Недоросли и смутьяны не желали учиться, студенты хотели управлять государством Российским!

Подробности студенческой жизни

В самом конце прошлого, 2024 года я получил из культурной столицы России замечательную книжную новинку - три тома (пять книг) фундаментального издания "Санкт-Петербургский университет в воспоминаниях и дневниках". Подобные капитальные публикации мало кто читает от корки до корки. Удел таких книг - стоять на книжной полке и терпеливо ожидать специалиста, которому потребуется отыскать тот или иной мемуарный текст, проверить цитату или навести справку. Однако я с неослабевающим интересом прочел все пять книг, последовательно перелистывая 2870 страниц текста и 80 страниц вклеек с иллюстрациями.

Наличие тщательно фундированных бытовых и исторических комментариев позволило сделать максимально комфортным неторопливое погружение в давно прошедшее прошлое, казалось бы, никак не связанное с настоящим. По сути, в мои руки попали первоклассные документы и материалы для написания обобщающей монографии под условным названием "Повседневная жизнь Императорского университета". Мне стали ведомы "начала и концы" этой жизни - от рассвета до заката империи.

Читая документы и материалы, я узнавал ряд выразительных и говорящих подробностей студенческой жизни. Например, в XIX веке за 15 копеек можно было купить три пирожка или свежую сайку с желтой икрой (вероятно, щуки или судака) - таков был студенческий обед. Потратить 10 копеек на конку считалось непозволительной роскошью, а 15 рублей в месяц за отдельную комнату - очень высокой платой и едва ли не расточительством. За 4 рубля можно было купить билет на "чугунку" из Петербурга в Москву, а за 25 рублей - скромно прожить месяц в столице: "можно было удовлетворять все потребности и даже иногда посещать театр"¹.

Студенты и власть

Но самое главное заключалось в ином. Я увидел, как у разных поколений студентов формировались их непростые и противоречивые взаимоотношения с носителями верховной власти и российским образованным обществом.

Александр I совершает свою ежедневную прогулку по центру столицы. На набережной Фонтанки он замечает группу воспитанников Благородного пансиона Санкт-Петербургского университета, которые, увидев государя, поспешно сходят с тротуара и продолжают свой путь по мостовой. Поравнявшись с воспитанниками, Александр I ласково говорит: "На тротуар, на тротуар! Я один, а вас много"².

Пройдет несколько лет - и власть перестанет быть столь снисходительной. Встреча Николая I с тремя студентами, которые не заметили царя на Адмиралтейской площади, не стали во фрунт и не отдали честь, закончится для молодых людей заключением на гауптвахте. "...Помните, что, ежели я сравнял вас с офицерами, то и требую от вас того же чинопочитания"³, - назидательно изрек Николай I. Он не жаловал университет, крайне неохотно принимал на службу в лейб-гвардию его выпускников, считая их носителями либерализма, и за долгие тридцать лет своего царствования лишь один-единственный раз побывал в университете.

На престол взойдет Александр II. Наступит эпоха Великих реформ. В одночасье студенты окажутся в небывалом до той поры фаворе: на них станут смотреть как на надежду России. В мае 1858 года поэт Владимир Бенедиктов напишет пронзительное стихотворение "К новому поколению (От стариков)", восторженно встреченное студенческой аудиторией.

• Шагайте через нас! Вперед! Прибавьте шагу!
• Дай бог вам добрый путь!
• Спешите! Дорог час.
• Отчизны, милой нам, ко счастию, ко благу
• Шагайте через нас!
• ...
• И если мы порой на старине с упорством
• Стоим и на ходу задерживаем вас
• Своим болезненным,
• тупым противоборством -
• Шагайте через нас!⁴

Недоросли и смутьяны

Увы, надеждам "стариков" на "молодую Россию" не суждено было сбыться. Поколение "детей" слишком резво перешагнуло через поколение "отцов" и бесповоротно разорвало все связи с прошлым. Как известно, Недоросль из одноименной комедии Дениса Фонвизина не хотел учиться, а хотел жениться. Вот и студенты-недоросли эпохи Великих реформ по-прежнему решительно не желали учиться. Они хотели управлять государством Российским! Осознав себя катализатором общественного недовольства, студенты перестали посещать лекции и превратили университет в очаг беспорядков. Учились они от случая к случаю - налегке, на бегу.

