Контингент особых лагерей пополнялся как за счёт вновь осуждённых, так и в результате деятельности специальных отборочных комиссий, созданных в соответствии с совместным приказом МВД, МГБ и Генерального прокурора СССР от 16 марта 1948 года. В исправительно-трудовых лагерях (ИТЛ) в их состав входили заместитель начальника лагеря по оперативно-чекистской работе, представитель МГБ СССР и прокурор лагеря. На региональном уровне комиссии состояли из заместителей министров внутренних дел и госбезопасности (заместителей начальников УМВД-УМГБ), прокуроров республик, краёв и областей. Для рассмотрения и утверждения протоколов местных отборочных комиссий при МВД СССР была создана Центральная комиссия из представителей МВД СССР, МГБ СССР и Прокуратуры СССР.
В короткий срок комиссиям предстояло вынести решения в отношении всех осуждённых за преступления, предусмотренные статьёй 58 УК РСФСР и соответствующими статьями УК других союзных республик. Только тяжелобольные, неизлечимые хроники и беспомощные инвалиды, а также заключённые, срок наказания которых истекал в 1948 году, оставались по месту прежнего содержания. Остальные политзаключённые переводились в особые лагеря и особые тюрьмы1.
Отсутствие чётких критериев для определения категории особо опасных государственных преступников наряду с большим количеством политзаключённых, пополнивших лагеря ГУЛАГа в первые послевоенные годы, привели к необходимости пересмотра установленного правительством количества особых лагерей и их наполняемости. В общей сложности вместо запланированных пяти было организовано двенадцать особых лагерей2. К началу 1953 года их контингент насчитывал 222 599 заключённых3 при первоначальном лимите в 145 тысяч человек. Все особые лагеря создавались в отдалённых районах СССР на базе уже существующих лагерей ГУЛАГа или ГУПВИ МВД СССР. В июле 1949-го каждому из особлагов было присвоено условное наименование, которое предписывалось использовать во всех учётных документах и переписке, исключив упоминание термина "особый лагерь"4. Красивые, даже поэтические названия должны были усиливать секретность особых лагерей, ничем не выдавая даже их примерное расположение. Так, основные лагпункты Берегового лагеря (особлаг № 5) находились в сотнях километрах от Охотского моря, в Воркуте, где располагался Речной лагерь (особлаг № 6), не было крупных рек…
"Обеспечить надлежащие условия"
Трудно сказать, чем руководствовались в ГУЛАГе при выборе названия для седьмого особого лагеря. Быть может, здесь свою роль сыграла относительная близость к Байкалу (500 километров) или обилие мелких озёр вокруг Тайшета, которому пришлось стать столицей одного из самых крупных особлагов. Как бы там ни было, особому лагерю № 7 досталось наименование "Озёрный". Любопытно, что "Озерлаг", наиболее часто употребляемый вариант названия лагеря в одной из немецких монографий, ссылаясь на воспоминания заключённых, ошибочно представили в виде аббревиатуры "OSOR-Lag", якобы Особый Секретный Рабочий Лагерь5.
Решение о создании особого лагеря № 7 было принято 7 декабря 1948 года, и уже к началу 1949-го в Озерлаге находилось 2 342 заключённых6 . Столь быстрое "заполнение" нового лагеря контингентом объясняется тем, что он был создан на базе бывшего лагеря японских военнопленных № 7 и Ангарского (до апреля 1948-го - Тайшетского) исправительно-трудового лагеря. Именно политзаключённые Ангарлага стали первыми узниками нового особого лагеря, а вскоре контингент Озерлага пополнили узники, переведённые из других ИТЛ.
Вот как вспоминает первые дни в новом лагере Всеволод Чеусов: "В феврале 1949 года нас привезли из Востураллага на 212 километр трассы Тайшет - Усть-Кут. Здесь находился 016-й лагпункт Озерлага, где большая часть лагеря уже была огорожена колючей проволокой. Но я обратил внимание на другое. На территории лагеря были сделаны круглые клумбы, таких на Урале не было, аккуратные дорожки и миниатюрные деревья в стиле бонсай, а на входах в бараки сохранились с новогоднего праздника "мандарины", сделанные, видимо, из крашеной картошки. Хорошо зная японскую культуру, понял, что здесь до нас находились японские военнопленные"7.
