А через неделю мне позвонили на работу в редакцию молодежной газеты и попросили зайти в горком партии. Там дали прочитать письмо моей соседки - Марии Васильевны, которая сообщала партийному органу, что я из идеологических соображений кормлю врага народа и ко мне надо срочно принимать меры. В горкоме над письмом повеселились, прикинув, куда бы я отправилась лет 50 назад, если бы такое письмо бдительной гражданки они получили в те времена. Но вот беда - за окном горкома партии был уже конец 80-х годов XX века и на их стене висел портрет совсем другого человека.
Пришлось рассказать, что наш дом - восьмиэтажная бетонная коробка. И он известен тем, что лифт в доме с самого начала почему-то никак не хотел работать. Его регулярно чинили и этой починки хватало обычно максимум на полдня. Так что поход в магазин для жителей верхних этажей давно стал настоящим испытанием.
Дело в том, что весь наш дом состоял исключительно из однокомнатных квартир, населяли которые в большинстве пожилые и одинокие люди. Я была, пожалуй, единственным исключением и поэтому после поднятия дважды в сутки детской коляски на последний этаж, поход в магазин - можно было назвать чуть ли не легкой прогулкой.
А обе мои соседки слева и справа, были одинокие и пожилые дамы. Правда, Мария Васильевна, чья квартира располагалась рядом и по совместительству автор доноса на меня, на даму ну никак не тянула. Это была сухая и желчная женщина. Она всю жизнь проработала на ткацкой фабрике и раз в месяц надевала темную юбку и белую рубашку, сильно красила тонкие губы дикого оттенка розовой помадой, и отправлялась на свою бывшую работу. Как всегда подчеркивала - на партийное собрание.
Вторая соседка, чья квартира была напротив - невысокого роста полная женщина с непривычным уху старинным именем-отчеством - Капитолина Сысоевна. Я про нее ничего не знала. Но выглядела она всегда аккуратно, ухожено, и была подчеркнуто вежлива. Меня называла - Натали, но к себе в квартиру никогда не приглашала и закрывала за собой дверь, выходя на лестничную клетку.
Однажды увидев, как она пыталась спуститься на улицу в магазин на непослушных ногах, стала регулярно звонить ей в дверь и предлагать помощь - принести продукты или лекарства.
Вечером после визита в горком партии я демонстративно вручила Капитолине Сысоевне молоко и две булочки, и намеренно громко объяснила, что готова помочь ей и в других житейских вопросах, "что бы было о чем нашей уважаемой соседке доносить в органы в следующий раз". Понятно, что Мария Васильевна наш разговор явно слышала, так как дверь ее была приоткрыта не смотря на холод в подъезде …
Вот тогда впервые Капитолина Сысоевна пригласила меня вечером зайти на чашку чая. И было видно, что она это сделала так же демонстративно и чуть громче обычного. Приглашение я приняла с благодарностью.
Квартира соседки меня потрясла - я как будто попала не просто в другое время, но и в другую страну. Центральное место в единственной комнате занимал огромный деревянный сундук с искусно вырезанными цветами и летящими аистами. На нем стояла очень большая темно-синяя низкая и широкая ваза с ручками - позолоченными драконами. А в центре сундука рядом с вазой располагался портрет красивого молодого мужчины в ажурной серебрянной рамке.
- Это мой Гришенька, - сказала хозяйка дома.- самый дорогой для меня человек. Его, к сожалению, уже нет на этом свете…
В этой квартире все, начиная от чайной чашки и кончая флаконами духов, были из другой жизни, которую моя соседка провела в Харбине. Полвека назад она жила там, хотя родилась в 1914 году Забайкалье. Ее большая семья перебралась в Харбин в годы Гражданской войны.
В Харбине Капа, тогда еще Фирсова, выросла - получила домашнее образование (школа и два класса гимназии), научилась потрясающе вышивать. Держала в Харбине ателье по вышивке верхней одежды. Основными клиентами ателье были женщины дипломатов. Каждую из них Капа просила сфотографироваться в том, что они получали из ее рук. Этот альбом она до сих пор бережно хранила. А мне объясняла - что это за вышивка на пальто жены консула, и как делается воротник на платье сестры атташе.
ХарбинТам же, в Харбине, она и встретила своего Гришеньку - Григория Александровича Джемарджидзе. Он родился в Иркутске на несколько лет раньше Капы и был потомственным дворянином. До сих пор в Хабаровском архиве против его фамилии значится - монархист. "В общественных и политических организациях не состоял". И дата прибытия его в Харбин - август, 1930-й год.
После свадьбы молодая Капа продолжала вышивать и ждала ребенка.
Но все круто изменилось в августе 1945 года, когда в Харбин вошли первые советские войска. А через месяц - в сентябре в Харбине был парад в честь победы над Японией.
Для молодой семьи это был трагический порог - Гришеньку забрали советские военные, а от стресса у Капы случился выкидыш. Она с трудом пришла в себя. Но ее проблемы только начинались. Иностранные клиентки ателье Капы в спешке покидали город и все звали ее с собой - кто в Австралию, кто в Канаду. Но она боялась уезжать, а главное - надеялась, что мужа выпустят. Ходила в здание, где располагались советские военные, но ничего толком и не узнала, зато ее стали вызывать туда в качестве переводчицы с китайского - она одинаково хорошо владела двумя языками.
Слухи о тех, кого, как и куда забрали из местных жителей, тем временем ходили самые страшные. И чем страшнее они были, тем легче подтверждались. Ведь в Харбине было немало тех, кто уехал из нашей страны вместе или следом за отступающей белой армией.