Когда в сентябре 1861 года ординарный профессор российской словесности Александр Васильевич Никитенко упрекнул смутьянов, что такими выходками они лишь вредят Санкт-Петербургскому университету и науке, то один из участников несанкционированной студенческой демонстрации дерзко ответил: "Что за наука, Александр Васильевич! Мы решаем современные вопросы"⁵.

Власть ответила на студенческие беспорядки прогнозируемыми репрессиями. Так "энергия заблуждения" породила недоучек, которым пришлось расстаться с мечтой о высшем образовании.

Пройдет менее десяти лет - и печально известный вольнослушатель университета (1868-1869) Сергей Геннадьевич Нечаев, стремясь спровоцировать очередную волну студенческих беспорядков, воскликнет на одной из сходок: "Подлецы пусть изучают эту науку..."⁶

Легендарные профессора и выдающиеся выпускники

Завершится "железный" XIX век. Начнется непродолжительный Серебряный век - и появится луч надежды на возрождение. "Почти во всем эти двадцать каких-нибудь лет - означали подъем и расцвет, дотоле у нас невиданный. Тем, кто был молод тогда, дано было чувство, что открылось для них будущее России, что зовет оно их, как еще никого не звало"⁷. Первая русская революция, Первая мировая война и Великая русская революция перечеркнули эти надежды.

Профессор Иван Михайлович Гревс (1860 - 1941), сам подвергавшийся правительственным репрессиям за участие в революционном движении, в 1910 - 1911 годах, когда чтение его курса лекций будет прервано всеобщей забастовкой, подведет неутешительный итог вовлеченности нескольких студенческих поколений в революцию:

"Наука - важнейший фактор прогресса. Недопустимо подготовку молодежи к научной деятельности ставить в зависимость от действий властей. Университет должен, как лазарет во время войны, оставаться под белым флагом. Прошло лишь одно десятилетие нового века, а сколько семестров было загублено забастовками. Это все создает самую серьезную угрозу русской науке"⁸.

Перелистаем это чрезвычайно полезное издание воспоминаний и дневников, авторы которых принадлежали к разным поколениям студентов, в чьих судьбах наиболее колоритно отобразилась исполненная неизбывного трагизма история взаимоотношений власти и образованного общества.

Вчитываясь в язвительные отзывы современников о профессорах университета, не будем забывать и о том, что социологи называют "смещением выборки". Среди профессоров Императорского Санкт-Петербургского университета были не только "герои 20-го числа" (в этот день все чиновники Российской империи получали жалованье), но и первоклассные ученые с мировым именем, например, ученый-энциклопедист Дмитрий Иванович Менделеев, химик Александр Михайлович Бутлеров, лингвист Иван Александрович Бодуэн де Куртенэ, историк литературы Александр Николаевич Веселовский, антиковед и филолог-классик Фаддей Францевич Зелинский, философ Лев Платонович Карсавин, историки Константин Николаевич Бестужев-Рюмин, Владимир Иванович Ламанский, Николай Иванович Кареев и Сергей Федорович Платонов.

А среди вольнослушателей, студентов и выпускников университета были не только возбудители общественного спокойствия и "пламенные революционеры", но и цвет государственной и интеллектуальной элиты Российской империи: министры и генералы, литераторы и путешественники, ученые и журналисты. Достаточно вспомнить выпускника естественного отделения физико-математического факультета Петра Аркадьевича Столыпина. Поэтому, знакомясь с субъективными мемуарами современников, не будем забывать о необходимости обязательного применения к ним "коэффициента искажения".

Да, история университета не может быть сведена к преисполненной величайшего эмоционального накала истории несбывшихся надежд современников на "молодую Россию". Но цена несбывшихся надежд оказалась чрезвычайно высока и выразилась, по словам одного из авторов многотомника, в нескольких "зачеркнутых судьбой поколениях"⁹.

Иван Иванович Панаев (1812-1862) - прозаик, литературный критик, сотрудник журналов "Отечественные записки" и "Современник". В 1825-1830 годах учился в Благородном пансионе при Санкт-Петербургском университете.

"Мы не приобрели никаких, даже элементарных научных сведений.