Размещение политзаключённых в лагерных отделениях, построенных главным образом японцами, несколько упростило задачу создания особого лагеря. Вместе с тем существующие лагпункты необходимо было привести в соответствие с предъявляемыми к особлагам требованиями: решётки на окнах; запоры на дверях; вывод с территории жилых лагерных зон административных зданий; комплектация лагеря усиленными конвойными частями. Судя по документам, поступающим в Москву из Озерлага, сделать это было весьма непросто. По сообщениям заместителя начальника лагеря Г. А. Марина, в Озёрном не было железа для изготовления решёток на окна, не хватало колючей проволоки, электрооборудования и ламп8.
Серьёзной проблемой для нового лагеря стала неукомплектованность конвойных войск, обеспечивающих охрану лагерных зон и вывод заключённых на работы. На 1 июня 1949 года некомплект конвоя составлял 1261 человек9, это негативно сказывалось на трудовом использовании контингента. Так, в отчёте ГУЛАГа за первое полугодие 1949 года отмечалось, что "в Озёрном лагере простой рабсилы только по причине недостатка конвоя составили 739 000 человеко-дней. Вместе с простоями по другим причинам (отсутствие работ, формирование этапов, внутрилагерные переброски и др.) было потеряно более 1 млн человеко-дней, при общей стоимости затрат на содержание контингента свыше 15 млн рублей"10.
Неудовлетворительными были и условия содержания заключённых. Свидетельством тому может служить обращение к генеральному прокурору СССР, отправленное из 016-го лагпункта Озерлага румынским заключённым Иоаном Балтишом, который сообщает, что "большинство из политзаключённых лежат на голых нарах, нет матрацев, одеял и подушек. Один ватный бушлат или телогрейка служит постелью. Миллионы клопов в бараках не дают спать. В амбулатории лагпункта отсутствуют самые необходимые медикаменты и медицинский инструмент"11. Разумеется, такое обращение до адресата не дошло, но спровоцированная им проверка подтвердила, что "жилые бараки заклоплены, а 50 процентов заключённых не обеспечены постельными принадлежностями"12. В ГУЛАГе потребовали от руководства Озерлага "обеспечить надлежащие условия содержания заключённых в лагере, строгий режим и надёжную их изоляцию, полное трудовое использование контингента"13.
Несмотря на серьёзные трудности в организации Озерлага, численность особого контингента нового лагеря стремительно росла. Если 10 мая 1949 года в 28 лагпунктах находилось 23 680 человек, то уже к концу года в 34 подразделениях Озерлага числилось 31 523 заключённых. Ещё через два года, в январе 1952-го контингент особого лагеря № 7 составлял 37 093 человек (это самый высокий показатель за всю историю Озёрного лагеря)14. Хотя лимит лагеря - 45 тысяч заключённых - так и не был достигнут, Озерлаг оставался одним из самых крупных особлагов МВД.
От Байкала до Амура мы построим магистраль
50 лагерных пунктов Озерлага были рассредоточены по всему трёхсоткилометровому участку строящейся Байкало-Амурской железнодорожной магистрали от Тайшета до Братска. Основные работы на головном отрезке БАМа были завершены силами японских военнопленных и заключённых Тайшетлага ещё в ноябре 1947 года. О "подарке" к 30-й годовщине Великого Октября доложили Сталину: вождя обманули, отрапортовав, что до Братска пропущен первый поезд, который на самом деле прошёл весь участок на два месяца позже.
