиски. К счастью, нашли живым. И лошадь как-то пропала, сбежала, потом забилась в овражек от метели. А вокруг высокий бамбук, кедрач, стланик. Тоже долго искали. Доставили бедолагу в конюшню. Откормили. Отпоили...
Жили мы в домиках на двоих. Моим напарником был Виктор Завражный, такой же лейтенант, как и я.
- Четыре года отслужили на острове?
- Должен был три, но командующим военным округом набросил нам лишний годик...
После этого я подал заявление о поступлении в высшее военное учебное заведение, но на офицерские курсы в Хабаровск приехал с опозданием, подготовительные занятия давным-давно начались. Учился я легко и особенно не беспокоился, но повздорил с куратором курса, после чего пошел добиваться справедливости к старшему командиру в чине генерал-лейтенанта. Тот неожиданно поддержал меня, сказал: собирайся и езжай в Ленинградское высшее артиллерийское инженерное училище, пока еще не закончился прием.
Вот таким макаром я оказался в Питере.
- Там и женились?
- Познакомились мы с Ирой в Ижевске, куда я приезжал на стажировку на оружейный завод "Ижмаш".
- Ирина Михайловна оттуда, из Удмуртии?
- Нет, родом из подмосковного Звенигорода, но жизнь забросила за Урал.
Стали встречаться, а через какое-то время мне надо было уезжать в Ленинград. Перед отъездом сказал: выходи за меня. Ира сначала решила остаться в Ижевске, а потом вдруг приехала.
С тех пор мы вместе. Уже более шестидесяти лет.
У нас сын Вадим, замначальника отделения в "Газпроме".
- Понятно. "Мечты сбываются".
- Можно и так сказать, хотя вернее: воскресный муж. Работает в Питере, к семье приезжает на выходные.
Две дочки - Валерия и Алла. Лера художничает в Петербурге, вот нарисовала мой портрет. Алла в 2024 году окончила Сеченовский университет, специализируется на генетике.
О главной дилемме
- Вы когда ушли в отставку?
- В 1987-м исполнилось пятьдесят пять, и подал рапорт по выслуге лет. В звании полковника.
До этого семь лет служил в научно-техническом комитете Главного ракетно-артиллерийского управления Минобороны СССР, потом еще восемь - в 10-м главном управлении Генштаба.
После Курил и учебы в Ленинграде меня направили в военную приемку в МИТ - Московский институт теплотехники, где разрабатывали наши твердотопливные ракеты "Ярс", "Тополь", "Тополь-М".
Работа была очень интересная, я даже думал написать диссертацию, а вот московского жилья и прописки я не имел, хотя в приемку меня назначал своим приказом командующий округом. Я долго не хотел никого ни о чем просить, но в итоге все же пошел к генералу, он дал команду, и в одно касание мне предоставили вот эту квартиру, тогда - на самой окраине Москвы. Впрочем, Свиблово и сейчас не стало центром.
С 1965 года здесь и живем. Это первая и последняя наша московская жилплощадь, полученная от института теплотехники.
- Военную форму часто надеваете?
- Редко. Только когда приглашают куда-то выступить. А так перед кем щеголять?
- На День Победы зовут?
- Обязательно! Много лет не пропускаю парады. В 2024-м сидел сразу за Владимиром Путиным. Где-то есть фотография.
- Война снится?
- Нет. Уже нет. Ну и хорошо. Время было тяжелое...
- А фильмы про Великую Отечественную смотрите?
- Не всякие. Среди современных мало хороших. Старые лучше.
- Последний вопрос. Наверняка слышали фразу: "Можем повторить". Мол, если что, и Берлин заново возьмем. И не только его.
Есть другое выражение: "Лишь бы не было войны". Вам какая мысль ближе?
- Конечно, вторая. Нет ничего страшнее. Об этом даже думать нельзя. Тем более допустить. Любая большая война может оказаться для человечества последней...