В тумане голов наших бродят бессвязно кое-какие исторические имена, названия городов и войн, какие-то годы и цифры, но не только года, столетия мешаются и перепутываются в них. Мы выходим из пансиона такими же детьми, какими вошли в него,?-?только детьми, потерявшими пушистость щек и уже начинающими подбривать и подстригать усы и бороду. При нашем невежестве и отсутствии умственного развития мы принимаем все на веру и безусловно и входим в избитую колею, не только не понимая возможности какой-либо другой, лучшей жизни, различной от нашей, но даже не будучи в состоянии вообразить что-нибудь лучшее. Нечего и говорить о чувстве общественном, гражданском. О пробуждении его едва ли и думало тогдашнее воспитание. Чинопочитание, покорность до того были вкоренены в нас в родительских домах и потом развиты в пансионе, что мы, вступая в свет, совершенно теряемся и робеем при появлении каждой титулованной особы и при взгляде на всякую блестящую обстановку. При этом у нас только возникает одна мысль: "Как бы поскорей добиться до всего этого?"

Вот каких полезных деятелей приготовлял для отечества Благородный пансион!"¹⁰

Александр Михайлович Скабичевский (1838-1911) - литературный критик, историк литературы, постоянный сотрудник журнала "Отечественные записки". В 1856-1861 годах учился на историко-филологическом факультете Санкт-Петербургского университета, который окончил со званием кандидата. (Звание кандидата университета не имеет ничего общего с ученой степенью кандидата наук: его можно сравнить с современным дипломом с отличием.)

"Казалось бы, главным и в то время единственным оплотом против терпимой и поощряемой начальством деморализации студентов должна была явиться наука: если бы студенты увлекались ею под влиянием талантливых и богатых эрудициею профессоров, то, конечно, им не пришло бы в голову разбивать кабаки или сбрасывать с прохожих шапки. Но профессора, по большей части, представляли из себя застегнутых на все пуговицы своих форменных мундиров, тщательно выбритых чинуш, помышлявших лишь о том, как бы успешнее угодить начальству и снискать побольше наград, чинов и крестиков"¹¹.

"Студенты вдруг, словно по какому-то наитию, почувствовали свою силу, осознали, что они хозяева в университете"¹².

"Студенты находились в то время в большом фаворе... на стороне их было общественное мнение всей России. Вообще, в то время все русское общество находилось в воинственном настроении, с каждым днем более и более разгоравшемся. Казалось, не сегодня-завтра готовилась вспыхнуть революция. Все ее боялись и в то же время с нетерпением ждали. Толкам, спорам, разговорам, слухам не было конца"¹³.

Дмитрий Иванович Писарев (1840-1868) - публицист, литературный критик, переводчик. В 1856-1861 годах учился на историко-филологическом факультете Санкт-Петербургского университета, который окончил со званием кандидата.

"...Молодежь наша очень сильно изменилась в последние три-четыре года. Уже в 1858 и 1859 годах студенты, поступившие в университет, не были похожи на нас, студентов III и IV курсов. Поступая в университет, мы были робки, склонны к благоговению, расположены смотреть на лекции и слова профессоров как на пищу духовную и как на манну небесную. Новые студенты, напротив того, были смелы и развязны и оперялись чрезвычайно быстро, так что через какие-нибудь два месяца после поступления они оказывались хозяевами университета и сами поднимали в студенческих кружках дельные вопросы и серьезные споры"¹⁴.

"Факультеты стараются образовать специалистов и вместо того образуют только односторонних теоретиков. Студент, по выходе из университета, находится в положении Сократа: он знает только то, что ничего не знает, по крайней мере ничего такого, что приложимо к жизни и к какой-нибудь отрасли труда. ... Университет не дает нам истинно образованных людей, потому что его устройство ставит много препятствий на пути самостоятельного умственного развития учащихся; университет не дает специалистов, потому что специалиста не может образовать школа, его образует только самая работа. Что же дает нам университет??-?Людей, пропитанных умозрениями, принимающих теории за аксиомы, уходящих от жизни в книгу и сохраняющих в своих фразах и рассуждениях отпечаток того факультета, в котором они были замкнуты"¹⁵.

Александр Александрович Пеликан (1848-1915) - с 1865 года студент юридического факультета Санкт-Петербургского университета, впоследствии известный юрист, дипломат, цензор Санкт-Петербургского цензурного комитета.

"С новым режимом (начала царствования Александра II. - Авт.) явилась относительная свобода. Студенты получили возможность собираться на сходки, выбирать для переговоров с начальством по вопросам, касающимся всего студенчества, депутатов, иметь свои касу, библиотеку и пр. студенческие организации"¹⁶.