Исправлять последствия "скоростной" укладки путей, а также осваивать прилегающие к железной дороге территории предстояло особому контингенту Озерлага. Политзаключёнными были обустроены водоотводы и укреплены склоны вдоль железнодорожного полотна, построены мост через Ангару, здания железнодорожных вокзалов и депо в Чуне и Вихоревке. Узники Озерлага трудились на заготовке и поставке леса, пиломатериалов, шпал, производили стандартные сборные дома для нужд МВД, обслуживали центральный авторемонтный завод в Тайшете (ремонт техники ГУЛЖДС), деревообрабатывающие комбинаты и кирпичные заводы, работали в каменных карьерах и сельхозах.
Большинство лагерных подразделений имели свою специализацию. Так, заключённые лагпункта 037 на 192 км железной дороги Тайшет - Братск производили шпалы, 019-й лагпункт в Чуне обслуживал деревообрабатывающий комбинат, а женщины на 021-м в Братске и 024-м (54 км) лагпунктах занималась обработкой слюды.
По воспоминаниям Василия Пасечникова, заключённые 017-го лагпункта Озерлага (225-й километр) "прокапывали глубокие выемки, перевозили тачками тысячи кубометров грунта, так, чтобы получились тоннели без потолка. После того как выемка была готова, её двухсторонние косогоры обкладывались дёрном, который прибивали деревянными колышками"15.
За время пребывания в седьмом лагере заключённые по несколько раз "переезжали" с места на место. Например, Карл-Хайнц Лангхагель за пять лет в Озерлаге сменил пять лагпунктов: в Чуне (019-й лагпункт) работал в ДОКе, в Анзёбе (043-й) участвовал в строительстве жилых домов и пожарного депо для нового посёлка, в Вихоревке (011-й и 013-й) занимался погрузкой брёвен на лесопильном заводе. По воспоминаниям немецкого заключённого, самым лучшим временем в Озерлаге стал для него месяц, проведённый на 026-ом лагпункте (Анзёба). Здесь тяжёлый физический труд Лангхагель сменил на работу за письменным столом, ему поручили делать копии чертежей строительства "ядерной фабрики"16.
Решение о строительстве секретного объекта - комбината № 823 Министерства среднего машиностроения было принято в 1954 году. Номерной комбинат и город эксплуатационников Радищев планировалось построить в районе современного Братска. Основной рабочей силой на сооружении комбината должны были стать заключённые Озерлага. Начальник лагеря С. К. Евстигнеев, возглавивший строительство, искренне верил в сверхсекретность работ, но, как выяснилось спустя годы, о назначении нового объекта знали даже иноподданные политзаключённые.
Для будущего комбината заключённые Озерлага подготовили строительную площадку, успели возвести несколько жилых домов и пожарное депо, но уже в начале 1955-го для сооружения секретного объекта было выбрано другое место, а на берегах Ангары в это время приступили к строительству Братской ГЭС. Всесоюзная ударная комсомольская стройка использовала инфраструктуру Озерлага как стартовую площадку для строительства ГЭС и нового города. Первостроители Братска размещались в освобождаемых бараках Озерлага, а железная дорога Тайшет - Братск, возведённая в короткие сроки силами военнопленных и политзаключённых, создала благоприятные условия для промышленного освоения Среднего Приангарья.
Волынки и мятежи
После смерти Сталина политзаключённые ждали больших перемен, но весенняя амнистия 1953 года не коснулась узников особлагов. Обманутые ожидания вылились в массовые акции протеста. Восстания политзаключённых прошли в Горлаге (особый лагерь № 2), Речлаге (особый лагерь № 6) и Степлаге (особый лагерь № 4).
Начальник Озерлага Евстигнеев в своих воспоминаниях подчёркивал, что особый лагерь № 7 избежал массовых забастовок и восстаний. Это "достижение" он объяснил собственной дипломатией и опорой на партийную прослойку(!?) в лагпунктах17. Совсем иначе оценивают ситуацию сами заключённые.
Герд Утех так вспоминал о забастовке на 043-ем лагпункте в ноябре 1954-го. Бригада немецких заключённых, работающая на лесопильном заводе, требовала выдачи тёплых рукавиц и обуви, а также нормального питания. В одну из ночных смен они отказались от работы и всю ночь грелись у костра, сооружённого из отходов производства. Вскоре требования немецкой бригады поддержали другие заключённые.