А потом Капу и еще десятки таких как она ни о чем не спрашивая просто погрузили в товарные вагоны и отправили в Советский Союз- на родину, которую она не помнила.
Все это Капитолина Сысоевна рассказала мне не сразу, а по капельке, за несколько лет. Мужа ее, как она точно знала, скорее всего там же и расстреляли. И она очень переживала, что даже на могилу не может прийти.
Со временем, ее рассказы о князе Джемарджидзе стали главным в ее воспоминаниях. И мне иногда казалось, что я тоже хорошо знаю Григория Александровича, его манеру говорить, его вкусы, его шутки…
Соседку Марию Васильевну такие мои визиты к Капе доводили буквально до белого каления. И она продолжала разоблачать. Заявлениями о моей поддержке врага народа она за месяц завалила все организации, которые знала. Только на бумагу зря потратилась, хотя меня почти всегда ее адресаты вызывали, но с интересом выслушивали рассказы о Капе и ее уникальных вышивках.
В один из таких визитов, на этот раз к начальнику районного уголовного розыска, все и началось. Полковник с грустью смотрел на дождик за окном своего кабинета и вздыхал - ему и его ребятам головы поднять некогда, а ведь приходится отвлекаться - такую чушь сверху спускают…Вот теперь и ему с сумасшедшими соседками разбирайся.
Я могла лишь посочувствовать полковнику - как раз накануне Капа до позднего вечера рассказывала, как они с Гришенькой на концерт Вертинского в Харбине ходили. А вспоминала Капа об этом из-за того, что на Вертинского они ходили в день рождения мужа. И сегодня, к слову, у него тоже день рождения - она каждый год его отмечает…
Эти вчерашние воспоминания я рассказала полковнику. И добавила - жалко мне Капу, так про могилу своего мужа она ничего не узнала, хотя столько лет прошло… И еще спросила, а вдруг можно поискать могилу ее мужа. Может его не там расстреляли, а здесь - всякое в жизни бывает.
- Как его фамилия, этого Гришеньки, правильно пишется? - вдруг спросил начальник уголовного розыска. - И дату его рождения знаешь?
Я знала и дату рождения, и как пишется правильно фамилия князя.
- Очень занята? Найди время - зайди в отделение,- спустя неделю позвонил мне на работу полковник.
- Опять телегу на меня соседка прислала?
- Еще не прислала, у меня для тебя тут бумага интереснее, - заинтриговал начальник оперов так, что с работы я сразу поехала в отделение милиции.
- Тут такое дело, - вдруг замялся полковник, похоже, жив ваш князь. Я его данные пробил, в Магаданской области проживает, - сказал начальник уголовного розыска, протянув мне бумагу.
- Да быть этого не может, его же Капа сказала, что вроде бы расстреляли на месте, в Харбине.
- Судя по всему, нет, не расстреляли , его сослали, если верить нашим коллегам, - сказал полковник. Иди, обрадуй свою соседку.
С бумагой, что Григорий Александрович Джемарджидзе прописан по месту пребывания в поселке в Магаданской области я места себе не находила несколько дней. Вот так просто пойти к Капе и вручить ей эту бумагу было страшно - а вдруг ошибка? Это мог оказаться полный тезка ее Гришеньки, а вдруг у женщины сердце не выдержит, что тогда?
Я нашла телефон газеты в Магадане и позвонила туда. Попросила коллег разузнать, что за Григорий Александрович живет у них. Быстро проверить информацию мне журналисты не пообещали - этот посёлок даже по их меркам далековато расположен, но они попробуют.
Через месяц я уже точно знала, что князь Джемарджидзе - действительно жив. Он еще в 45-м был из Харбина оперативно отправлен на родину и осужден как японский шпион. Отбыл весь огромный срок. Его жена, как он объяснил местным газетчикам, осталась в Харбине с их ребенком, но он не знает, кто у него родился - мальчик или девочка. Жена его скорее всего уехала еще тогда, в 1945 году в Австралию. А когда он тридцать лет назад был освобожден, то ехать ему было некуда. Вот он и остался в соседнем с зоной поселке. Женился на местной женщине. У него двое уже взрослых сыновей. Трудится князь все эти годы в местном клубе, киномехаником…
Капитолина Сысоевна мой сбивчивый рассказ про князя, магаданскую зону и работу киномеханика слушала молча, опустив голову и сжав ладони. Про то, что Гришенька женат, я сказать Капе не смогла- язык не повернулся. Отдала ей его адрес и номер телефона клуба поселка, где он работал. Потом месяц помогала соседке отправлять толстые письма с известным адресом. Знала, что она вечерами по долгу разговаривала по домашнему телефону. Так прошло лето.
- А когда вы встретитесь? Капитолина Сысоевна, он приедет к вам? Эти вопросы я регулярно задавала ей еще два месяца.
- Нет Натали, не будем мы встречаться, - ответила мне однажды Капа. Знаешь, этот человек уже не мой Гришенька. Чужой человек. Мой остался там, в Харбине, сказала Капа, как отрезала. И больше про киномеханика Григория Александровича она не вспоминала. А вот со своим Гришенькой с фотографии, разговаривала по прежнему - много и часто.
Свои вышитые фантастической красоты воротники вместе со старинной кулинарной книгой Елены Молоховец она завещала мне. Мне их привезла ее знакомая спустя несколько лет. И она же рассказала, что фотографию Гришеньки в рамке Капитолина Сысоевна попросила похоронить вместе с ней.
Кружева и вышивки Капитолины Джемарджидзе