"Сочувствие общества всецело было на стороне студентов, в их пользу раздавались голоса и из реакционного лагеря; тогда никому в голову не приходило обвинять их в анархизме и стремлении к ниспровержению государственного строя. На них смотрели, как на цвет и надежду России, находили, что их надо беречь, а не рассылать по дальним губерниям под надзор полиции"¹⁷.

Викентий Викентьевич Вересаев (настоящая фамилия - Смидович) (1867-1945) - врач, прозаик, литературовед, поэт-переводчик. В 1884-1888 годах учился на историко-филологическом факультете Санкт-Петербургского университета, который окончил со званием кандидата. В 1894 году окончил медицинский факультет Дерптского (Юрьевского) университета.

"Да, жизнь была страшна, грозна, она надвигалась, как непобедимое чудовище, заражая смертельным дыханием все вокруг. И какие тут могли помочь "малые дела", какое "непротивление"? Нужен был великий подвиг, полное самопожертвование - и притом самопожертвование без малейшей надежды на успех"¹⁸.

"Последний, четвертый, год студенческой моей жизни в Петербурге помнится мною как-то смутно. Совсем стало тихо и мертво. Почти все живое и свежее было выброшено из университета. Кажется мне, я больше стал заниматься наукою"¹⁹.

Сергей Александрович Жебелев (1867-1941) - историк, филолог-классик, профессор Ленинградского государственного университета, академик АН СССР. В 1886-1890 годах учился на историко-филологическом факультете Санкт-Петербургского университета.

"Лекции, практические занятия, работа над сочинением - так складывалась моя университетская жизнь. ...Вообще, в мое время студенчество не только не было организовано, но было даже как бы разбито: недаром устав 1884 г. трактовал студентов, как "отдельных посетителей". "Политикою", при обилии занятий и при увлечении ими, заниматься было некогда, да к ней, признаться, тогда и не тянуло. ...

Худо ли это или хорошо, не знаю - я в течение университетского курса всецело был охвачен занятиями наукой. Поэтому единственным развлечением в однообразном времяпрепровождении, если не считать чтения и посещения театра, особенно итальянской оперы, служили происходившие в университете же вступительные лекции новых приват-доцентов, а иногда и профессоров, и ученые диспуты"²⁰.

Михаил Михайлович Могилянский (1873-1942) - участник революционного движения, общественный деятель, публицист. С 1892 года студент юридического факультета Санкт-Петербургского университета (не окончил).

"С ближайшими товарищами я усвоил себе тогда взгляд на студенчество как на силу, способную стать революционным бродилом и открытым выступлением, все равно по какому поводу - существующий режим всякому, самому незначительному поводу придаст революционный характер, творить "пропаганду действием" ...

Разочарование, получившееся в результате движения, привело к окончательному падению ожившего старого взгляда на студенчество как на аванпост в политической борьбе. Складывается взгляд, что студенческое движение только дает политической полиции легкую возможность вырывать из университета наиболее ценные элементы, не приобретая вместе с тем сколько-нибудь серьезного политического значения"²¹.

Борис Владимирович Никольский (1870-1919) - литератор, поэт, ученый-правовед, общественный и политический деятель; член "Союза русского народа". Расстрелян в 1919 году, реабилитирован в 2002 году. В 1889-1894 годах студент юридического факультета Санкт-Петербургского университета.

"7 марта 1900 года. Ну, скажите, по совести, ну разве же не профессора кругом виноваты в дикости, шалопайстве и невежестве студентов, в университетских беспорядках и всем, что с этим связано? Студенты так и льнут к серьезному слову, к работе, к серьезным воззрениям и убеждениям. Если в чьих мозгах сифилис, так это в профессорских. Эти штатные шарлатаны, ординарные и экстраординарные, кувыркаются на кафедрах в сифилитическом вкусе, уверовав, будто их публика этого с них требует и будто без этого нельзя. А развращающее влияние этих оговорок и недомолвок, которыми они думают угодить воображаемому большинству, - влияние на большинство действительное - не поддается описанию"²².

Питирим Александрович Сорокин (1889-1968) - российский и американский социолог. В 1914 году окончил юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Правый эсер, приват-доцент (1917-1920), профессор (1919-1922) Петроградского университета. В 1922 году выслан из Советской России.

"Если в начале войны царское правительство поддержала вся нация, то его неготовность и растущая неспособность успешно вести оборону страны быстро подорвали патриотическую поддержку, доверие к правительству и его престиж. Уже в 1915 году многие из нас были уверены, что дни режима сочтены и необходимо строить какие-то планы основательной перестройки общества и принимать решения, позволяющие справиться с усиливающейся разрухой и проникновением врага в глубь русской территории.