Весь контингент лагпункта остался в жилой зоне и не вышел на работу. Через несколько дней значительно усиленная охрана лагеря без применения оружия оттеснила всех бастовавших в запретную зону. Используя картотеку лагеря, начальник режима называл имена заключённых, которым было разрешено вернуться в бараки. Оставшиеся неназванными 30 человек, большая часть которых были из немецкой бригады, отправились в штрафной лагпункт 307 18.
О подобной забастовке в женском лагпункте в Новочунке вспоминала Юзефа Цешко (Книгина): "Мы отказались от еды и три дня не выходили на работу. Ставили свои условия. Пример подали женщины из Норильска, переправленные в наш лагерь после восстания. Начальство всполошилось, пообещало все условия выполнить, только чтоб мы вышли на работу. Но, конечно, многого так и не было сделано"19.
В описанных выше случаях удалось избежать вооружённого противостояния заключённых и охраны лагеря. Совсем иначе протекали события в мае 1954 года в одном из лагпунктов недалеко от Братска. Латыши, эстонцы, литовцы и западные украинцы, составлявшие контингент спецколонны № 008, захватили вахту, обезоружили часовых на вышках и охранный батальон, освободили всех своих товарищей. Руководство областного УВД бросило на подавление "контрреволюционного мятежа уголовных преступников-рецидивистов" все три полка Заярской конвойной дивизии МВД. После восьми суток массовых облав, прочёсывания тайги и прилегающих к Братску посёлков и зон, восстание удалось локализовать. В скалах Пьяного острова на Ангаре солдаты окружили последнюю группу восставших. Сдаться они отказались и несколько раз пытались прорваться. Наконец, в ночь с 11 на 12 мая под начавшейся грозой с ливнем, осаждённая группа эстонцев и украинцев скрытно зашла в воду, в полукилометре от острова захватила и выбросила в реку команду охранного катера и отправилась вниз по Ангаре к Падунским порогам. Руководил восставшими заключёнными бывший школьный учитель из Таллина Херальд Тант. Об этом рассказал в своих воспоминаниях политзаключённый Вениамин Додин. Он утверждал, что выживших участников восстания рассредоточили по изоляторам Озерлага, а "заводил мятежа" переправили в штрафной лагерь в пяти километрах от Усть-Кута.
Акции протеста в Озерлаге случались повсеместно, но разобщённость лагпунктов и сравнительно небольшие их размеры (в самых крупных содержалось до 2000 человек) делали невозможным массовый характер выступлений.
"Вакханалия освобождения"
1954-й стал последним годом существования Озерлага в статусе особлага. Приказом по МВД СССР от 17 июля 1954 года все особые лагеря были преобразованы в общие ИТЛ. Узница Озерлага Ида Наппельбаум так описала последующие затем события: "Неожиданно наш быт стал меняться. Мы не знали, не понимали, почему. Однажды мы обнаружили, что замок на двери ночью не был заперт. Потом пришло указание спилить решётки на окнах. И даже сказали: "Если хотите, можете снять номера со своих телогреек". Но мы не спешили, кто его знает, как это понять! "Они нам не мешают", - отвечали"20.
Вскоре сократили продолжительность рабочего дня, сняли ограничения в переписке и получении посылок, а в 1955-м началось массовое освобождение политзаключённых. В первую очередь Озерлаг покинули иноподданные узники. Иностранные граждане, осуждённые Советской военной администрацией на подконтрольных Красной армии территориях, содержались во всех особых лагерях. В отличие от военнопленных и интернированных, которые до репатриации находились в специальных лагерях ГУПВИ НКВД СССР, "политические" иностранцы не выделялись из списочного состава особлагов, и как справедливо заметил Жак Росси, "имели возможность подробно ознакомиться с писанными и неписанными законами ГУЛАГа"21.