В конце 1916 и январе 1917 года общая ситуация в стране стала критической"²³.

P.S. Итоговый вывод из продолжительного чтения многотомной саги о Санкт-Петербургском университете я совершенно неожиданно нашел в рассуждениях Василия Васильевича Бессеменова, героя пьесы Максима Горького "Мещане" (1901), обращенных к сыну Петру, бывшему студенту-юристу, выгнанному из университета за участие в студенческих беспорядках:

"Учись! Но ты не учишься... а фордыбачишь. Ты вот научился презрению ко всему живущему, а размера в действиях не приобрел. Из университета тебя выгнали. Ты думаешь - неправильно? Ошибаешься. Студент есть ученик, а не... распорядитель в жизни. Ежели всякий парень в двадцать лет уставщиком порядков захочет быть... тогда все должно придти в замешательство... и деловому человеку на земле места не будет. Ты научись, будь мастером в твоем деле и тогда - рассуждай... А до той поры всякий на твои рассуждения имеет полное право сказать - цыц!"²⁴.

• _{1. Санкт-Петербургский университет в воспоминаниях и дневниках. В 3 т. Т. 2. 1862-1916. Кн. I / сост. и отв. ред. Е.А. Ростовцев. СПб.: Изд-во СПб ун-та, 2024. С. 79.}
• _{2. Санкт-Петербургский университет в воспоминаниях и дневниках. В 3 т. Т. 1. 1807-1861. Кн. I / сост. и отв. ред. Т.Н. Жуковская. СПб.: Изд-во СПб ун-та, 2024. С. 51.}
• _{3. Там же. С. 290.}
• _{4. Бенедиктов В.Г. Стихотворения. Л.: Советский писатель, 1983. С. 458 (Библиотека поэта. Большая серия).}
• _{5. Санкт-Петербургский университет в воспоминаниях и дневниках. В 3 т. Т. 1. 1807-1861. Кн. II / сост. и отв. ред. Т.Н. Жуковская. СПб.: Изд-во СПб ун-та, 2024. С. 108.}
• _{6. Санкт-Петербургский университет в воспоминаниях и дневниках. В 3 т. Т. 2. 1862-1916. Кн. I / сост. и отв. ред. Е.А. Ростовцев. СПб.: Изд-во СПб ун-та, 2024. С. 91.}
• _{7. Санкт-Петербургский университет в воспоминаниях и дневниках. В 3 т. Т. 2. 1862-1916. Кн. II / сост. и отв. ред. Е.А. Ростовцев. СПб.: Изд-во СПб ун-та, 2024. С. 417.}
• _{8. Там же. С. 346.}
• _{9. Там же. С. 418-421.}
• _{10. Санкт-Петербургский университет в воспоминаниях и дневниках. В 3 т. Т. 1. 1807-1861. Кн. I / сост. и отв. ред. Т.Н. Жуковская. СПб.: Изд-во СПб ун-та, 2024. С. 74-75.}
• _{11. Санкт-Петербургский университет в воспоминаниях и дневниках. В 3 т. Т. 1. 1807-1861. Кн. II / сост. и отв. ред. Т.Н. Жуковская. СПб.: Изд-во СПб ун-та, 2024. С. 12.}
• _{12. Там же. С. 23.}
• _{13. Там же. С. 25.}
• _{14. Там же. С. 377.}
• _{15. Там же. С. 383.}
• _{16. Санкт-Петербургский университет в воспоминаниях и дневниках. В 3 т. Т. 2. 1862-1916. Кн. I / сост. и отв. ред. Е.А. Ростовцев. СПб.: Изд-во СПб ун-та, 2024. С. 61.}
• _{17. Там же. С. 63.}
• _{18. Там же. С. 421.}
• _{19. Там же. С. 442.}
• _{20. Там же. С. 469-470.}
• _{21. Санкт-Петербургский университет в воспоминаниях и дневниках. В 3 т. Т. 2. 1862-1916. Кн. II / сост. и отв. ред. Е.А. Ростовцев. СПб.: Изд-во СПб ун-та, 2024. С. 10, 23.}
• _{22. Там же. С. 168.}
• _{23. Там же. С. 380.}
• _{24. Горький М. Собрание сочинений. В 18 т. Т. 16. М.: Художественная литература, 1963. С. 29.}