Только в 1954 году для иностранных политзаключённых стали создавать отдельные лагеря или лагерные отделения. В Озерлаге роль "Ингулага" сыграли 013-й и 043-й лагпункты. Наряду с гражданами Германии, Австрии, Венгрии, Кореи и ряда других стран, здесь находилась большая группа заключённых из северо-восточного Китая. Все они, как правило, русские по происхождению, имели гражданство Маньчжоу-Го или Китая. Сосредоточив всех иностранцев в отдельных лагпунктах, лагерное руководство невольно способствовало созданию своего рода "землячеств", объединяющих представителей той или иной страны, что помогало, насколько это было возможно в лагерных условиях, сохранять национальные традиции. В 1954 г. на 013-ом лагпунте Озерлага даже проводились "чемпионаты" по футболу и волейболу. Свои национальные команды на спортивные первенства выставляли немецкие и венгерские заключённые, в то время как команду Советского Союза представляли харбинцы.
Согласно постановлению президиума ЦК КПСС от 14 марта 1955 года были пересмотрены дела осуждённых иностранцев, содержавшихся в местах заключения в СССР. К ноябрю 1955-го все иноподданные граждане покинули Озерлаг.
В отношении советских политзаключённых и "лиц без гражданства" (например, харбинцев), остававшихся в лагере в ожидании пересмотра дел, был значительно смягчён режим содержания. По воспоминаниям Всеволода Чеусова, в это время узники Озёрного лагеря стали бесконвойными, сами уходили на работу и возвращались в своё время свободно: "Вроде как вольнонаемные, только жить должны в зоне и подчиняться прежним начальникам. Но и они тоже изменили своё отношение к нам, почувствовали наверно, что скоро будут перемены. В 1956 году началась "вакханалия освобождения". Комиссия рассматривала дела в алфавитном порядке и каждый день, по несколько человек, "пачками" стали освобождать, объявляя необоснованно осуждёнными и к тому ещё, считать не судимыми!"22.
Последние узники
К осени 1956 года в Озёрном ИТЛ оставались ещё политзаключённые, которым было отказано в реабилитации из-за "тяжести преступления". Это были главным образом участники украинских и прибалтийских антисоветских организаций, арестованные с оружием в руках и приговорённые к 25 годам лагерей. Кроме того, из Горлага и Речлага сюда были этапированы некоторые участники массовых акций протеста. Одним из них был Морис Гершман - член "Комитета действий", созданного в июле 1955 года для руководства забастовкой на воркутинской шахте № 4. В своих "Приключениях американца в России" он описывает Озерлаг 1957 года, где наряду с политзаключёнными, не получившими реабилитацию, находились и другие категории заключённых. "Обстановка в лагере была спокойной, уголовники в основном не были из числа "воров в законе" или буйствующих "сук", хотя изредка встречались и такие"23.
Во второй половине 1950-х Озёрный ИТЛ продолжал принимать "в свои ряды" и вновь осуждённых политзаключённых. Разумеется, их количество было в разы меньше потока "контрреволюционеров" предыдущих лет, но как и прежде большинство из них имели приговоры по 58-й статье УК РСФСР. Борис Сосновский, осуждённый на 10 лет строгого режима, прибыл в Озерлаг в октябре 1958 года. Оценить то, как изменился лагерь к этому времени, он смог благодаря рассказам своих соузников, состоящих главным образом из украинских националистов, не подлежавших реабилитации. Немалую часть контингента Озёрного лагеря того времени составляли и так называемые "церковники", чаще всего это были свидетели Иеговы24.
Сосновский утверждал, что "его" Озерлаг уже нельзя назвать особым лагерем. Заключённые того времени уже носили свою одежду без унизительных номеров, не были коротко стрижены и свободно передвигались по территории лагеря. Пожалуй, единственным, что объединяло узников Озерлага разных лет, стало признание невиновности большинства из них и последующая реабилитация.
В начале марта 1960 года политзаключённых со всех колонн Озёрного ИТЛ собрали в Тайшете. Особый контингент постатейно распределили по разным вагонам и отправили в Дубравлаг. Так закончилась история особого лагеря "Озёрный".